Катюша
Первое известие о ней пришло ко мне еще несколько лет назад, когда я рассказывал по радио о подвигах женщин на фронтах Великой Отечественной войны, Бывший морской врач-хирург, а теперь инвалид войны А, Н. Тищин из города Майкопа в коротком письме сообщал, что в Дунайской военной флотилии в разведке батальона морской пехоты служила героическая девушка — главный старшина Катя Михайлова. По его словам, эта девушка с оружием в руках участвовала во многих боях, ходила в боевые и диверсионные десанты, порой водила матросов в атаки, была не раз ранена, награждена несколькими орденами и медалями и стала любимицей и гордостью дунайцев, восхищенных ее мужеством и бесстрашием. А. Н. Тишин просил рассказать об этой героине и узнать где она сейчас живет и чем занимается. К письму была приложена вырезка из флотской газеты — портрет девушки с миловидным, типично русским лицом и со взглядом открытым, прямым, полным какой-то особой отчаянной смелости.
Девушка — боевой моряк, десантник, герой флотилии, любимица матросов! Случай весьма редкий, тем более что на флоте всегда существовало традиционное предубеждение против женщин. Видимо, Катя Михайлова в самом деле была незаурядным человеком.
В 1963 году я упомянул о ней в одной из телевизионных передач, просил откликнуться ее или тех, кто знает нынешнее местопребывание этой героини войны. И тотчас же на студию телевидения пришло несколько писем. Писали бывшие моряки-дунайцы, с восторгом вспоминавшие о подвигах отважной девушки и дополнявшие рассказ А. Н. Тишина новыми подробностями. Трое или четверо врачей из разных городов Союза сообщали, что после войны они учились вместе с демобилизованной морячкой Екатериной Михайловой в Ленинградском медицинском институте. Но никто из них не знал, где она находится сейчас.
Только месяц спустя почта принесла на телевидение необычайно лаконичную, деловую записку: «Мои товарищи по работе слушали Ваше выступление по телевизору. Вы просили помочь разыскать Катю Михайлову. Теперь у меня другая фамилия. Сообщаю Вам свой адрес. Демина Екатерина Илларионовна».
Адрес оказался совсем близким. Е. И. Демина жила в нескольких десятках километров от Москвы, в городе Электросталь, и работала врачом в заводской поликлинике. Вскоре мы встретились с ней.
Сейчас, глядя на эту моложавую маленькую женщину, очень трудно представить ее боевым моряком, прошедшим — не в переносном, а в самом буквальном смысле — сквозь огонь и воду бешеных сражений на Азовском и Черноморском побережьях, на отмелях Днестровского лимана, на берегах Дуная. И только особое, спокойное и скромное достоинство, с которым она держится, да тот же, что и на фотографии, прямой, уверенный и смелый взгляд серых глаз как бы говорит вам, что за плечами этой женщины большой и нелегкий жизненный путь и что за свой не столь уж долгий век она пережила и повидала такое, чего иным хватило бы на добрый десяток биографий. А между тем при всей своей необычности ее биография довольно типична для поколения девушек той жестокой и славной военной поры.
Вы помните почти символическую историю русской девушки Катюши из песни Михаила Исаковского и Матвея Блантера, которую мы так любили петь в предвоенные годы? Это история нежной, любящей певуньи, выходившей на берег весенней, повитой туманом реки.
Началась война, и вдруг по всем фронтам прокатилось ее имя, радостно-легендарное для нас, страшное для врагов. Катюша пришла в боевой строй народа, она стала нашим новым и грозным оружием — гвардейскими минометами.
История Катюши Михайловой очень похожа на историю ее тезки из знаменитой песни. Ей было шестнадцать, когда началась война. Дочь командира Красной Армии, оставшаяся в раннем детстве круглой сиротой, она воспитывалась в ленинградском детдоме, а потом жила в семье своей старшей сестры, врача. Девять классов да пришкольные курсы медсестер составляли все ее образование к лету 1941 года.
Брат, служивший в то время летчиком на границе, в Бресте, пригласил ее на каникулы приехать к нему. По дороге она несколько дней провела в Москве, обошла музеи столицы, побродила по улицам, а вечером 21 июня села в поезд, идущий на Брест. Утром, уже за Смоленском, ее разбудили взрывы: немецкие самолеты бомбили поезд, и она впервые увидела панику, кровь и смерть.
В одном легком платьице, с ручным чемоданчиком, где лежали только полбатона хлеба и кусок колбасы, она вместе с уцелевшими пассажирами пешком вернулась в Смоленск. На другое утро она пришла в городской военкомат и попросила послать ее на фронт медсестрой.
Осаждаемый толпой добровольцев, злой и бессонный военком с раздражением смотрел на маленькую девушку, стоявшую у его стола.
— Тебе в детский сад надо, а не на фронт, — жестко отрезал он и выставил ее из кабинета.
Катя вышла на улицу с тем же, но уже пустым чемоданчиком. В Смоленске она никого не знала. У нее не было никаких документов, — даже комсомольский билет она оставила дома, в Ленинграде. Но она не привыкла унывать. На окраине города оказался военный госпиталь, и она начала работать там добровольцем — помогать медсестрам и санитаркам. Потом фронт пододвинулся ближе. Однажды госпиталь разбомбили, а оставшихся раненых вывезли на восток. Тогда Катя пришла в стрелковую часть, занявшую оборону под Смоленском.
Так Катюша Михайлова вышла на берег войны, стала боевым солдатом переднего края. Она ходила в разведку, вместе с пехотинцами огнем отбивала атаки врага, перевязывала раны товарищей. Поздней осенью на дальних подступах к Москве под Гжатском ее тяжело ранило в ногу, и она попала в госпиталь, сначала на Урал, потом в Баку.
Катя с детства мечтала о море, о службе на кораблях. И как только ее нога немного зажила, она попросила бакинского военкома направить ее на флот. Теперь у нее были новые документы — комсомольский билет и справка о ранении, и в них, чтобы к возрасту ее не придрались, она прибавила себе два года.
Ее послали медсестрой на санитарный корабль. Шли бои под Сталинградом, санитарные суда поднимались вверх по Волге, забирали раненых и везли их через море в Красноводск. И тут оказалось, что Катя обладала качествами настоящего моряка — осенний штормовой Каспий не мог укачать ее, в самые сильные бури она оставалась на ногах.
Здесь ей вскоре присвоили звание главного старшины и наградили знаком «Отличник Военно-Морского Флота». Но служба на санитарном транспорте тяготила девушку, ей хотелось перейти на боевой корабль или во фронтовую морскую часть.
Летом 1942 года она узнала, что в Баку из добровольцев формируется батальон морской пехоты для Азовской военной флотилии, и явилась к комбату. Тот, истовый и суровый моряк, отказал наотрез: «Женщин не берем». Она пришла во второй, в третий раз, но никакие уговоры не помогали. Тогда Катя написала письмо в Москву, в правительство, и оттуда было получено предписание зачислить ее в батальон.
Комбату оставалось только подчиниться. Но моряки встретили ее недружелюбно. Им казался чуть ли не оскорблением приход в батальон девушки, да еще маленькой, хрупкой на вид. Кто-то из остряков-одесситов тут же наградил ее насмешливым прозвищем «шмакодявка». Но Катя стойко сносила все насмешки и не позволяла себе никаких поблажек ни в службе, ни в учебе. С самого начала она стала полноправным товарищем морских пехотинцев.
А потом, перед отправкой батальона на фронт, был 50-километровый марш-бросок по палящей кавказской жаре, с полной выкладкой, причем часть пути предстояло пройти в противогазах. И тут Катя удивила моряков. Не все здоровяки-матросы выдержали этот трудный переход: одних свалил солнечный удар, другие натерли ноги, и кое-кто из бойцов оказался в шедшей следом санитарной машине. Но Катя шагала, ни разу не отстав, не выбившись из сил, и даже подбадривала товарищей и помогала им. «Гляди ты, на вид шмакодявка, а какая выносливая!» — озадаченно говорили морские пехотинцы. И она почувствовала, что отношение к ней сразу изменилось.
Никто из матросов не знал, что на обратном пути Катя то и дело незаметно ощупывала раненую ногу. Она распухла и сильно болела — девушке стоило больших усилий не захромать. Когда в десяти километрах от Баку сделали привал и Катя присела на траву, она с ужасом почувствовала, что уже не сможет встать.
В это время духовой оркестр, высланный навстречу морякам, заиграл вальс, и молодой лейтенант остановился около Кати.
— Ты у нас одна девушка. Пойдем потанцуем, — пригласил он ее.
И хотя от боли у нее темнело в глазах, она встала и пошла кружиться по траве, потому что больше всего на свете боялась, как бы командиры не узнали про больную ногу и не отчислили ее из батальона. А когда вернулись в расположение части, она несколько дней потом пролежала в отведенной ей комнате, сказавшись больной гриппом. Мало-помалу раненая нога снова пришла в норму.
Летом 1943 года морских пехотинцев перебросили на Азовское побережье. Там начался боевой путь батальона, который пролег потом на многие сотни километров и закончился в столице Австрии Вене.
Три боевых ордена, пять боевых медалей бережно хранит дома Е. И. Михайлова-Демина. И за каждой из этих наград — важный, незабываемый этап ее фронтового пути. Каждая из них олицетворяет собой берег, на который Катюша Михайлова выходила с боем вместе с товарищами, берег, занятый фашистами, изрыгающий огонь и смерть.
Медаль «За отвагу». Это взятие Темрюка, боевое крещение, нового батальона. Это десант в плавнях, когда вода в тихих заводях вставала столбами под взрывами мин, кипятком кипела под пулями и камышовые стебли, срезанные как невидимой косой, падали на головы десантникам. Она была там, в самой каше, ходила по грудь в соленой воде, стреляла, втаскивала в лодки раненых. Темрюк — маленький городок, но он стоил дорого: больше половины батальона осталось там, в плавнях и на берегу.
Орден Отечественной войны. Керчь. Ночной десант в шторм на пустынном берегу и потом на много дней маленький «пятачок» отвоеванного врукопашную плацдарма у деревень Жуковка и Глейка. По ночам с таманского берега прилетали девушки-летчицы на трескучих «У-2» и сбрасывали морякам сухари и консервы. А колодец с пресной водой был на ничейной земле — между немецкими и нашими окопами. Ночью удавалось набирать воду, днем людей мучила жажда. И только Катя иногда выручала моряков.