Вскоре при налете белых на станции Чапчачи и Харабалинскую наш «бронепоезд» отличился — с его помощью разбили и отбросили белых.
Киров, следивший за каждым нашим шагом, тут же поздравил нас с победой. По его инициативе мы построили в короткий срок три новых бронепоезда, приспособив на этот раз большие пульмановские вагоны.
Несмотря на слабость технического оборудования наших бронепоездов, они сослужили нам немалую службу.
Здесь мы также во многом обязаны Сергею Мироновичу, его указаниям и советам. В своих указаниях он всегда подчеркивал исключительную важность подбора личного состава в бронепоезд. Следуя этим указаниям, мы на наших бронепоездах имели действительно отборных людей.
Именно благодаря этому обстоятельству мы одерживали неизменные успехи в боях.
Белым, несмотря на многочисленные попытки, так и не удалось захватить железную дорогу Астрахань — Саратов.
Немало доблестных подвигов совершили бойцы и командиры, защищая под руководством Кирова Астрахань. Он учил нас личным примером, воспитывал нас непосредственно на фронте, знал каждого из нас.
В конце зимы 1919 года и в начале весны 1920 года я видел постоянно Кирова в напряженной работе по формированию и подготовке XI армии к переходу в контрнаступление с задачей разгрома белых.
Работа была весьма тяжелая и напряженная — сыпной тиф, голод, частые контрреволюционные вооруженные вылазки классового врага. Требовалось пополнить армию, поднять перед наступлением силы армии в десятки раз.
И это мог сделать и сделал замечательный большевик и руководитель нашей армии Сергей Миронович Киров.
Он быстро сплотил вокруг себя наиболее сильных, способных, преданных пролетарскому делу товарищей.
Реввоенсовет XI армии работал оперативно благодаря исключительной кировской энергии. Киров создал на наших глазах прекрасно сцементированный, руководящий армией большевистский коллектив. И XI армия была подготовлена для перехода в контрнаступление весной 1920 года.
При этом наступлении армии под руководством С. М. Кирова на меня и моих товарищей была возложена ответственная боевая задача — разгромить белых и овладеть г. Баку.
28 апреля 1920 года части славной XI армии победоносно выполнили эту задачу.
Ив. Рахилло«АСТРАХАНЬ ЗАЩИЩАТЬ ДО КОНЦА!»
«Черт его знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить!..»
Он хотел жить. Он любил жизнь. Он знал ее.
Быстрота, сообразительность, внимательность к человеку, правдивость, жертвенная преданность революции, светлый ум, отвага и совершенно исключительные природные способности оратора-трибуна — вот качества, определяющие С. М. Кирова как полководца восставшего пролетариата. Он побеждал людей словом. Он усмирял словом вооруженных ингушей и полупьяных матросов. Политические противники боялись его.
Когда он появлялся на трибуне, на сцепе, на юте корабля, на подножке вагона, толпа стихала. Серые его глаза темнели, загорались синеватым огнем непримиримости — и откуда-то, из самой души, он доставал простые, убедительные, начиненные динамитом слова и бил ими, доказывал, негодовал, учил. Он никогда ничего не скрывал и в самые тяжелые времена говорил пароду правду. Это был его метод, метод рабочего вождя…
Полусожженный город Астрахань находился в очень тяжелом положении: оторванность от центра, отсутствие продовольствия (население питалось одной соленой рыбой), вот-вот в городе вспыхнет белогвардейское восстание. Фронт — в пятнадцати километрах. В калмыцких степях — отряды белых; они налетают на селения и даже пригороды Астрахани, вырезая представителей Советской власти.
И вот выступает Киров. Поразительно, с какой прямотой Киров говорил о трудностях, создавшихся на фронте и в тылу. Белые могут захватить железную дорогу, единственный путь подвоза продовольствия. Без железной дороги Астрахань не может продержаться буквально ни одного дня.
Но, сообщая самые тревожные сведения, Киров тут же напоминает о наших успехах в борьбе с Колчаком, его слова, заряженные мужеством, наполняют сердца людей уверенностью и боевым оптимизмом.
«Астрахань защищать до конца!» Он твердо помнил этот телеграфный призыв Владимира Ильича Ленина.
В начале июля было несколько особенно опасных моментов, но Киров, подкрепляя добровольцами отряды, обороняющие подступы к Астрахани, в это же время вел усиленное формирование новых частей.
К концу месяца положение под Астраханью значительно улучшилось.
Влияние Кирова на бойцов было чрезвычайно сильным, он был прост и доступен в обращении. Он не считался с временем: день, ночь — пожалуйста. У многих товарищей сохранились телеграммы и записки, где он просит: «Вызывайте меня по всем вопросам в любое время». Правда, этим иногда злоупотребляли, но он не сердился. Его редко можно было видеть в штабе, в кабинете за бумагами. Он всегда непосредственно присутствовал в войсках, лично разговаривал с людьми.
Он в совершенстве владел подпольной техникой, передавал свой опыт товарищам, выполняющим ответственные поручения при переходе через фронт. Каждого лично он проверял, учил: как вести себя в том или ином случае, как прятать документы, что делать, если их найдут. Он вникал в самые мельчайшие детали. Из его школы выходили преданные революции люди.
Нужно отметить необычайную любовь Сергея Мироновича к военной технике. В сущности, вся техника того времени сводилась к тачанке и пулемету. Но в Астрахани имелись и самолеты. Правда, это были полусгнившие «гробы», «летающие курятники», но сколько Киров тратил на них сил — удивительно!
Бегал по заводам, устраивал ремонт, сам доставал бензин. К летчикам он был неравнодушен. Он верил в воздушный флот. Его перелет на Святой Крест по тому времени не был пустяковиной. Его боевые соратники не пускали его:
— Сергей Миронович, не стоит! Слишком большой риск. Мы не можем рисковать.
— Никаких разговоров…
Он был счастлив, когда самолет оторвался от земли. Предполагал ли он тогда, пролетая над голой степью, над песками, в какую грозную силу вырастет наш крошечный воздушный флот?..
Аэропланы противника почти ежедневно появлялись над Астраханью, сбрасывали бомбы, убивали людей, зажигали пожары.
Наша «авиация», состоявшая из трех-четырех самолетов устаревших конструкций, сильно изношенных, не могла дать должного отпора противнику, безнаказанно выполнявшему свои задания.
Киров не мог мириться с этим. Он вызывает двух летчиков, Щекина и Короткова, убеждая их вступить с противником в бой. Это было почти безумное предприятие — воздушный бой с превосходящим во всех отношениях врагом. Но Киров умел убеждать. Отважные летчики выполняют поручение: подбивают и заставляют снизиться один из самолетов противника. Летчик и наблюдатель — оба английские офицеры — захвачены в плен.
Успех красных летчиков сразу поднял настроение у осажденных астраханцев и показал, что даже при такой отсталой технике борьба с воздушным противником возможна. Все дело заключалось в людях. А этих людей воспитывал Киров.
Он умел с одного взгляда оценивать людей и, как умный и тонкий психолог, мог поручить малознакомому человеку ответственное задание.
Посторонние могли это расценивать как излишний риск, но слишком много перенес Киров страданий, борьбы, опасностей подполья, чтобы не развить в себе качеств проникновения в человеческие души.
Летчик Щекин упал в Волгу. От него остался один шлем, пробитый пулей. А на другой день погиб и Коротков. Сергей Миронович очень близко принял гибель молодых авиаторов. Но самое большое горе ему доставила печальная и нелепая смерть летчика Фишера, последнего из авиаотряда.
Неудачи с разведкой слова потребовали участия авиации. Опять звонят Кирову: нужен аэроплан.
— Аэроплан есть. Один-единственный — «Сопфич», под управлением Фишера. Я его пошлю, по только очень прошу зря не гонять, беречь…
Вот что рассказывает один из очевидцев гибели Фишера.
«Мы ему указали посадку около кладбища. Он летел к нам навстречу со стороны противника. Пролетел над нашей позицией, и то ли не хватило бензина, то ли он не мог по карте разыскать кладбище, он опустился между линией белых и красных.
Белые, видя, что самолет красный, начали его обстреливать, наши тоже стали стрелять, предполагая, что это аэроплан противника.
Мироныч вызвал меня к прямому проводу и расспросил о всех подробностях смерти Фишера. И в этих вопросах, в голосе, в тревоге члена Реввоенсовета ощущалась настоящая, большая человеческая скорбь, скорбь по боевому товарищу, погибшему на фронте такой смертью…»
Сергей Миронович уже тогда изучал и вникал в технику, придавая ей исключительную роль. Расскажем здесь один чрезвычайно интересный эпизод, определяющий ум и смелость Кирова.
На форт Александровский, в Закаспии, занятый белыми, под руководством Кирова был произведен внезапный налет нашей флотилии. Форт захватили врасплох и настолько стремительно, что радист не успел даже передать сообщение о нападении. Целые сутки радиостанция форта, уже находившегося в наших руках, работала с Гурьевом, где располагался штаб генерала Толстого, и с Петровском[13], откуда поступали депеши Деникина для Колчака.
Сергей Миронович лично занимался расшифровкой донесений Деникина Колчаку. В одной из телеграмм он устанавливает маршрут следования по Каспийскому морю деникинского посланца к Колчаку, генерала Гришина-Алмазова. Киров организовал захват судна, на котором следовал генерал. У генерала оказались письма и документы Деникина.
Исключительной предприимчивостью обладал Киров!
В низовьях Волги он руководит сколачиванием разрозненной XI армии, приводит ее в порядок и вместе с нею, во главе ее, участвует в разгроме Деникина и восстановлении Советской власти на Северном Кавказе.
Никогда не забыть!.. Театр. Спектакль. Молодые бойцы смотрят пьесу Леонида Андреева. Во время действия на сцену вбегает секретарь партийной организации с бумагой в руках и взволнованным голосом сообщает: