— Не думаю, что это сработает.
— У меня есть и другой план. Мы родим нескольких детей, пока я несовершеннолетняя. Потом тебе придется жениться на мне по Неписаному закону.
— Это не Неписаный закон.
— Может, я что-то и перепутала.
— В любом случае никто не знает еще, сработает ли он.
— Должен. Мистер То очень на него рассчитывает.
— Мистер То может и ошибаться.
— Почему, Ники, собственно мистер То и придумал Неписаный закон.
— Мне казалось, это его адвокат.
— Но в любом случае мистер То пустил его в ход.
— Я не люблю мистера То.
— Это правильно. Мне в нем тоже кое-что не нравится. Но при нем газета стала интереснее, правда?
— Он предлагает людям новые объекты для ненависти.
— Они ненавидят и мистера Стэнфорда Уайта.
— Я думаю, они завидуют им обоим.
— Я уверена, что это так, Ники. И они завидуют нам.
— Думаешь, кто-нибудь нам сейчас завидует?
— Сейчас, может, и нет. Наша мать думает, что мы — лица, скрывающиеся от правосудия, погрязшие в грехе и пороке. Это хорошо, что она не знает об украденном мной виски.
— Я попробовал его прошлым вечером. Отменный виски.
— Я рада. Это первая пинта виски, которую я украла. Как приятно слышать, что виски отменный! Я не думала, что хоть что-то связанное с этими людьми может быть хорошим.
— Мне еще придется крепко о них подумать. Так что давай о них не говорить, — предложил Ник.
— Ладно. И что мы сегодня будем делать?
— А чего бы ты хотела?
— Я бы хотела пойти в магазин мистера Джона и взять все, что нам нужно.
— Этого мы сделать не можем.
— Я знаю. И что ты для нас запланировал?
— Мы должны собрать ягоды, и я хочу подстрелить одну-двух куропаток. Форель мы поймаем всегда. Но мне не хотелось бы, чтобы тебе надоела форель.
— Тебе когда-нибудь надоедала форель?
— Но людям, говорят, она надоедает.
— Мне форель никогда не надоест, — заявила малышка. — Надоесть может щука, но не форель и не окунь. Я знаю, Ники, это так.
— Пучеглазая щука никогда не надоест, — возразил Ник. — Только плосконосая. Эта может надоесть быстро.
— Я не люблю костлявую рыбу, — кивнула его сестра. — Такая вызывает отвращение.
— Мы здесь приберемся, я спрячу патроны, а потом мы отправимся за ягодами и я попытаюсь подстрелить пару куропаток.
— Я понесу два ведерка из-под свиного жира и пару мешков.
— Малышка, ты помнишь о том, как надо справлять нужду?
— Разумеется.
— Это важно.
— Я знаю. Ты тоже помни.
— Обязательно.
Ник ушел в лес и зарыл блок длинных патронов двадцать второго калибра и несколько коробок коротких[22] под слоем иголок рядом с большой сосной. Заровнял лесную подстилку и, став на цыпочки, оставил на жесткой коре небольшую отметку. Потом вышел на опушку и вернулся к шалашу.
Утро выдалось прекрасное. Над ними синело бездонное небо, на котором еще не появилось ни одного облака. Ника радовала компания сестры, и он подумал: «Чем бы все ни закончилось, здесь мы отлично проведем время». Он уже знал по собственному опыту, что сегодня — это один-единственный день, тот самый, в котором ты и живешь. Продолжается сегодня до ночи, и завтра вновь становится сегодня. Пожалуй, этот факт он полагал главным из всего, чему успел научиться.
Сегодня начался очень хорошо, и, направляясь к лагерю с винтовкой в руках, Ник чувствовал себя счастливым, хотя никуда не делась проблема, напоминающая рыболовный крючок, зацепившийся за карман и при ходьбе время от времени корябающий ему ногу. Заплечный мешок они оставили в шалаше. Едва ли туда мог залезть медведь, потому что днем любой медведь скорее всего тоже лакомился бы ягодами у болота. Тем не менее Ник зарыл бутылку виски у родника. Малышка еще не вернулась, поэтому Ник сел на ствол свалившегося дерева, которое они рубили на дрова, и проверил винтовку. Они собирались охотиться на куропаток, и он высыпал из подствольного магазина длинные патроны, убрал в кожаный подсумок и заполнил магазин короткими. И шума при выстреле меньше, и мясо они не разрывают в клочья, если не удается попасть птице в голову.
Подготовка закончилась, и ему не терпелось отправиться в путь. Где же эта девчонка, подумал он. Потом сказал себе: «Не заводись. Ты же сам говорил ей — торопиться незачем. Не нервничай». Но он нервничал и злился на себя.
— Вот и я. — Сестра возникла рядом. — Извини, что так долго. Наверное, ушла слишком далеко.
— Все нормально. — Ник встал. — Пошли. Ведерки приготовила?
— Да. С крышками.
Они пошли вниз, к речке. Ник внимательно оглядел и речку, и склон. Сестра наблюдала за ним. Ведерки она положила в один из мешков и несла на плече.
— Ты не берешь с собой удочку, Ник?
— Нет. Срежу, если мы будем рыбачить.
Он шагал впереди сестры на некотором расстоянии от берега, держа винтовку в одной руке. Уже охотился.
— Странная эта речка, — заметила его сестра.
— Это самая большая маленькая река из тех, что я видел, — ответил Ник.
— Для маленькой реки она глубокая и пугающая.
— Ее питают ключи. Она подмывает берега и размывает дно. И вода ужасно холодная, малышка. Потрогай.
— Ух! — воскликнула она. — Просто ледяная.
— Солнце ее немного прогревает, но не очень, — объяснил Ник. — Охотиться будем вдоль берега. Там дальше заросли ягодных кустов.
Они шли вдоль реки. Ник внимательно всматривался в берега. Увидел след норки и показал сестре. Им попались маленькие, с красным хохолком, корольки, которые охотились на насекомых и позволили юноше и девочке подойти очень близко, прежде чем быстро взлетели на кедр. Они видели кедровых свиристелей с удивительной раскраской крыльев и хвоста, летающих так неторопливо и величественно.
— Это самые красивые птицы, Ники, — восторженно выдохнула малышка. — Ничего красивее просто быть не может.
— Они похожи на твое лицо.
— Нет, Ники, не смейся. От одного только вида кедровых свиристелей я становлюсь такой гордой и счастливой, что на глаза наворачиваются слезы.
— Поднявшись в воздух, они действительно летят гордо и величественно, — согласился Ник.
Они пошли дальше, но внезапно Ник вскинул винтовку и выстрелил еще до того, как его сестра поняла, что он увидел. Потом она услышала, как большая птица мечется по земле, хлопая крыльями. Увидела, как Ник перезарядил винтовку и выстрелил еще дважды, и всякий раз слышала хлопанье крыльев в зарослях ивы. Потом большие коричневые птицы вылетели из зарослей, но одна не улетела, а села на иву и, склонив голову набок, смотрела вниз. Перья у нее на шее не топорщились, как у остальных птиц. Птица, смотревшая вниз с ивы, — прекрасная, откормленная, тяжелая, — выглядела так глупо и беспомощно со склоненной набок головой, что малышка, когда Ник медленно навел на нее винтовку, прошептала: «Нет, Ники, пожалуйста, не надо. Нам хватит».
— Хорошо, — кивнул Ник. — Ты хочешь подстрелить ее?
— Нет, Ники, нет.
Ник прошел в ивовые заросли, поднял трех куропаток, стукнул головами о рукоятку охотничьего ножа и положил на мох. Его сестра пощупала их, еще теплых, с толстой грудкой, красивым оперением.
— Подожди, скоро ты их попробуешь. — Ник светился от счастья.
— Сейчас мне их жаль, — призналась его сестра. — Они наслаждались этим утром так же, как мы.
Она посмотрела на куропатку, которая по-прежнему сидела на дереве.
— Она выглядит так глупо, когда смотрит вниз.
— В это время года индейцы называют их глупыми курами. После того как на них поохотятся, они умнеют. Перестают быть глупыми курами. Но эти уже не поумнеют. Это ивовые куропатки. Их можно отличить по перьевому воротнику на шее.
— Я надеюсь, что мы станем умными, — вздохнула его сестра. — Скажи ей, пусть улетит, Ники.
— Сама и скажи.
— Улетай, куропатка.
Птица не шевельнулась.
Ник поднял винтовку, а куропатка смотрела на него. Ник знал, что его сестра расстроится, если он пристрелит куропатку, поэтому щелкнул языком, но птица продолжала смотреть на него как зачарованная.
— Пожалуй, нам лучше не обращать на нее внимания, — предложил Ник.
— Извини, Ники. Она такая глупая.
— Подожди, пока мы их съедим. Ты поймешь, почему мы на них охотимся.
— Сезон охоты на них еще не открылся?
— Нет, конечно. Но они уже выросли, и никто, кроме нас, охотиться на них не будет. Я убью достаточно много виргинских филинов, а каждый из этих филинов убивает в день по одной куропатке. Они охотятся постоянно и убивают всех хороших птиц.
— Виргинский филин без труда убил бы эту куропатку, — кивнула его сестра. — Печалилась я напрасно. Тебе нужен мешок, чтобы нести их?
— Сначала я их освежую, а потом мы положим тушки в мешок, завернув в папоротник. И за ягодами идти отсюда уже недолго.
Они сели у большого кедра, Ник вспорол птицам брюшки, вытащил внутренности, отделил съедобные части, почистил и промыл в речке. Покончив с этим, пригладил перышки, каждую куропатку завернул в папоротник и положил в мешок из-под муки. Горловину завязал шелковой нитью и закинул мешок на плечо. Потом вернулся к реке и бросил в воду птичьи внутренности. Увидел, как большая форель вынырнула из воды и ухватила кусок птичьего легкого.
— Из внутренностей получилась бы хорошая приманка, — сказал он сестре, — но сейчас приманка нам не нужна. Форели в реке сколько хочешь, и мы поймаем ее, когда она нам понадобится.
— Если бы эта река протекала ближе к дому, она бы нас озолотила, — ответила его сестра.
— В ней бы быстро выловили всю рыбу. Это последняя нетронутая речка в этой части страны. Такие же, возможно, еще есть в других, совсем необжитых частях озера. Сюда я никого рыбачить не приводил.
— А кто тут рыбачит?
— Насколько я знаю, никто.
— Так это девственная речка?
— Нет. Индейцы ловили в ней рыбу. Но они ушли после того, как сосновый лес прекратили валить ради коры и лагеря лесорубов обезлюдели.