В одном из учебников он прочитал, что, пережив что-то, это уже невозможно забыть. Сознание может перепутать это, даже скрыть, если это окажется слишком болезненным, но оно никогда не сможет это потерять. Если это так, то ему оставалось только свободно ассоциировать, пока его мысли не нажмут на соответствующий триггер, освобождая это конкретное воспоминание…
— Билли. Проснись, мальчик. Давай, сынок.
Билли открыл глаза и увидел странно знакомое лицо. С замиранием сердца он понял, что перед ним лицо его отца.
Эрл Каир ничуть не походил на отца из снов Билли. Его волосы были грязно-светлыми, очень похожими на волосы его сына, и свисали до плеч распущенными локонами. Его глаза были цвета грязи, а зрачки странно расширены. Дневная щетина покрывала его щеки, и от него исходил кислый запах. Билли определил его как смесь осевой смазки, застарелого пота и виски «Rock & Rye».
— Папа?
Эрл Каир откинул покрывало на узкой кровати своего сына.
— Давай, сынок. Пора идти.
— Мы куда-то едем, папа?
— Да, именно так. Мы едем кататься. Ты всегда говорил, что хочешь прокатиться на эвакуаторе, не так ли?
Билли кивнул, сонливость сменилась возбуждением. Хотя для отца это было довольно странное время, чтобы планировать прогулку, Билли не стал об этом задумываться. В конце концов, его отец делал много странных вещей.
— Ты должен поторопиться, если хочешь пойти со мной. Надевай тапочки.
— А как же мама?
— А?
— А мама тоже поедет со мной, папочка?
Лицо отца исказилось в однобокой ухмылке.
— Нет. Твоя мама в этот раз не поедет. Это только для нас с тобой. Мы, мужчины.
Новость о том, что это будет «мужское мероприятие», и что он будет участвовать в нем, еще больше взволновала Билли. Он сунул свои маленькие ножки в тапочки «Кот в шляпе» и не забыл прихватить Сквизера, своего верного плюшевого медвежонка. Его отец стоял в дверях и суетился.
— Папа, а мы не скажем маме, что едем кататься?
— Нет! — гнев в голосе отца заставил Билли вздрогнуть и крепче ухватиться за Сквизера. — Я же сказал тебе, это мужские дела. Твоя мама никогда не должна об этом знать, ты понял меня?
Билли торжественно кивнул.
— Ты и так слишком много времени проводишь с мамой. Ты вырастешь педиком, мальчик. Ты же не хочешь быть педиком, правда?
— Нет, папа, — Билли понятия не имел, что такое «педик», но, судя по тому, как отец это сказал, это было так же плохо, как «ниггер» и «баба». Что бы это ни было. Билли было всего четыре года.
— Ну, я постараюсь, чтобы ты этого не случилось. Ни один мой сын не вырастет гомиком.
Он схватил Билли за руку и направился по коридору к задней двери. Билли испугался, что мать выскочит из своей спальни, как заведенная, и испортит ему шанс стать таким же мужчиной, как отец, но дверь осталась закрытой.
Ночь была холодной и сырой, и роса быстро промочила тапочки Билли и манжеты его пижамы с Микки-Маусом. Он начал хныкать, но прикусил губу, увидев взгляд отца. Эвакуатор был припаркован на подъездной дорожке, позади побитого «Фольксвагена» Норы Каир. Билли с трепетом смотрел на огромный грузовик с прожекторами, установленными на водительской стороне, и аварийными мигалками на кабине. Эрл открыл дверь со стороны пассажира и предложил сыну забраться внутрь. Пол кабины оказался на одном уровне с грудью Билли.
— Садись. Чего ты ждешь? Ждешь, что я тебя подниму? Ты уже не ребенок. Ты мужчина. Пора вести себя как мужчина.
Прикусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться, Билли забрался в кабину. Эрл Кайр завел двигатель и выехал с подъездной дорожки. Он включил фары только после того, как они проехали половину улицы.
— Куда мы едем, папа?
— В рейс.
— Что такое «рейс», папа?
Эрл нахмурился.
— У тебя полно вопросов, не так ли? Будешь и дальше приставать ко мне с вопросами, и я отвезу тебя домой! Ты этого хочешь?
— Нет, папа.
— Ты держишь рот закрытым, а глаза открытыми, понял?
— Да, папа.
Билли подтянул колени к подбородку и смотрел, как отец ведет машину. Билли подумал, что он выглядит голодным. Из печки дул сухой горячий воздух, постепенно прогревая кабину. За лобовым стеклом мелькали уличные фонари. Должно быть, он заснул, потому что в следующий момент эвакуатор остановился.
Билли поднялся и протер глаза, недоуменно глядя на то, как темно за окном. Он догадался, что они, должно быть, находятся за городом.
— Папа..?
Эрл Каир выскользнул из-за руля эвакуатора. Билли увидел небольшую машину, похожую на мамин «Фольксваген», остановившуюся на обочине. Возле неисправной машины стояли два человека: мужчина и женщина. Они повернулись лицом к отцу Билли, когда тот пробирался по гравийной обочине. Билли заметил, что на их лицах отразилось облегчение. Это была холодная ночь и одинокая дорога, и они были рады увидеть Эрла Каира и его эвакуатор. Билли почувствовал прилив гордости за своего отца. Его папа был героем, он спасал людей, как Супермен!
Эрл Каир поднял правую руку, и незнакомый мужчина резко дернулся, а из его черепа выскочило что-то темное. Женщина подняла руки к лицу, но Билли не услышал ее крика. Она повернулась, чтобы бежать, но его отец оказался быстрее и ударил ее прикладом ружья. Эрл Каир подхватил женщину, прежде чем она успела упасть, и понес ее к эвакуатору, где его ждал сын.
Эрл тяжело дышал, когда бросил бессознательное тело незнакомки в кабину рядом с Билли. Билли уставился на огромный синяк на лбу женщины, образовавшийся в том месте, куда отец ударил ее ружьем. Ее веки дрогнули, и она застонала, как будто ее сейчас стошнит. Билли хотел спросить отца, почему он обидел женщину и зачем посадил ее в грузовик, но по тому, как отец трясся и потел, понял, что лучше не задавать никаких вопросов.
Эрл Каир достал наручники и закрепил запястья незнакомки за спиной. Глаза Билли расширились, когда он увидел блестящую сталь. Вот это да! Он и не знал, что у его отца были такие наручники! Может быть, его папа был тайным полицейским, как те, которых он видел по телевизору! Это объяснило бы, почему он причинил вред людям со сломанной машиной. Может быть, это были действительно плохие люди, а он их арестовывал. Билли постоянно видел по телевизору, как арестовывают и расстреливают людей, но ему и в голову не приходило, что его отец может быть полицейским!
Они ехали долго, тишину нарушали только дыхание Эрла Каира, стоны незнакомой женщины и ровный гул печки. Когда отец остановил машину, Билли выглянул в окно и узнал старый ветхий сарай. Он уже бывал здесь однажды: отец в свободное время занимался ремонтом машин.
Эрл Кэйро выпрыгнул из работающего на холостом ходу эвакуатора ровно настолько, чтобы распахнуть двери сарая, а затем заехал внутрь. Билли вывернул шею, чтобы получше рассмотреть интерьер «мастерской», как называл ее его отец. На твердом грязном полу были разбросаны сломанные карбюраторы и разобранные блоки двигателей.
Эрл снова вышел из грузовика, чтобы зажечь полевой фонарь Coleman на верстаке, сделанном из досок размером два на четыре дюйма и козел для пилки. Он вытащил из кабины полубессознательную женщину и перекинул ее через плечо, как мешок с картошкой. Он зыркнул на Билли.
— Ты выходишь или как?
Это был первый раз, когда он признал присутствие своего сына после ухода из дома.
Билли смотрел, как отец несет женщину к куче промасленных тряпок и рогожных мешков. Он бросил ее на грубую постель, как будто она была куклой.
— Ты присмотри за ней, мальчик. Смотри, чтобы она не пыталась убежать.
— Да, папа, — Билли крепче прижал к себе Сквизера и подошел к тому месту, где на старой мешковине лежала женщина, ошеломленная и истекающая кровью. Он опустился на колени рядом с женщиной и убрал волосы с ее лица. Он отдернул руку, когда она открыла глаза.
— Где… Где я?
— Ты в магазине.
— Что? Где Тим? Там был этот человек, — ее лицо внезапно сморщилось, и слезы наполнили ее глаза, когда она вспомнила, что произошло. — Боже мой, Тим… Он застрелил Тима!
— Вы плохая женщина?
— Что?
— Вы не похожи на плохую женщину. Вы красивая.
— Мальчик, пожалуйста… Ты должен мне помочь!
— Тот парень, он был плохим парнем.
Обиженная женщина теперь плакала еще сильнее. Она выглядела испуганной и расстроенной, и Билли подумал, что это делает ее уродливой.
— Я не понимаю… Пожалуйста, иди за помощью, малыш! Пожалуйста!
— Наверное, он был очень, очень плохим, если папа в него стрелял. Папа не стал бы стрелять в хорошего человека, значит, он был плохим.
— Твой папа? О, Боже…
— Отойди от нее, Билли! — Эрл Каир вернулся, держа в своих больших руках кусок бельевой веревки и молоток. Он ударил плачущую женщину ногой по ребрам.
— Что ты говоришь моему мальчику, сука? Ты врёшь ему?
Женщина пыталась сесть, но это было невозможно, так как ее руки были скованы наручниками за спиной.
— Пожалуйста… Отпустите меня, пожалуйста. Я никому не скажу. Я обещаю…
— Заткнись! — Эрл снова ударил ее ногой, на этот раз по голове. Он повернулся лицом к сыну.
— Они всегда будут говорить тебе ложь, мальчик. Это одна из первых вещей, которую я узнал о женщинах. Говорят тебе одно, а делают другое, — глаза Эрла были расфокусированы, как будто он смотрел в себя и видел другое время, другое место.
— Они говорят, что придут и заберут тебя, что это ненадолго, а потом это «ненадолго» превращается в вечность! Они будут врать, как собаки, если ты не будешь их преследовать. Шлюхи и блудницы, вот и все, что они из себя представляют. Твоя мама ничем не отличается от них. И есть только один способ заставить их не врать.
Эрл опустился на колени рядом с ошеломленной девушкой. Он обмотал веревку вокруг шеи девушки и закрепил ее сбоку, чуть выше плеча, простым узлом жгута. Затем он привязал рукоятку молотка к первому витку веревки и закрепил ее вторым перекрестным узлом.
Эрл крутанул рукоятку молотка один, два, три раза. Девушка снова открыла глаза, и Билли увидел в них страх. В тусклом свете ее глаза мерцали. Очарованный, он подошел ближе, чтобы рассмотреть ее получше.