Молчание нарушил голос Сергея Мироновича. Тон его был внешне спокоен. Это было спокойствие несокрушимой воли и мужества.
— Поднимем во что бы то пи стало!
Сергей Миронович берет на себя все хлопоты. Сам идет в Реввоенсовет, в штаб флота, добивается присылки водолазной партии. Начинаются подводные работы. Сменяя друг друга, опускаются водолазы на дно реки. Мы с волнением ожидали, когда вынырнет из проруби круглый водолазный шлем. И каждый раз — разочарование:
— Ящиков с деньгами нет!
Возле проруби разбита брезентовая палатка. Мироныч дежурит здесь долгими часами. Скрывая свое беспокойство и волнение, он подбадривает товарищей. Шутит, улыбается, время от времени начинает иронически напевать своим приятным тенором:
— «Эх ты Волга, мать родная, Волга русская река, не видала ты подарка от терского казака!»
В Астрахани нас считали терскими, потому что в 1918 году мы воевали на Тереке.
Снова подымается наверх водолаз. Находка! Два чемодана — Кирова и Эшбы.
— А ящики?
— Ящиков нет!
Быстро принято решение. Тяжелый скафандр плотно охватывает коренастую фигуру Сергея Мироновича. Его спокойное и решительное лицо скрывается в водолазном шлеме. И вот над головой Кирова сомкнулась темная вода полыньи.
Долгое тревожное ожидание. Не случилось ли с ним чего-нибудь?
Первый раз в жизни, экспромтом взяться за работу водолаза! Наконец сигнал подъема. Медленно, как-то неохотно Сергей Миронович ступает на лед.
— Ну что?
— Ящиков нет.
Что же? Безнадежная неудача? Отступление?
Сергей Миронович не меняет своих решений. Снова и снова, повинуясь его железной воле, шарят водолазы по дну реки. И на одиннадцатый день поисков ящики, отнесенные течением на 35 саженей от места аварии, найдены и подняты наверх. Их увозят в падежное место. Намокшие деньги сушатся, бережно разглаживаются утюгом.
— «Не вида-ала ты подарка от терско-ого казака!»
В голосе Сергея Мироновича — веселый юмор, молодой и жизнерадостный задор…
Враг стоял у ворот. В самом городе готовилось белогвардейское восстание. Киров остался в Астрахани, стал председателем Военно-революционного комитета. Он жил вместе с нами, его ближайшими помощниками, в большой и пустой комнате, где постелями служили бурки, разостланные на полу. Конечно, он мог бы получить любые удобства. Но Сергей Миронович не мог допустить даже мысли о том, чтобы как-то уединиться, отделить себя хоть в бытовых мелочах от своих товарищей.
Утро начиналось рано. Очередной дежурный по «хозяйству» хлопотал о завтраке для нашей маленькой коммуны. И, ревниво соблюдая свою очередь, Сергей Миронович отводил все наши попытки заменить его. Весело громыхая чайником, он бежал в соседнюю чайную и приносил наш несложный завтрак: кипяток, хлеб и твердую, словно чугун, воблу.
А затем начинался день — боевой день большого человека, который перед лицом грозной опасности твердо решил спасти судьбу города и фронта. Киров организует помощь отступающим частям, посылает к ним навстречу транспорт, продовольствие, врачей, обеспечивает измученным бойцам отдых в городе. Выступает на предприятиях и в красноармейских казармах, склоняя на свою сторону колеблющихся, ободряя упавших духом. Готовит отпор надвигающемуся белогвардейскому восстанию.
По его приказу разоружены ненадежные части 45-го п 180-го пехотных полков, состоявших в большинстве своем из сыновей местных кулаков и прасолов. На чердаках домов по линии реки Кутума и по Канаве тайно установлены пулеметы. На военных судах в порту приведена в боевую готовность артиллерия. Весь военно-оперативный план обдумывается до мелочей, и все люди расставляются лично самим Кировым.
Поздним вечером, усталый, но удовлетворенный, он возвращается в нашу большую, неуютную комнату.
— Надо сходить в баню!
Это обязательный ритуал, совершаемый регулярно каждые два-три дня. Баня, по мнению Мироныча, — самое важное средство против сыпняка. Забравшись на верхнюю полку, он парится долго, жарко, со вкусом. Мы с азартом хлещем друг друга вениками и выходим из бани раскрасневшиеся, освеженные, бодрые.
Теперь нужно подремать несколько часов перед новым и трудным «завтра».
В нашей маленькой коммуне невесело. Уже трое товарищей заболели сыпным тифом, их увезли в больницу. И вот четвертый — Оскар Лещинский — лежит в жару и иронизирует над самим собой:
— Карету мне, карету! Для перевозки сыпнотифозных…
Среди ночи я просыпаюсь от шороха. Мироныч возится у постели больного. Он меняет ему рубашку, промокшую от пота, вытирает его влажный лоб. Он ухаживает за больным, как терпеливая сиделка. И сквозь слипающиеся веки я вижу добрую улыбку Мироныча, его ласковые и заботливые руки.
Через несколько дней беспощадно подавлено белогвардейское восстание в Астрахани.
…Когда отгремели орудийные выстрелы и на улицах Астрахани замолкла пулеметная дробь, город услышал железные слова Кирова.
«Белогвардейцы и все враги рабоче-крестьянской власти, дерзнувшие поднять свою подлую руку против пролетарской революции, разбиты, — писал Киров в своем приказе. — …Вдохновленные золотом английских империалистов, они надеялись захватом Астрахани запереть советскую Волгу, но тяжелая рука революции беспощадно разбила все их планы… После решительного урока, преподанного белым бандам, все сознательные рабочие города Астрахани должны властно сказать: прочь, наглые шкурники, с нашей великой дороги! Не мешайте нам творить великое дело рабочей революции! Все сознательные рабочие, все защитники Советской России должны проявить строгую революционную дисциплину. Этого требует момент. Вслед за призывом — «Смерть шкурникам!» — должен раздаться другой, не менее революционный клич: «Все к станкам! Все за работу!» Помните, что каждая минута безделья есть преступление перед революцией, перед Советской Россией…» И та же рука, которая несколько дней назад заботливо поправляла подушку больного товарища, написала суровое указание:
«…наблюдение за внешним революционным порядком в городе Астрахани по-прежнему остается в руках Совета обороны города: тт. Бутягина, Антонова и Чугунова, которым вменяется в обязанность самым беспощадным образом расправляться со всеми противящимися установлению порядка. На продолжающиеся выстрелы из домов нужно отвечать уничтожением домов…
«Пока в Астраханском крае есть хоть один коммунист, — устье Волги было, есть и будет советским!»
Так сказал Сергей Миронович. И так было. Спокойная уверенность Кирова не покинула его даже тогда, когда враг взял город в железное кольцо, когда разведка белых появилась в трех-четырех верстах от города.
Сергей Миронович решается на смелый шаг, который старому военному специалисту показался бы безумным риском:
— В строжайшей тайне вывести из Астрахани все части… Соединить эти части с матросским отрядом Кожанова, который направляется из Саратова в Астрахань по железной дороге. Соединенными силами нанести удар по глубокому тылу противника — на Танюшкино, базу белогвардейцев генерала Толстого. Другого выхода нет, — говорит Сергей Миронович, меряя шагами свой рабочий кабинет. — Ну, решаемся!..
Через несколько минут точные, короткие приказы Ки-рова уже летели с нарочными к командирам частей.
…За девяносто верст от Астрахани, в степи, выгрузился отряд Кожанова. За два дня он сделал изумительный переход, зашел в тыл противника и соединился здесь с астраханской частью, которая в тяжелых боях продвинулась в район Танюшкина.
Сокрушительный удар, направленный Кировым, попал в сердце врага. Белые были опрокинуты и сброшены в море. Телеграмма, подписанная Кировым и командармом XI армии Бутягиным, несла в Москву радостную весть:
«…В течение 10-дневных боев нами взято свыше 5 тысяч пленных, около 6 тысяч винтовок, 117 офицеров, 128 пулеметов, 23 орудия, 2 миллиона патронов, несколько тысяч снарядов, радиостанция, 6 гидропланов, громадные обозы и пр. Таким образом, враги рабоче-крестьянской России потеряли еще одно звено — астраханское казачество. Передовые части XI армии стоят уже на рубеже Терской области и скоро подадут свою мощную братскую руку горящему революционным пламенем Северному Кавказу».
«Почетным стариком» назвали Кирова в терских аулах. И вот «почетный старик» снова возвращался на Кавказ — победителем врага, защитником трудового народа.
К. А. МехоношинВ ОСАЖДЕННОЙ АСТРАХАНИ
Боевой опыт дореволюционной борьбы, непосредственное участие в вооруженных схватках на Северном Кавказе в 1918 году — вот тот военный багаж, с которым Сергей Миронович начал свою большую работу по руководству боевыми операциями на Каспийско-Кавказском фронте.
План обороны Астрахани в летне-осенние месяцы 1919 года — первый военный план Кирова.
С точки зрения военного искусства Астрахань в то время могла считаться обреченным городом. И вполне понятно было стремление южной и восточной армий контрреволюции сомкнуться в этом месте.
Капиталистический мир уже трубил о близкой гибели Советской власти. Все силы Красной Армии были сосредоточены на основных фронтах, на подступах к сердцу революции — Москве.
Астрахань не получала подкреплений, мало того — общая обстановка потребовала переброски на другие фронты только что сформированной Кировым 33-й дивизии.
Между тем о сдаче Астрахани противнику не могло быть и речи. Это открыло бы доступ военному флоту белых. Потеряв Астрахань, мы лишились бы важного форпоста для всех операций в этом районе, потеряли бы связь через Каспийское море с Азербайджаном, Дагестаном и повстанческими отрядами Северного Кавказа.
Правда, Троцкий готов был сдать город и дал директивы об эвакуации Астрахани, по указания Ленина были иными — Астрахань во что бы то ни стало удержать.
На смену взятым на другие фронты частям необходимо было создать новые полки. Но где взять людей, где взять командный состав? Все, что было в Астрахани, пошло на формирование 33-й дивизии. Где взять оружие, снаряжение, обмундирование?