— Не тебе бы это говорить, — негромко обронил Бурунц.
Он поднялся и несколько раз прошелся по маленькой комнатке.
— Все хочу понять, — мирно и с грустью произнес он, — за что тебя, Хорен, любит хорошая девушка… Значит, видит в тебе что-то такое, от других скрытое… Есть в тебе хоть что-нибудь или уже ничего не осталось?
Норайр опять вмешался:
— Вы и без него все знаете! Квартира номер три и тому подобное. На кой вам нужны его показания?
Бурунц медленно раскачивался, переступая с ноги на ногу.
— Чистосердечные показания больше нужны ему самому, чем мне. — Посмотрел на часы: — Ладно, парень… Кажется, твое время истекло!
Хорен уже с полминуты шевелил губами, а все не решался заговорить.
— Я не хотел… Не хотел, товарищ Бурунц! — выдавил он с воплем и забился головой о стену. — Меня Товмас… Я проиграл Товмасу пять тысяч!
— Отойди от стены, — хладнокровно приказал Бурунц. — Значит, тебя втянул Товмас?
— Да… Он сказал, что мы хорошо заработаем и никто не узнает…
— Полная, значит, безопасность… Для чего вы приехали в Ереван?
— Товмас сказал — будем сами продавать шелк…
Парень немного подтянулся и только время от времени судорожно всхлипывал.
— Но Товмас сегодня уезжает, — добавил он.
— А продано всего десять или двадцать метров, — подсчитал начальник райотдела. — И он уезжает? А как же остальное?
— Не знаю. Мне не все говорят.
— Почему сегодня к инженеру Алояну шелк понес ты, а не слепой?
— Они прислали мальчишку с запиской, чтобы я пошел. Почему? — Хорен помедлил. — Этот Зуб не любит, чтоб к нему на квартиру ходил слепой. Говорит, что слепой и так на примете у милиции…
— Пожалуй, что и верно. — Бурунц затянулся самокруткой. — А кто такой Зуб?
Хорен долго молчал.
— Я не знаю, — признался он виновато. — Честное слово, не знаю, товарищ Бурунц… Ни имени, ни фамилии… Видел его только один раз.
— Два раза, — уточнил Бурунц, — два. Сначала он приезжал к вам ночью на грузовике, чтобы забрать шелк…
— Да-да, верно! — Хорен торопливо кивнул. — Но нет, ведь тогда мы его не видели. Он только постучал в стенку, и мы стали подавать в окошко рулоны…
— А сегодня утром ты был у него дома?
— Нет, вчера вечером. На двери звонок — если к Зубу, то нужно нажать кнопку два раза… — Хорен приложил руки к груди. — Видите, я ничего от вас не скрываю» товарищ начальник!
Норайр презрительно сплюнул:
— Уже, гадюка, награду просит…
— Шелк хранится у Зуба? — поинтересовался Бурунц.
— Да. Там есть такой диван. Надо поднять сиденье. Я не знаю, много там или нет, но только он достал отрез оттуда.
— Так… Значит, Зуб дал тебе шелк… И что сказал?
— Ничего. То есть он сказал…
— Что именно?
— «Убью».
— Одно только это слово? А за что? Почему такая угроза?
— Не знаю. Это — на испуг. Подержал за рубашку на груди и объявляет: «Убью». Видать, я ему не понравился, товарищ Бурунц…
И снова Норайр не выдержал — хлопнул ладонью по столу:
— Это он себе тоже в заслугу ставит!
— Больше тебе Зуб ничего не говорил?
— Нет. Еще дал паспорт, который он брал у Товмаса…
— Для чего брал? Почему у него оказался чужой паспорт?
Хорен жалобно скривился:
— Клянусь, ничего не знаю, товарищ начальник!
— И ты должен вернуть этот паспорт Товмасу?
— Да… Они ждут меня на бульваре…
Бурунц задумался.
— Ладно, — объявил он наконец, — иди и отдай паспорт.
На этот раз Хорен испугался еще больше.
— Я? — ткнул себя пальцем в грудь. — Вы хотите, чтоб я пошел?
Бурунц кивнул.
— Отдать Товмасу?
— Его паспорт — ему и отдай.
Норайр не мог этого стерпеть:
— Эх, напрасно вы его отпускаете!
Хорен окрысился:
— Товарищ начальник уже объяснил, что не тебе бы говорить! — Он заглянул в глаза Бурунцу. — Вот так просто могу уйти?
— Можешь.
— Шелк оставить?
— Зачем же? Возьми с собой. Скажешь, что Розочка не покупает.
Хорен боязливо поднял авоську:
— А что мне потом будет за мое преступление, товарищ начальник?
— Конечно, под суд пойдешь. — Бурунц осторожно выбирал слова. — Ты это заслужил. На оправдание рассчитывать не приходится — дадут тебе срок. Но если ты рассказал все чистосердечно, а сейчас, когда уйдешь, воздержишься от подлости, то суду будет известно, что ты оказал помощь в разоблачении шайки. Теперь дальше… — Бурунц тронул его за плечо. — Если я хоть что-нибудь понимаю в людях, то одна девица будет тебя ждать…
Хорен тяжело перевел дыхание. Еще раз испытующе взглянул на начальника райотдела.
— Шелк отдам слепому, — размышлял он вслух, — скажу — не взяли, только голову морочили…
Постоял на пороге.
— Спасибо за ваше человеческое отношение, товарищ начальник. Недаром про вас говорят, что вы справедливый. То, как вы насчет меня рассудили, — это все правильно.
И ушел, осторожно притворив дверь.
— Вот и упустили голубчика! — злорадно сказал Норайр. Он был очень недоволен.
— Куда денется? — Бурунц растопырил пальцы. — Он у нас в горсти. А вот зачем Товмас отдавал свой паспорт Зубу — вот ты мне это объясни!
Квартира номер три помещалась на втором этаже. На площадку Бурунц поднялся с двумя милиционерами. Управдом показывал дорогу.
Дверь долго не открывали. Наконец послышались шаги, щелкнул замок, густой мужской голос спросил из темноты:
— Кого надо?
— Наверное, вас, — отозвался Бурунц.
Он вошел в коридор, негромко приказал:
— Свет зажгите.
Управдом уже шарил рукой по стене, разыскивая выключатель. Под потолком засветилась неожиданно яркая лампочка.
Перед Бурунцем стоял спокойный человек средних лет в шелковой пижаме.
— Почему долго не открывали? Ведь два звонка — это к вам?
— Спал, — насмешливо ответил баритон.
Этот голос как-то непонятно тревожил Бурунца, вызывал неясные воспоминания…
Раскрылась дверь в другом конце коридора. Выглянула испуганная женщина:
— Что случилось?
— Милиция, — объяснил Бурунц. — Вы хозяйка квартиры?
— Больше муж… Сейчас он на работе… Но и я тоже, конечно, хозяйка… А что такое?
— Вы наших звонков не слышали? Почему не открывали?
— Если два звонка, то к ним… — Хозяйка указала на мужчину в пижаме. — Нас специально просили на такие звонки не выходить.
— Сдаете комнату этому гражданину?
— Да, временно… Недавно сдали на три месяца…
— Где его комната?
Мужчина в пижаме сделал приглашающий жест.
— Вопросы насчет меня прошу задавать мне, — веско заявил он.
Вошел в комнату, сел на диван и спросил:
— Начальник, а у вас есть право беспокоить людей?
Он поднял над глазами рыжие брови, встряхнул головой, и светлые волосы покорно откинулись назад. Жест этот тоже показался Бурунцу знакомым. Очень хотелось вспомнить, где и когда он видел этого человека.
Комната была маленькая и узкая. Мебель стояла вдоль стен. Милиционеры открыли, осмотрели, потом отодвинули шифоньер, перетащили на другое место стол…
— Могу ли я узнать, начальник, что ищут в моей комнате?
Бурунц неторопливо разъяснил:
— Ищем материал, похищенный с нашей шелкоткацкой фабрики.
Он не спешил с осмотром. Проще всего, конечно, было бы сразу поднять сиденье дивана. Хорен утверждал, что шелк спрятан там. Но нельзя, чтобы Зуб заподозрил Хорена. Дойдет очередь и до дивана.
— Вставай, друг, вставай! — Милиционер подошел к дивану.
Зуб заиграл рыжими бровями.
— Хотелось бы слышать «вы», а не «ты». — Он усмехнулся. — Милиция, будь вежлива со своими клиентами!
Держался он что-то слишком уж уверенно, даже нагло. А вдруг Хорен соврал и никакого шелка здесь нет?
Когда милиционеры поднимали сиденье, Бурунц уловил в глазах преступника выражение мимолетного торжества. И тут же увидел, что под сиденьем пусто.
А все же совсем недавно тут что-то лежало. Дно было покрыто свежей газетой. Ни пылиночки. Под газетным же листом — слой многолетней пыли, скопившейся особенно густо по углам.
Обыск продолжался, но Бурунц уже знал, что найдено ничего не будет. Шелк куда-то перепрятали.
Он вышел в коридор и постучался в дверь к хозяйке. Встревоженная женщина пригласила его в столовую.
— Ваш постоялец ничего не передавал вам на хранение?
— Нет, что вы! — Женщина замотала головой. — У нас не такие отношения…
— Он организатор крупной кражи государственного имущества, — предупредил Бурунц. — Так вот, как бы вам не оказаться случайно замешанной в плохом деле.
Хозяйка твердо встретила его взгляд:
— Ни за что, товарищ майор! Он всего дней пять как к нам въехал. До сих пор не прописанный. Все не дает документов. Говорит, якобы он бухгалтер и где-то работает по соглашению, а сам почти все время дома.
— Сегодня с утра уходил куда-нибудь?
— Сегодня — нет.
— А вчера?
— Да. Купил два больших чемодана, чего-то в них укладывал, потом вышел с ними и влез в такси — я в окно видела…
Бурунц вышел в коридор. Шелк увезен из квартиры — это ясно. Но где теперь его искать?
Милиционеры уже закончили обыск и ждали начальника. Он подозвал одного из них и громко распорядился:
— Будете следить за этим человеком! Оснований для его ареста мы пока не нашли. Но глаз с него не спускать. Куда бы ни пошел — идти за ним!
— Не упущу, товарищ майор!
— Это что же, нянечку ко мне приставляете?
Густой баритон прозвучал насмешливо и опять очень знакомо. Прикрыв на мгновение глаза, Бурунц мысленно старался сквозь наслоения многих лет вызвать в памяти все то, что было связано с этим голосом. И, словно прорвав туманную пелену, ему представилась пустынная ночная дорога, потом машина с бандитами, которую он один задержал на шоссе, — задержал на целых двадцать минут, пока не прибыло подкрепление. И густой баритон вожака шайки и его слова, адресованные Бурунцу: «Дай-ка полюбуюсь… Запомнить хотелось бы…»