— Эщ бабы, — крикнул Котовский хрипло, — кланяетесь Уважаете А сами чуть ночь — огорода-ми да в овраг мужикам-бандитам еду таскаете Думаете, я не знаю Погодите, доберусь я до вас, вертихвостки!
К комбригу подъехал сопровождавший его в лесном походе начальник особого отдела Коля Гажалов.
— Зря вы, Григорий Иванович, рискуете! Ведь среди этих женщин могут быть и переодетые бандиты…. Пальнет один такой сумасшедший…
Сорвав плохое настроение, Котовский уже повеселел.
— Ерунда, — махнул он небрежно нагайкой, — восстание идет на убыль! Вот только с Матюхиным разделаться — и тогда антоновщине крышка!
4. Корабли сожжены…
Итак, до решающей схватки оставалась целая неделя! Обдумав все, Котовский был даже рад этой отсрочке. Для того чтобы осуществить «идейку», которая мелькнула у него еще в вагоне Тухачевского, требовалась сложная подготовка. Предстоящая операция была настолько рискованна, что малейший промах мог обойтись очень дорого. По данным разведки, у Матюхина было тысячи полторы сабель. У Котовского — пятьсот.
В большой двухсветной гостиной на втором этаже собрались вызванные комбригом комиссар Борисов, начальник особого отдела Гажалов, командиры и комиссары обоих полков. Наступило время посвятить в тайну предстоящей операции более широкий круг людей.
Котовский в общих чертах изложил план операции, рассказал и про Ектова взят, мол, в плен, и все.
— Берем с собой в рейд, — закончил он, — весь строевой состав и все пулеметы. Обоз минимальный, сам проверю овес на пять суток, сахару мешков пять на случай, если на месте жрать будет нечего…
Представители полков внимательно слушали.
— Ну, сухари, конечно, — продолжал Котовский, — но ничего лишнего! Все остальное батарея, эскадрон связи, обоз — остается здесь.
— А прикрытие обоза — спросил командир первого полка Попов, всегда очень пунктуальный.
— Конная разведка батареи и все ездовые в обозе вооружены. У артиллеристов — два пулемета. Хватит! Уйдем мы ночью, скрытно, вернемся дня через три. Тут и банд поблизости таких нет, чтоб решились налететь! Охранение прядется соблюдать особенно тщательно.
Он кивнул Леньке:
— Командира батареи и политрука сюда! Только поскорей!
Порученец не позже чем через минуту вернулся в сопровождении артиллеристов. Комбриг, ни при каких обстоятельствах не терявший способности пошутить, спросил:
— Пушкари, вы что, на самолете, что ли, прилетели?
Командир батареи Продан замялся:
— Да нет, товарищ комбриг, — пробормотал он, — мы тут с политруком случайно под рукой очутились. Дело у нас было к дежурному по бригаде…
Он говорил неправду. На самом деле ординарец связи предупредил его о предстоящем совещании. Тогда он прихватил политрука и помчался к штабу а может, комбриг все-таки пригласит и их?
Котовский специально для артиллеристов вторично коротко, скороговоркой изложил план операции. Хотел он, чтобы как можно меньше народу знало о рейде, да. вот не обошлось…
Выслушав, Продан запротестовал. Был командир батареи чернобровым красавцем с пышной шевелюрой цвета вороного крыла. Кожа на лице у него оставалась белой, нежной и летом, под жарким солнцем; он обладал способностью краснеть, как девушка, когда смущался или волновался. Сейчас румянец залил ему щеки. Он встал и заговорил запинаясь:
— Товарищ комбриг, опять без артиллеристов обходитесь! Обидно… Разрешите мне взять свою конную разведку и войти взводом к Кириченко, что ли…
Комбат и помощник командира второго полка Кириченко дружили. Но Котовский рассердился и стукнул кулаком по столу.
— Мы что тут, в игрушки играем — крикнул он в сердцах. — Я тебя назначаю начальником тыла. Понятно Здесь останешься!
Продан, красный как кумач, умолк.
— И чтобы ты мне охранение поставил как следует, а то перережут вас тут без нас, как цыплят… Кто дежурил по бригаде сегодня ночью?
— Лебеденко, — отозвался Ленька, — взводный от второго полка!
— Давай его сюда!
Через минуту Лебеденко вытянулся у порога, поспешно оправляя на себе пояс и гимнастерку.
— Ты дежурил ночью — спросил Котовский строго.
— Я…
— Никаких происшествий не было?
— Никаких! Я вам утром докладывал…
— Какое было тебе приказание?
— Никого из села не выпускать, всех впускать! Выполнил…
— А как насчет женщин?
Взводный смущенно развел руками.
— Бабы… Сигают они по огородам ночью, верно… По своей нужде или по хозяйству, кто их знает Не за подол же их хватать, товарищ комбриг.
— Отчего же, — возразил Котовский, — иногда полезно и за подол схватить! Начальник особого отдела! Прошу разъяснить этому дамскому угоднику…
— Что ж, — отозвался Гажалов, — ты вот, Никита, миндальничаешь с женщинами, а они вовсе не по хозяйству ночами шмыгают… Огородами, огородами— да в овраг, а там их мужья или братья поджидают. Не беда, что они им еду носят, пусть жрут, черти, недолго им осталось на травке пастись… А вот что бабы бандитам сведения о нас сообщают, это плохо! Кто знает, не матюхинские ли это маяки здесь под носом расставлены Все может быть…
— Понял, Лебеденко — спросил комбриг. — И ты, Продан, мотай себе на ус, когда за старшего в Медном останешься.
И, обращаясь снова к Лебеденко, отрывисто бросил:
— Свободен, Никита, ступай!
Обескураженный дежурный по бригаде вышел. Котовский снова обратился к Гажалову:
— Начальник особого отдела, расскажи им подробней!
Гажалов достал блокнот, просмотрел какие-то записи.
— Так вот, — заговорил он, — минувшей ночью четырнадцать женщин с узелками в овраг спускались, вчера — девятнадцать… В том числе и хозяйка дома, где стоит командир первого полка…
Все рассмеялись, а Попов опустил голову, рассматривая сапоги.
— Здорово! — заметил комбриг. — А ведь верно, есть у нас такие, франты как увидят юбку, так и растают…
Командир первого полка еще ниже опустил голову. Действительно, он втихомолку ухаживал за своей хозяйкой, красавицей, женой скрывающегося где-то эскадронного из разгромленной группы Аверьянова…
— Ну ладно, довольно об этом, — продолжал Котовский, — только всем впредь наука! Теперь еще вопрос есть ли у кого в полку ненадежные Чтобы не обижать, отправим их куда-нибудь с пакетом, в Тамбов или еще куда… Лишь бы с собой их не брать.
Командир первого полка Попов тотчас же доложил совершенно официально:
— Во вверенном мне полку ненадежных в наличии не имеется!
А комиссар полка плечами даже пожал:
— Ненадежные Первый раз слышу! Это какие же такие?
Гиндин, командир второго полка, отнесся к этому вопросу менее спокойно. Он встал, нервно оправляя на себе портупею.
— Если б у меня были ненадежные, я пришел бы к вам и сказал товарищ комбриг, расстреляйте меня, я допустил у себя в полку заразу.
Котовский был удовлетворен.
— Тем лучше, — заметил он, — только послушаем, что по этому вопросу начальник особого отдела скажет. Гажалов!
Тот снова углубился в свою записную книжку.
— Нет, — сообщил он после небольшой паузы, — насчет ненадежных у меня никаких материалов нет… А вот барахольщиков хватает, особенно в первом полку.
Попов спросил начальника особого отдела ледяным тоном:
— Вы что же это, Николай Алексеевич, на счетах вычислили, что у меня в полку барахольщиков больше, чем у Гиндина, или в уме?
Котовский предостерегающе поднял руку.
— Хватит! Не место и не время здесь для препирательств! Но раз уж к слову пришлось… Наблюдаю иногда бригаду на марше кони навьючены, как верблюды, если не в рейд, конечно! Баульчики какие-то, свертки, тюки… Что это такое Не то беженцы, не то дачные мужья!..
Представители полков молчали.
— Хотите знать мое мнение по этому вопросу — продолжал комбриг. — От барахольства до мародерства один шаг. И один шаг от мародерства до измены! Хватит об этом! Пошли дальше маскарад…
У котовцев после разгрома деникинцев осталось много кубанок и папах. Комбриг почему-то ненавидел этот вид головного убора и запретил его носить. Не разрешал он носить бурки и чеченские кинжалы. Все эти трофеи бойцы, однако, хранили в личных вещах. Теперь Котовский приказал такие доспехи сосредоточить в первом полку.
— Понятно — спросил комбриг. — Значит, кубанцев мы имеем. Теперь осталось донцов приодеть… Петр Александрович, — обратился он к комиссару бригады, — у вас кумач красный есть?
Борисов замялся.
— Немного есть, Григорий Иванович… Ну, так стол застелить для митинга или собрания… Пару лозунгов написать… В общем метров десять наберется.
— Хватит! Прошу вас передать это добро Гиндину, пусть второй полк нашьет лампасы и околышки на фуражки. А я политотделу потом компенсирую…
Комиссар бригады махнул рукой.
— В Тамбове, в отделе снабжения, кумачу сколько угодно… Вот кожи подошвенной нет ни дюйма, а кумачу хоть отбавляй! Навязывают…
— Прекрасно! Остается техника. Как мы швальню организуем?
— У меня, — заметил запасливый Продан, — есть швейная машинка.
— Ну вот, видишь, как хорошо, — пошутил Котовский, — значит, и батарея будет участвовать в рейде.
Но Продан шутки не принял, он был слишком огорчен.
— Так, — продолжал комбриг, — выступаем мы сегодня в ночь, вернее — перед самым рассветом. Штаб-трубач сбора играть не будет. Давайте сверим часы ровно в три часа утра вывести эскадроны на большак, что за плотиной. Продан должен сменить все караулы еще в восемь часов вечера, кавалеристов от караульной службы освободить, заменить артиллеристами. Ясно Теперь так мне хотелось бы это швальное дело сосредоточить в одном месте. Амбар какой-нибудь найти, поставить охрану и там портняжить. Обеспечите это дело, Гажалов?
— Обеспечу! Прошу объявить бойцам если кто-нибудь провалится, именно — баба какая-нибудь дотошная или бездельник старикашка подглядит, что боец лампасы подшивает или папаху режет под кубанку, — молчок, не связываться! Сразу ко мне, а я уже этого любопытствующего изолирую до конца операции.