— Иосиф Иванович, — спросил он, — не найдется ли у вас такого лишнего коня… чтобы вид у него был вполне приличный, а аллюра — никакого…
— Есть, — тотчас же отозвался Попов, — подлец фуражир вчера опоил свою рыжую кобылу, ну, она, ясно, — села на ноги…
— Да нет, — раздраженно перебил его комбриг, — экстерьер должен быть в полном порядке, только резвости никакой!
Командир полка на минуту задумался.
— Нашел! — радостно воскликнул он. — У капельмейстера хора трубачей есть такой маштачок, красавец, а бегать вовсе не может одышка!
— Белый?
— Зачем Серый в яблоках…
— Пойдет! Тогда капельмейстера на это время спешите, а маштачка сюда в штаб пришлите!
И, встретив недоуменный взгляд Попова, вынужден был пояснить:
— Под Ектова. Понял..
Теперь этот серый в яблоках конь играл под седлом у Павла Тимофеевича грыз удила, брызгая пеной, плясал на месте и даже пытался встать на дыбы…
Окинув взглядом свою немногочисленную «свиту», комбриг спросил:
— Все в сборе… Пошли, время! — И крупной рысью направил Орлика в сторону плотины — там строились эскадроны.
Командиры полков доложили Котовскому, что переодеть удалось далеко не всех. Но комбриг успокоил их:
— Что за беда Ведь это только для видимости, психическая атака. Половина вырядилась Ну, и достаточно…
Борисов дополнил его:
— Вы себе представьте такую картину казаки демобилизовались, разошлись по домам. А тут вдруг тревога восстание!.Все сорвались с места, и не каждый, конечно, сумел одеться по форме. Это естественно!
— Григорий Иванович, — добавил Гажалов, — я думаю подсказать ребятам еще такую легенду, если зайдет с бандитами разговор на эту тему большевики велели спороть лампасы и околышки, отобрали кинжалы. Как увидят кого-нибудь в кубанке — сразу тащат в Чека… Вот и пришлось выходить в поход в чем попало…
— Все слышали — спросил комбриг полковых командиров. — Вот так пусть и брешут, очень складно получится!
Котовский приказал загнуть фланги строя, чтобы образовался круг. И когда за спиной комбрига сомкнулись фланги, образовав правильный живой обруч, приподнявшись на стременах, он заговорил:
— Братва! Мы с вами брали в конном строю бронепоезда, на десятки километров вглубь про-никали в тыл противника. Рубили петлюровцев, белополяков, деникинцев, махновцев, бандитов всех мастей..
Он окинул взглядом знакомые лица. Стояла напряженная тишина.
— А сейчас, — продолжал Котовский, — революция потребовала от нас большего. У нас нет и пятисот сабель, у Матюхина их — тысячи полторы… Соотношение сил как будто нормальное, обычное для нас. Но сейчас, кроме того, чем мы побеждали в прошлом, потребуются еще и притворство и хитрость. Один болтун или растяпа может погубить все дело…
Было так тихо что стало слышно, как дышат кони.
— Братва! — крикнул Котовский, — отныне я — Фролов, атаман ваш. Как зайдем в Кобыленку и до самого конца операции мы будем все время находиться во вражеском окружении. Поэтому никаких «товарищей» только — станичники, хорунжие, есаулы. «Советскую власть мы ненавидим, готовы биться с ней до последнего. Большевиков прогоним, будет созвано учредительное собрание». Понятно?
Ему ответил нестройный хор одобрительных возгласов. В общие задачи операции коммунисты посвятили младших командиров и бойцов еще накануне, так что в сообщении Котовского для них было мало неожиданного.
— И вот еще что, — продолжал комбриг, — к та, — кому делу я не собираюсь принуждать. У кого кишка тонка, кто чувствует, что нервы у него могут не выдержать, а им предстоит большая нагрузка, пусть выйдет из строя и едет обратно. Пока не поздно. Только язык за зубами держать! Ну?
Отблеск наступающего рассвета внезапно уронил розовые блики на сосредоточенные, суровые лица бойцов.
Котовский выждал несколько минут, но никто не шелохнулся. И тогда он приказал построить эскадроны в походные колонны, а полковых командиров задержал подле себя.
— У нас насчитывается в эскадронах, — сказал он, — человек десять настоящих казаков. До нашей цели часов десять ходу. Так пусть за это время наши казаки расскажут остальным про настоящую казачью жизнь, чтобы каждый мог, в случае чего, врать напропалую! Понятна задача Трогайте!
По пути на Кобыленку на карте значилось две деревеньки, их обошли полем. Котовский всю дорогу беседовал с Ектовым, расспрашивая о Матюхине.
Павел Тимофеевич, между прочим, рассказал, что Матюхин преклоняется перед Махно, о котором он, впрочем, знает только понаслышке. Комбриг изумился:
— Махно? Какая связь, что общего?
— Да видите ли, — пояснил Ектов, — Иван Сергеевич по натуре грабитель, которому мешает всякая власть. Ведь он как жил после своих грабежей Завладеет добычей и гуляет в каком-нибудь притоне, пока все не пропьет. Потом снова идет на промысел.
— Чего же он добивается, к чему стремится — интересовался Котовский.
— Прежде чего он добивался Выпить, закусить, погулять с какой-нибудь случайной девкой… А вот как связался с Антоновым да нагляделся на него, и ему захотелось власти. А эсеры, что возле него, голову ему дурят. Ершов о нем говорил «Самородок, непосредственная натура, крестьянский вожак!» А идей-то у этого самого вожака никаких нет в голове!
«Как и у тебя!» — невольно подумал комбриг…
День выдался жаркий. Влажные лица кавалеристов покрылись толстым слоем темной пыли чернозем! С грустью обозревал Котовский вытоптанные и выжженные солнцем поля, осыпающиеся озимые хлеба.
Шли так десять минут рысью, десять минут вели коней в поводу, десять минут ехали шагом. При таком аллюре ни кони, ни люди не выбивались из сил. Раза два, явно предварительно договорившись между собой, к комбригу на марше подъезжали командиры полков. Подтянутый и дисциплинированный Попов, конечно, никогда себе этого не позволил бы, а Гиндин невзначай спрашивал:
— Никаких распоряжений не будет, товарищ комбриг.
Котовский отвечал сухо:
— Насчет привала распоряжений не будет. Охранение соблюдайте! Головной и боковые разъезды менять через каждый час, как приказывал. Все!
Оба полковых командира молча брали под козырек и, вздохнув, отъезжали в сторону, дожидаясь своих эскадронов…
Когда показалась Кобыленка, Котовский в последний раз спешил бригаду и вызвал к себе квартирьеров. Когда они собрались вокруг него, комбриг коротко приказал:
— Маштаву!
Помощник командира первого полка сидел в казачьем седле, отделанном серебром. Так же убрана была и уздечка. Маштава был в кубанке, бурке, с бело-красным чеченским башлыком, развевающимся за плечами. Блестел на солнце роскошный кинжал, весь в золоте и костяных резных украшениях. Всего этого он прежде не надевал. Не любил этих побрякушек комбриг! Теперь же Котовский, удовлетворенно глянув на статную фигуру лезгина, заметил иронически:
— Красавец! Абсолютно бандитская рожа, как нельзя лучше подходит для нашего дела! Поедешь старшим квартирьером!
Маштава, невозмутимый, козырнул левой рукой. Правая, изуродованная, затянутая в черную лайковую перчатку, спокойно лежала на поводе. Комбриг оглянулся, Ленька молча протянул ему карту, которую еще заблаговременно достал из полевой сумки.
Григорий Иванович расстелил карту на траве и сам прилег возле, подперев голову руками.
— Слезай! — скомандовал Маштава квартирьерам, а сам присоединился к комбригу. Подъехали полковые командиры.
— Командиров пулеметных эскадронов ко мне! — приказал Котовский. За ними тотчас же поскакали ординарцы связи.
Комбриг некоторое время молчал, изучая карту и поджидая пулеметчиков. Когда они подоспели, он медленно заговорил:
— Судя по карте, село состоит из трех параллельных улиц, одним концом обращенных в сторону леса. Уличные порядки ближе к лесу пересекает овраг, по дну течет речка, есть мост. За селом овраг, черт бы его побрал, загибается в сторону леса…
Командиры сгрудились вокруг карты, заглядывая друг другу через плечо.
— Расположимся на этот раз так, — продолжал Григорий Иванович, — крайние улицы займем полками, среднюю оставим свободной, для гостей. Пулеметные эскадроны поставим не в центре, как всегда, а на окраинах улиц, в сторону леса. Крайние избы на всякий случай придется занять взводами прикрытия. Меня поставить у попа, для штаба подобрать в самом центре хороший кулацкий дом. Все!
Он поднялся, отряхнул землю с брюк.
— Нет, еще не все… Квартирьерам расспрашивать когда в последний раз в Кобыленке побывали красные, часто ли наезжают, далеко ли их части. Бандитами вовсе не интересоваться! На всякий случай запомните они себя именуют — «крестьянская армия», «народное войско», «народное ополчение». Понятно?
Потом подозвал Маштаву.
— Маштава! Я решил так вы играете самого себя! Вы — лезгин! Остатки деникинской дикой дивизии — чеченцы, ингуши, лезгины, карачаевцы — все еще не сложили оружия и продолжают сопротивляться Красной Армии. Вот вы и являетесь их представителем при штабе атамана Фролова. Понятно Расположитесь в том же доме, где поставите штаб. В беседе с хозяевами найдите повод, ругните как следует Котовского! Давайте!
Квартирьеры поскакали к селу, бригада шагом направилась вслед за ними…
Котовский напряженно думал, припоминая, все ли детали предстоящей операции им продуманы. В прошлом он, бунтарь-одиночка, вел непримиримую борьбу с царизмом, помещиками и фабрикантами.
Года два тому назад он продолжал борьбу в рядах большевистского подполья в Одессе. На отдельных этапах этой борьбы ему приходилось маскироваться, скрываться одновременно по нескольким паспортам и под разными личинами. Сам учился и других учил искусству конспирации.
Но сейчас в такую опасную игру было вовлечено около пятисот человек без всякого опыта в этой области, без навыков нелегальщины. Выдержат ли это непривычное для них испытание его ребята?
Комбриг приказал дежурному:
— Нико-му не расседлываться, пока не дам команду. Вызывай сюда опять командиров пулеметных эскадронов!