Вскоре бандит вернулся, почесал в раздумье затылок и, придерживаясь за луку единственной рукой, ловко вскочил на коня.
— Нету их здесь пока, — заметил он растерянно, — будут ли, кто его знает! Попытаем счастья еще в одном месте…
Они поскакали дальше и очутились у одинокого хутора. Симонов попал сюда впервые, а Захаров, ходивший неделю тому назад в первую разведку с Котовским и Битовым, узнал эти места еще раз он очутился в гостях у пасечника. Снова повторились те же процедуры — громкий стук в калитку, бешеный лай свирепых псов, осторожные шаги за оградой, пароль и отзыв. Васька вошел в калитку один…
Снова томительное ожидание; за оградой, как и тогда, шептались. Оба котовца не спешивались, крепко сжимали повод. Симонов спросил:
— Что-то он крутит, как тебе кажется?
Комиссар полка «есаул» Захаров пожал плечами:
— Черт его знает… Терпеть надо снявши голову, по волосам не плачут!
Ждать пришлось недолго. Появился Васька. Он приободрился, смотрел весело. Вскочив в седло, сообщил:
— Дед говорит, найдем в четвертом али в шестом просеке. Наверняка! Больше находиться им негде… Дед знает! Поехали!
Они углубились в лес. Стало совершенно темно. Васька удивительно свободно ориентировался во мраке, как филин.
В четвертом просеке никого не нашли; миновали пятый, завернули в шестой. Бандит стал часто спешиваться. Он ползал по земле, приглядываясь к ней, как следопыт. Садясь снова в седло, одобрительно крякал.
На широкой лесной поляне котовцы приметили следы недавнего бивака тлели угли в костре, пар шел от кучек конского навоза.
— Только здесь стояли, — обрадованно заметил бандит, — не иначе, как в деревню подались… Сейчас мы их нагоним. — И он пустил коня крупной рысью.
Котовцы не отставали от него, скакали в абсолютном мраке. Захаров про себя решил; что если он сейчас не выколет глаз или не расшибет лоб о какую-нибудь ветку, нависшую над дорогой, то, несомненно, выйдет живым и из предстоящей переделки.
Так они неслись, вперед с четверть часа, пока, описав круг по пустынному, темному и мрачному лесу, не вернулись обратно к деревне. На околице они действительно нагнали хвост банды Матюхина.
Прощло не больше часу, как они выехали отсюда, а деревня стала неузнаваемой, она ожила, как по мановению волшебной палочки. Запахло дымом, в избах засветились окна.
Обгоняя строй кавалеристов, Васька то и дело обменивался с ними приветствиями:
— Здорово, Макар! Как прыгаешь, жених?
— И ты, Васька, здоров будь! Что, Дунька тебе второй руки не оторвала еще?
Из темноты кто-то загудел густым басом:
— Ей некогда, она, сказывают, с казаками гуляет!
Васька не обиделся на шутку. Он только огрызнулся:
— Раз гуляет, значит ндравится людям… Не то что твоя Матрена мокрохвостая, кому она нужна?
На эту дружескую перепалку из рядов бандитов отозвались взрывом хохота…
Трое всадников, пробившись сквозь строй конников, спешились у просторной избы. В избе горело несколько ламп, все окна были залиты ярким светом. Вошли в горницу. В ней за пустым столом с деревянными ложками в руках сидело человек десять бандитов. Среди них выделялся крупный чернобородый мужчина со следами двух старых ножевых ран на лице.
Васька доложил ему:
— Как вы приказывали, двоих привел из Кобыленки есаул Захаров и хорунжий Симонов!
Захаров протянул пакет. Проговорил внятно:
— От войскового старшины атамана Фролова полковнику Ивану Сергеевичу Матюхину…
Тому, видно, польстило, что его произвели в полковники. Он улыбнулся, вернее, скорчил приветливую гримасу, взял письмо и ответил просто:
— Садитесь, казачьи старшины, найдите и себе ложки, сейчас поужинаем! Как доехали?
С этими словами, не дожидаясь ответа, он протянул пакет соседу и приказал, сам, видимо, не будучи силен в грамоте:
— Читай, Муравьев!
Как выяснилось позже, это был начальник штаба Матюхина, молодой человек с умным и энергичным лицом. Рядом с ним сидел уже известный котовцам «политработник». Сощурив мутные глазки и вытянув лисью физиономию, он заглядывал ему через плечо, шепотом про себя повторяя текст письма.
Муравьев читал вполголоса. Бандиты напряженно слушали. Матюхин скрестил руки на груди. Раза два он остановил Муравьева и велел еще раз прочесть какую-то фразу.
Чтение закончилось. Иван Сергеевич с нехорошей усмешечкой на лице заговорил:
— Пугает нас атаман один со своими казаками пойдет на Тамбов. Что ж, вольному воля, спасенному рай! Только я полагаю, что без нас ему не обойтись… Что скажете, командиры?
Бандиты молчали. Хозяйка внесла и поставила на стол огромный противень, полный жареных грибов. Торопясь и чавкая, бандиты принялись за еду.
Симонов с завистью поглядывал на Захарова тот уплетал грибы вовсю, в то время как взводному и кусок в горло не лез. Тут Муравьев стал что-то нашептывать на ухо Матюхину.
Симонову сделалось не по себе, да и мутить начинало от двух ложек жирных грибов, обильно заправленных сметаной. Он вышел из комнаты на крыльцо. Отвязал свою лошадь и накинул повод на переднюю луку седла. Лошадь все равно никуда не уйдет, а эта мера предосторожности давала ему, в случае чего, хоть и небольшую, но все же экономию во времени, которое сейчас, может быть, придется рассчитывать не на минуты, а на секунды…
Взводный заглянул в окно!. Захаров, сильно жестикулируя, говорил что-то, а бандиты весело хохотали. Когда Симонов вернулся в комнату, комиссар полка оживленно рассказывал:
— А в Кубани какие раки Вот в Маныче — другое дело, громаднейшие! Клешня что твой огурец, ей-богу! Одной такой клешней двое закусят штоф вина и сыты будут…
Муравьев снова что-то нашептывал Матюхину на ухо. Симонову это надоело. Он обратился к Захарову:
— Время, господин есаул!
Комиссар достал часы. Это были старинные серебряные часы с тремя крышками и ключиком; их подарил ему еще отец, когда он тринадцатилетним мальчишкой ушел плотничать с артелью и принес домой свой первый заработок. Щелкнув крышкой часов, Захаров встал:
— Дело говорит хорунжий, и так засиделись мы в гостях… Ну что же, господин полковник, готовы?
Матюхин тяжело поднялся и окинул взглядом своих соратников. Они тоже встали из-за стола и молча выжидали.
Наконец Матюхин медленно, но решительно заговорил:
— Ну что ж, на Тамбов так на Тамбов… Назвавшись груздем, полезай в кузов! Поглядим, как казаки умеют воевать! Муравьев, собирай полки!..
По дороге на Кобыленку Захаров без умолку болтал, а Матюхин, рядом с которым ехали котовцы, думал свою думу. Как-то он перебил комиссара и спросил:
— Ну ладно… А Котовский?
Комиссар не смутился:
— Сейчас его в Медном окружил наш кубанский полк, он и носа высунуть не смеет…
— Н-нет, — возразил Матюхин, — плохо вы знаете Котовского!
— А что Котовский Пуще всего, если хотите знать, он вас боится!
Бандит осклабился:
— Ну-у? Право!
— А как же, — вдохновенно врал Захаров, — мы завчёра разъезд Котовского сцапали. Ну, сперва они, конечно, запирались, а потом мы их допросили как полагается, угольком пятки подогрели… Заговорили!
Матюхин сочувственно хмыкнул.
— Показали так, — продолжал комиссар. — Котовского, мол, недавно в Тамбов вызывали и предупредили пока сюда Матюхина на веревке не приведешь, мы тебя обратно на Украину не отпустим!
— Ну, а он что — заинтересовался бандитский атаман.
— Что Щелкнул шпорами, повернулся налево кругом да вышел… А сам, орлы его рассказали, пуще смерти Матюхина боится. Он, говорят, всех бил, а его никто!
— Это точно, — самодовольно подтвердил Матюхин, — никто меня не бивал и не побьет!
«Ишь, как складно брешет, — подумал Симонов про комиссара, — вот что значит язык хорошо подвешен!»
Когда колонна бандитов подошла к мельницам у Кобыленки, Матюхин обернулся, встал на стремена и поднял руку. Скомандовал:
— Сто-ой… Слезай!
У котовцев екнуло сердце что он еще придумал.
— Вот как, казаки, — обратился Матюхин к Захарову, — скачите к себе в штаб и приведите сюда вашего атамана да Павла Тимофеевича — пусть встретят! Меня не такие господа хлебом-солью встречали…
— Это можно, — охотно согласился комиссар, — только я при вас останусь, тут где-то наша застава стоит, как бы чего не получилось. А хорунжий сейчас смотается… Симонов!
— Слушаю, господин есаул!
Когда взводный отъехал несколько шагов, Матюхин крикнул ему вдогонку:
— Ты передай так пусть выезжают вдвоем, безо всякой охраны!
— Слушаю, господин полковник, — отозвался Симонов…
Пока он наспех сообщал Котовскому обо всем, что произошло с ним и Захаровым за время их отсутствия, комбриг оделся и привел себя в порядок. Леньку почему-то пробирал озноб — то ли от нервного напряжения, то ли простыл на полу. Когда он громко лязгнул зубами, Котовский с любопытством глянул на него.
— Что, икру мечешь Ектова давай сюда, сразу согреешься! Быстро!
А сам озабоченно спросил Симонова:
— Ты что же, здесь останешься?
— Да нет, — рассмеялся взводный, — я теперь в банде свой человек! Матюхин потребовал без охраны… А меня он не считает.
Комбриг удовлетворенно кивнул головой. Спросил:
— Сколько их, по-твоему?
— Трудно… сказать, тов… господин атаман. Темно, да к тому же они строй — не соблюдают, едут больше кучно. Когда мы из Подыскляя выходили, отдельные группы то и дело в хвост пристраивались. Но не больше тысячи сабель у Матюхина с собою, во всяком случае…
— Я тоже так считаю, — согласился Котовский, — всех своих людей он сейчас из лесу не выведет. Ничего, после сами явятся с повинной!
Ектова, как всегда, привели латыши. Комбрит предупредил их, что отныне всю ответственность за него он принимает на себя, а им придется временно уйти за кулисы наружность у них явно нерусская, да и акцент может выдать. А для бандитов латыши — то же самое, что и большевики.
Когда сели по коням и отъехали несколько шагов от дома мельника, Котовский предупредил Ектова: