На следующий год он снова приехал в Гай и только успел снять с себя узлы, как сейчас же кинулся туда, где была девушка. Прибежав туда, он обнаружил, что лавка со всех сторон была закрыта. Лю вернулся, потеряв всякую надежду. Потом, подумав, что, быть может, они, выехав на время, еще не успели вернуться, рано утром поднялся и опять побежал к лавке, но она по-прежнему была закрыта. Спросил у соседних жителей – и узнал наконец, что Яо, имеющий своим основным местожительством Гуаннин, находил, что его торговля не дает серьезных барышей, и поэтому на время уехал домой. Лю так и не мог хорошенько узнать, к какому времени он мог бы вернуться, и ходил вне себя, разочарованный, потерянный.
Прошло несколько дней, и, в горестном унынии, Лю уехал обратно.
А дома стали уже гадать о его браке[272], но он постоянно сопротивлялся тому, что предпринимала мать. Та не могла понять, дивилась и сердилась. Тогда слуга потихоньку шепнул ей о том, что было, и мать стала держать его еще строже и взаперти, так что дорога в Гай была ему отрезана. Лю стал ходить невеселый, с мрачным, тусклым видом. Он мало ел, забросил ученье. Все это сильно удручало его мать, она ничего не могла придумать и решила, что, пожалуй, лучше будет исполнить желание сына. Она назначила день, собрала его и послала в Гай, передав дяде, чтобы тот просватал и соединил их.
Дядя, приняв это поручение, пришел к Яо, но через небольшой промежуток времени вернулся и сказал Лю:
– Дело не выйдет! Асю уже просватана за одного человека из Гуаннина.
Лю поник головой, похоронил мечты, душа стала пеплом, и надежды пресеклись. Вернувшись к себе, он взял в руки свою шкатулочку и зарыдал. Блуждая без цели, тупо уставясь в свою мечту, он лелеял надежду, что в Поднебесной стране найдется еще подобная Асю.
В это время явилась сваха и стала расхваливать красоту дочери некоего Хуана из Фучжоу. Лю выразил свое сомнение, велел заложить повозку и прибыл в Фу. Въехав в город через западные ворота, он увидел к северу от них какой-то дом, у которого обе двери были полуоткрыты и в них стояла девушка, ужасно похожая на Асю. Посмотрел раз, посмотрел два, ходил и всматривался, наконец вошел в дом: она – ошибки нет! Лю был сильно взволнован, недоумевал, не понимал – и решил снять помещение по соседству с этим домом, с восточной стороны. Здесь он стал внимательно разузнавать о соседях и услышал, что это семья Ли. Лю прикидывал и так и этак, весь застыв в своей думе.
«Может ли быть, – спрашивал он сам себя, – в Поднебесной стране еще такое сходство?»
Прожив в этом месте несколько дней, он все-таки никак не мог отыскать кого-нибудь, с чьей помощью ему удалось бы проникнуть к Ли. Только и знал, что целыми днями с жадной напряженностью всматривался[273] и поджидал у их ворот, рассчитывая, что девушка вновь из них появится.
Однажды – дело было уже к вечеру – девушка действительно вышла и вдруг увидела Лю. Она сейчас же отвернулась и закрыла дверь, причем рукой показала ему назад, от себя, и, кроме того, повернув ладонь, коснулась ею лба. Затем ушла в дом.
Лю был вне себя от радости. Одно только – что он не мог всего понять. Долго думал и затем пошел, машинально вверяясь своему шагу, к задней стороне дома. Там он увидел обширный, безлюдный, заброшенный сад, с западной стороны которого была невысокая стена, еле доходившая до плеч. Вдруг он как бы просветлел, сразу понял и тут же притаился в росистой траве.
Долго так он лежал, наконец кто-то высунул голову из-за стены и спросил шепотом:
– Пришел, да?
Лю ответил «да», вскочил, всмотрелся: она самая, Асю! Разволновался так, что слезы потекли сплошными нитями. Девушка перегнулась через стену, достала платок и стала вытирать Лю слезы, причем все время усердно его утешала и уговаривала перестать.
– Как же, – говорил он ей, – сотни моих планов все не удались, ведь я уже считал свою жизнь погибшей, конченой. Как я мог думать, что у меня будет этот сегодняшний вечер? Вот только как это ты сюда попала?
– Видишь ли, – отвечала она, – Ли – это мой дядя по матери.
Лю просил у нее разрешения перелезть через стену.
– Вот что, – сказала она ему на это, – ты иди сначала домой, отошли своего человека спать куда-нибудь в другое место, и я сама к тебе приду.
Лю сделал, как она велела, сел и стал ждать; девушка беззвучно вошла. Нарядилась и прикрасилась она не очень-то ладно, но одета была в халат и шаровары, напоминающие те самые, что Лю видел на ней в былое время. Он взял ее за руки, посадил и стал подробно рассказывать о своих огорчениях и препятствиях.
– Я слышал, – сказал он, – между прочим, что ты уже просватана. Почему же еще не было свадьбы?
– Это вздор, – сказала она, – что я будто бы приняла предложение. Просто мой отец из-за дальности расстояния не хотел отдавать меня тебе в жены. А это тебе дядя сказал нарочно, чтобы прервать твои надежды.
Вслед за тем они прильнули к подушке и постели.
Радость их нежных объятий словами не выразишь. К четвертой страже Асю быстро поднялась, перелезла через стену и скрылась.
С этого дня Лю совершенно забыл о том, зачем, собственно, повлекло его к Фу, и, прожив в чужом городе полмесяца, никогда не упоминал о возвращении домой. Однажды ночью слуга встал, чтобы дать корма лошадям, и заметил, что в комнате все еще горит свеча. Посмотрел и увидел Асю. Сильно перепугавшись, он все-таки не посмел пристать к своему господину с расспросами, но пошел навести справки по лавкам и улицам и, только вернувшись домой, обратился к Лю с вопро- сом:
– Что за женщина ходит к вам по ночам?
Лю сначала не говорил.
– Видите ли, – продолжал слуга, – в этом доме мертвая тишина и запустение: там притон бесовщины и лисиц. Вам бы, барин, себя пожалеть! Зачем, скажите, вдруг сюда бы явиться той самой девушке, Яо?
Наконец Лю покраснел и сказал:
– Сосед с западной стороны – ее дядя по матери, какие тут могут быть подозрения и препятствия?
– Я уже повсюду и очень подробно здесь расспросил, – сказал слуга. – Нашей соседкой с восточной стороны является какая-то одинокая старуха, а у соседей с запада есть один сын, еще совсем молодой. У них никаких других близких родственников нет, так что та, с которой вы встречаетесь, должно быть, бес-оборотень. Иначе как может быть, чтобы, после того как прошло уже несколько лет, ее платье все еще не сменилось другим? Кроме того, ее лицо слишком уж бело, ее щеки слегка впалы и на месте улыбки нет маленьких ямочек, не то что у Асю: та красивее!
Лю стал вспоминать, обдумывать и наконец сказал в сильном потрясении:
– Да, но что же теперь делать, как быть?
Слуга дал совет Лю ждать ее появления, а затем он-де сам возьмет что-нибудь острое в руки, войдет и уда- рит ее.
С наступлением вечера дева появилась и сказала Лю:
– Я знаю, что у тебя я уже на подозрении. Должна тебе сказать, что, между прочим, у меня никаких иных целей нет, кроме той единственной, чтобы закончить нашу с тобой предопределенную судьбу…
Не успела она еще проговорить эти слова, как слуга распахнул дверь и ринулся в комнату. Дева крикнула на него:
– Брось нож! И поскорее приготовь вино: я с твоим барином буду прощаться!
У слуги сам собой выпал нож, словно кто его отнял. На Лю напал все увеличивавшийся ужас. Сделав над собой усилие, он поставил на стол вино и угощение, а дева болтала и смеялась, как всегда.
– Я знала, – сказала она ему, – твои сердечные дела и только что хотела для тебя постараться, насколько то было в моих слабых, скромных силах… К чему было утруждать себя, держа наготове против меня оружие? Я хотя и не Асю, но, скажу о себе сама, совсем не хуже ее – посмотри-ка сам так или, может быть, нет?
У Лю поднялись на теле все волосы. Он молчал, не будучи в состоянии ничего произнести.
Услыхав, что часы дали три торопливых звука, она взяла чарку, отхлебнула и поднялась.
– Ну, я пока что уйду, – сказала она на прощанье. – Подожду твоей, как говорится, цветочной свечи[274] и тогда снова явлюсь, чтобы поравняться с вашей красавицей: кто из нас лучше, кто хуже?
Повернулась и исчезла.
Лю, поверив словам лисицы, сейчас же поехал в Гай, но, между прочим, питая злобу к дяде за то, что тот его обманул, не поселился в его доме, а снял помещение близ Яо. Затем он пригласил сваху и велел сообщить о себе, причем в виде приманки дал ей порядочную сумму денег. Жена Яо сказала ей следующее:
– Мой «младший сударь»[275] ищет моей дочери жениха в Гуаннине, и мой почтеннейший супруг уехал туда по этому самому делу. Выйдет у них или нет – я совершенно ничего знать не могу. Придется подождать, пока он вернется, и тогда только можно будет поразмыслить и посравнить.
Когда Лю были переданы эти слова, он пришел в состояние крайней нерешительности, не зная, что с собой делать. Однако стал упорно ждать и караулить возвращение старика Яо. Через десять дней вдруг до него донеслись тревожные слухи о войне, но на это предостережение он посмотрел как на вздорные разговоры и успокоился. Тем не менее, пожив еще подольше, сложил свои вещи и уехал. Среди пути его застиг бунт. Господин и слуга друг друга потеряли. Лю был схвачен дозорными, которые, видя, какой он тонкий и нежный, ослабили за ним надзор. А он выкрал свою лошадь и убежал.
Приехав к границе своей Хайчжоу, он увидел какую-то девушку, которая, с всклокоченными вихрами и грязным лицом, кое-как ковыляла по дороге. Лю проскакал мимо. Дева крикнула:
– На коне – господин Лю или нет?
Лю удержал плеть и внимательно поглядел на нее – Асю!
Пугаясь и думая по-прежнему, что это лиса, он спросил:
– Ты разве настоящая Асю?
– К чему у тебя вырвались подобные слова? – спросила девушка.
Лю рассказал о своих приключениях.