— С чем ты пришел?
— Сегодня вернется с Делоса корабль…
— Завтра, — возразил Сократ. — Мне снилось, что корабль придет завтра, — он улыбнулся. — Так что у нас еще есть время поговорить.
— Послушай, Сократ, — заговорил Критон, волнуясь. — Есть люди, которые помогут тебе бежать из тюрьмы, деньги, чтобы уплатить им… Все готово к побегу, мой друг. Нужно только одно — твое согласие. Послушай меня и не отказывайся от спасения. Я не могу лишиться тебя. Мне никогда и нигде больше не найти такого друга, Сократ. К тому же многим из тех, кто плохо знает нас с тобой, может показаться, что я не старался спасти тебя. А что может быть позорнее такой славы? — Критон прикрыл лицо плащом.
— Надо обсудить, следует ли это делать… Прости меня, Критон, и успокойся. Если окажется, что уйти из тюрьмы вопреки воле афинян справедливо, я уйду. Поверь мне. Но если нет, ты не станешь больше уговаривать меня, мой милый Критон, мой добрый друг. Ну, приступим к поиску истины…
Несправедливый поступок есть всегда зло.
Значит, нельзя поступать несправедливо ни в коем случае.
Нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость.
Нельзя воздавать злом за зло.
Нет, милый друг Критон, ничего нельзя ставить выше справедливости: ни детей, ни жизни. Если ты станешь переубеждать меня, то будешь говорить напрасно. Впрочем, — улыбнулся Сократ, — если надеешься одолеть меня, говори.
— Мне никогда это не удавалось, — ответил Критон.
Солнце висело над горной грядой, и она притягивала его к своим зубцам, как притягивают железное кольцо магнесийские камни. Надвигался тихий и теплый вечер. И никто не молил великого Зевса о свершении чуда справедливости. Одна лишь Ксантиппа, жена Сократа, кричала и в отчаянии рвала волосы. Друзья, которые были с ним в этот час, не могли удержать слез.
Солнце уже коснулось краем зубчатой гряды, когда Сократ вышел из комнаты, в которой мылся, и велел женщинам уйти.
— Пусть принесут яд, если уже приготовили его, — сказал он тюремщику. — А если нет, пусть сотрут цикуту. — И стал смотреть в окно.
— Солнце еще не закатилось, Сократ, — сказал Критон. — Зачем ты торопишься? Иные принимали яд затемно, а до того ужинали, пили вволю… Время терпит.
— Смешно, Критон, цепляться за жизнь и дрожать над ее каплями. Пусть принесут яд, друг мой. Вели сделать это.
Критон помедлил, затем вздохнул и кивнул головой рабу, стоявшему у дверей. Раб удалился. Его не было довольно долго. Сократ все стоял у окна, и друзья, подходя по одному, молча обнимали его.
— Вот и нет солнца, — сказал Сократ, и в этот момент в дверях показались двое: раб и тюремщик с чашей в руках. Сократ взял чашу. — Объясни, что делать.
— Просто выпей. Выпей и ходи. Оно подействует само.
Сократ поднес чашу ко рту. Он оглядел друзей с улыбкой и спросил у тюремщика:
— Можно ли этим напитком сделать возлияние кому-нибудь из богов?
— Мы стерли ровно столько, Сократ, сколько надо выпить.
— Понимаю. Но молиться богам нужно, чтобы переселение из этого мира в иной было удачным. Я думаю, что тот, кто станет сопровождать мою душу в Аид, уже стоит у дверей. Не следует заставлять его ждать слишком долго. Да будет так, — Сократ медленно выпил яд. Потом стал ходить. А когда ноги отяжелели, подошел к кровати и лег на спину.
— Критон, подойди, — позвал он.
Критон приблизился и опустился на колени.
— Я слушаю тебя, Сократ. Говори, пока можешь.
— Критон, по нашим обычаям выздоравливающие приносят богу врачевания Асклепию петуха. Я думаю, мой друг, что смерть — это исцеление. Так отдайте же за меня петуха Асклепию, не забудьте!
Сократ прикрыл краем плаща лицо…
Спустя некоторое время афиняне раскаялись в том, что осудили Сократа на смерть. Его обвинители были наказаны: одни изгнаны из Афин, другие казнены. Выступление Сократа против старых богов и против существующих нравов отражало начавшееся разложение афинского рабовладельческого государства. Но в историю Сократ вошел как философ глубокого и независимого мышления, стремившийся выносить на беспощадный суд разума любые суждения, на чей бы авторитет они ни опирались. Недаром К. Маркс назвал его олицетворением философии.
МИР ВЕЩЕЙ И МИР ИДЕЙ(Платон)
Платон (427–347 гг. до н. э.) родился в Афинах в аристократической семье. По отцу его предком был аттический царь Кодр, а по матери — Солон. Его действительное имя — Аристокл, а прозвище Платон (от греческого слова «plato» — «широта») дал ему, как говорят, Сократ — за его высокий рост, широкие плечи и успехи в борьбе. В юности он мечтал стать поэтом. Но на двадцатом году жизни отец привел его к Сократу, и Платон в течение восьми лет не расставался с ним.
После смерти Сократа Платон уехал из Афин, побывал в Сицилии и Египте. Возвратившись в Афины, в 385 году до нашей эры основал свою школу в роще, посаженной в честь аттического героя Академа, отсюда название школы — Академия. Платоновская Академия просуществовала до 529 года нашей эры, когда была закрыта императором Юстинианом. Трижды Платон побывал в Сиракузах у местных тиранов — сначала Дионисия Старшего, а затем его сына, Дионисия Младшего. Он вел с ними продолжительные философские беседы, стремясь сделать сторонниками своего учения о государстве. Тиранам льстило, что при их дворе находится знаменитый философ, хотя они были далеки от намерения осуществить платоновские идеи переустройства общества на практике.
Из множества написанных Платоном произведений до нас дошло немного — более двадцати. За исключением писем, все они написаны в форме диалогов, главным действующим лицом которых был Сократ.
Платон — родоначальник объективного идеализма. По его утверждению, мир конкретных, реальных вещей представляет собой отражение, копию мира идей — вечных, совершенных и неизменных. Вещи разрушаются и гибнут, мы о них забываем, а идеи, понятия, которым соответствуют эти вещи, остаются. Поэтому любая конкретная вещь лишь несовершенная копия идеи, говорил Платон.
Эти утверждения, конечно, очень сильно преувеличивают роль понятий. Но все же в них верно схвачен один важный момент. Наши понятия, идеи действительно обладают известной самостоятельностью, независимостью от конкретных вещей, отражением которых они являются. Более того, понятия, отражая существенные стороны вещей и отвлекаясь от второстепенного, являются в этом смысле более «совершенными», чем сами вещи, которым, как правило, свойственно много случайного (в нашем понятии о лошади, например, не содержатся такие конкретные и случайные признаки, как масть, худоба, длина хвоста, цвет и густота гривы и т. п., а любой нарисованный на бумаге треугольник не так совершенен, как «идея треугольности» — наше мысленное представление об идеальном треугольнике, абсолютно во всем соответствующем своему понятию). Вещи действительно разрушаются и гибнут, одно поколение людей сменяется другим, а наши знания о мире, закрепленные в понятиях, идеях, теориях, продолжают сохранять свою силу.
Таким образом, Платон, хотя и с идеалистических позиций, первым подошел к решению очень важной философской проблемы — проблемы свойств и содержания наших понятий, их особой «жизни», отражении в них и через них всеобщих, универсальных, необходимых законов бытия.
Дионисий Младший, властелин Сиракуз и Сицилии, был еще достаточно молод, чтобы преуспеть в науке управления государством и особенно в философии, которая, как полагал его родственник Дион, столь же высоко парила над всеми прочими науками, сколь высоко стоял над всеми смертными тиран. Отец Дионисия мало заботился о воспитании сына. Дион же считал, что необразованный тиран мог принести своим соотечественникам много бед, и пригласил в учителя Дионисию знаменитого философа Платона, с которым был знаком раньше. Дион восхищался умом Платона и его обширными познаниями, как и все, кому довелось встречаться с философом. Необычайный ум и широкая известность Платона могли, надеялся Дион, заставить Дионисия прислушаться к мудрым наставлениям афинского философа.
Платон не без колебаний откликнулся на просьбу Диона: в его памяти еще живы были мрачные воспоминания о первой поездке на Сицилию. Тогда, больше двадцати лет назад, он тоже отправился в Сиракузы по приглашению Диона. И тоже должен был внушить мудрость тирану — им был в ту пору Дионисий Старший, отец нынешнего правителя. Та миссия кончилась трагически для Платона — Дионисий приказал продать его в рабство. Спасибо киренцу Анникериду, он купил его и тут же отпустил на свободу…
Но соблазн был велик, к тому же Платон остался неисправимым оптимистом. И вот, оставив свою Академию, он приплыл в Сиракузы. Ему было тогда немногим более шестидесяти лет. Старая честолюбивая мечта создать с помощью молодого тирана государство, основанное на новых принципах, казалась тогда Платону близкой к осуществлению.
— Говорят, Платон, что бог удостоил тебя высшей чести и открыл тебе то, что скрыто от многих. Правда ли это, Платон? — такими словами встретил Дионисий учителя. — Что сказал тебе бог о своей высшей тайне, о сотворении мира земли и мира звезд?
— Огонь ничего не теряет, Дионисий, когда от него зажигают другой огонь. У нас в Афинах наказывают тех, кто не позволяет от своего огня зажечь огонь другому человеку. Бог открывается нам, когда мы хотим познать его. Тем более что человека и бога разделяет нечто меньшее, чем человека и человека. Творец создал душу человека и позволил другим богам наделить душу телом. Платона и Дионисия разделяют тела, — улыбнулся Платон: он-то знал, что его и тирана разделяет нечто большее — чистота и возвышенность ума (тиран невежествен), изящество лица (тиран хоть и молод, но лицо его грубо, и нет на нем печати благородства), — но ничто не разделяет душу и творца, — продолжал Платон, — она ведь часть бога. Познавая свою душу, мы познаем творца — так открывается высшая тайна. Мысль есть движение души, причастной к высшему разуму.
— Огонь зажигается от огня. Это я могу понять, Платон. Волна — часть моря. И в то же время ее движение есть движение самой воды. Верна ли такая аналогия, Платон? Волна, помещенная в сосуд, который мы раскачиваем, порождает в себе волны по тем же законам, по которым они возникают в море.