вляться непредвзятыми специалистами, профессионалами своего дела, отметил Президент. Недопустимо, чтобы ревизионисты нашли путь к детским сердцам. Нельзя приравнивать подвиг советского народа в Великой отечественной войне к преступлениям гитлеровского режима, заявил он.
– Правильно! – не сдержался Саша.
– Правильно! – согласно забурчала толпа.
– Правильно! – автоматически повторил пришелец и испуганно осекся. – Время уходит, – сказал он Саше. – Не успеем… Энергия на исходе… Пора улетать!
– Все, сейчас это закончится, и наша очередь уже! – Саша сложил ладони на груди. – Еще чуточку потерпите!
– Что-то Президента получается по хронометражу больше, чем Премьера, – задумчиво сказал оператор.
– Какой-то перекос выходит, – робко согласился кто-то из толпы.
– Да выправят сейчас, – покачал головой звуковик.
– Надо бы еще про Премьера, – сказал кто-то в толпе. – Не хватает чего-то…
– Нет, сейчас нас включат, – отмахнулся Саша.
– Все! Тебя дают! – всполошилась студия. – Огурцов! Проверка звука! Давай, поговори, мы уровень выставим…
– Раз, два, три, – затараторил Саша. – Инопланетный летающий корабль размером с Кремль сегодня совершил посадку на Третьем транспортном кольце… Пришельцы заверяют, что… Однако дадим слово… В эфире на Главном канале… Впервые.
– Все, есть!
– И удивительные известия из Москвы… – сделала бровки домиком Екатерина Алексеева.
– Ну, не подкачай! – кивнул Саша инопланетянину.
– Простите… Только что мы получили самые свежие кадры с заседания правительства Российской федерации. Глава кабинета министров по горячим следам событий в Пикалево потребовал от подчиненных немедленно отреагировать…
– Я же говорил, будут балансировать новостями о Премьере, – торжествующе сказал оператор.
– Вот, теперь как-то лучше, – с облегчением выдохнули в толпе.
Зависший в пустоте космический корабль вдруг испустил долгий трубный звук, от которого задребезжали стекла и побежали по коже мурашки.
– Больше не могу ждать, – обреченно произнес пришелец. – Они не смогут удержать пространственное искривление. Пять минут осталось.
– Как время-то пролетело, – задумчиво сказал оператор.
– На одном дыхании смотрится, – согласился звуковик.
– Подождите! – горячо зашептал Саша. – Они должны были это дать, чтобы сбалансировать… Сами понимаете!
Пришелец сделал шаг к спускаемой капсуле, застыл на миг и с нервной трелью вернулся к Саше.
– Вы не понимаете, чем мы рискуем ради вас, – промолвил он. – Не понимаете, какие тут ставки… Десять тысяч лет!
– Выпустите нас! – взмолился Саша, обращаясь к студии. – Им улетать же надо! У них энергия заканчивается!
– Да мы слышим все, – ответили там. – А что мы сделаем-то?
– И на этом наш выпуск новостей подошел к концу, – неожиданно закруглилась Екатерина Алексеева. – Спасибо, что смотрели Главные новости! А прямо сейчас – новые эпизоды полюбившегося зрителям телесериала «Доярка наносит ответный удар, или Право на любовь».
– Извини, старичок, твоя тема не влезла в выпуск, – в Сашином ухе прорезался голос выпускающего редактора. – Ну ведь действительно важные новости были, сам понимаешь! Слушай, может, твои зеленые человечки до полуночного выпуска останутся, а?
Саша не мог ему ответить. Глотая слезы, он глядел, как сияющая капсула возносится к ожившему межгалактическому титану. И как тот совершенно беззвучно стартует, и с невообразимой скоростью уносится вверх, подальше от грешной Земли, прочь из давящих московских небес, к далекой-далекой звезде.
– Завтра, кстати, отличная съемочка есть, – кашлянул вдруг выпускающий. – С Премьером на шарикоподшипниковый завод. Хочешь?
– С Премьером? Правда? – Саша утер рукавом сопли, несмело улыбнулся. – Просто фантастика какая-то!
Иногда они возвращаются
Белоснежная яхта своими габаритами больше напоминала океанский лайнер, а линиями – флагман инопланетного космического флота. Качка на ее борту не ощущалась никогда, и сейчас, несмотря на приличные волны, на судне царил полный послеобеденный штиль.
Вдоль горизонта, сдавленные ярко-синим океаном и ярко-синим небом, тянулись крошечные песчаные острова. Буйная тропическая растительность поверх белого песка делала далекие острова похожими на строй сказочных гигантов в офицерских фуражках, выходящих из морской пены. Острова на самом деле были вершинами вулканов, потухших вечность назад и скрытых под водой.
Вообще-то собирались нырять с аквалангами, но волна раскачивала моторную лодку, и решили подождать, пока море успокоится – время еще было. Двое подтянутых мужчин в белых махровых халатах коротали его на шезлонгах мореного дуба у олимпийского бассейна с соленой океанской водой.
Чуть поодаль у вертушек стоял холеный француз, одной рукой хозяйски оглаживая собрание слащавого электронного лаунжа, неотличимого от того, что лился из изящных деревянных колонок, другой – поджарые ягодицы индианки в неоново-желтом бикини. Француза выписали специально по этому случаю из Парижа: по-русски он ни бельмеса не понимал, а настроение на отдыхе создавал правильное.
Двое мужчин лениво переговаривались, щурясь на огромное предзакатное солнце.
– Тебя на сколько отпустили? – пошутил первый, принимая замысловатый коктейль из рук пожилого официанта.
– Пока в себя не приду, – улыбнулся второй, снимая черные очки и запрокидывая лицо навстречу солнечным лучам.
– Назрело, да? – первый шумно втянул через соломинку густой напиток, зажевал ломтиком папайи.
– Не то слово. Не работа, а сплошной стресс. Давно такого не было.
– Кризис…
– Кризис.
– Ты знаешь, какая-то хроническая усталость в последнее время. Вообще ничего делать не хочется, – признался первый.
– Вот как раз об этом и хотел с тобой поговорить, – второй приоткрыл один глаз.
– Все-таки решился? – догадался первый.
– Ну как-то надо все-таки, – вздохнул второй.
– По мне – так хоть сейчас, пожалуйста, – заверил его первый. – Я же говорю: хроническая усталость. Не знаю, как ты столько времени продержался.
– Ну как, – усмехнулся второй. – В отпуск ездил часто. В Сочи особенно.
Первый пробормотал что-то себе под нос и отставил полупустой бокал в сторону.
– Вроде распогодилось, – широко улыбнулся первый, выходя на капитанский мостик. – Ну ты как? Нырнем сегодня?
– Да меня что-то кондиционером продуло, кашлял всю ночь, – хмуро отозвался второй.
– Это что же? Это ты хочешь сказать… – насторожился первый.
– Да нет, ничего я не хочу, – устало поморщился второй. – Просто чертов кондиционер неправильно был выставлен, всю ночь как под ледяным душем, горло дико болит…
– Ты хочешь сказать, что нырять мы не будем, – определил первый. – И чего мы сюда девять часов летели? Позагорать и на Красной Поляне можно было отлично. В Тыву бы еще съездил, – он возмущенно фыркнул.
– Расхотелось нырять, – согласился наконец второй.
– Да мы ведь столько собирались! Ты же сам мне говорил – барракуды, акулы тигровые. Гигантские скаты! После антикризисного собрания тогда, помнишь? Я тут график весь перелопатил, а ты мне…
– Ну прости. Я просто расслабиться не могу, все про это думаю. Как лучше обставить, – вздохнул второй.
– А что тебе-то про это думать? Есть специально обученные люди. Славику скажешь, он все сделает. Давай, что ты как это самое? Искупаемся, голову проветрим немного, все у тебя сразу прояснится. Я тут такое видео смотрел, про гигантских морских черепах…
– Хочется, чтобы красиво все было, – раздумчиво почесал нос второй.
– А я про что? Там знаешь, какая красота? И эти… как лобстеры по-русски будут?
– Да я это о своем, – нахмурился второй. – Идея нужна, понимаешь? Или слоган. Такой слоган, чтобы больше никто вопросов никогда не задавал: ни зачем, ни почему. Ни «Кто виноват?», ни «Что делать?».
– Это называется национальной идеей, – ухмыльнулся первый. – Этот «слоган», – он взял слово в издевательские кавычки, – мы уже семнадцать лет ищем.
– «Русский ренессанс» думал, но чувствую – Рублевкой слишком отдает. Самой такой сивушной Рублевкой, со всеми мещанскими вензелечками… Наездился мимо них, подцепил все-таки, – поделился второй. – Потом еще «Возвращение сверхдержавы» было. Идея простая: во-первых, «возвращение» – слово правильное, архетипическое такое. Ну и понятно, куда возвращаться – на международную арену. С гордо поднятой головой.
– «Возвращение короля», – подсказал первый. – Кино такое было. Или «Снова на арене», – иезуитски улыбнулся он.
– А ты вообще почему так настаиваешь на том, чтобы мы нырять пошли? – подозрительно спросил второй.
– Да ты что вообще? – всплеснул руками первый. – Я поплавать просто… Со скатами там… Дельфины еще дикие тут… От отпуска уже всего-то осталось!
Второй молчал. Обстановка на верхней палубе начинала накаляться, казалось, что скоро вскипит бассейн с соленой океанской водой; и даже безгласный француз что-то почуял: сделал музыку потише и повлек свою спутницу в каюту.
– А что, здесь правда система ПВО установлена? Я слышал, он «Пэтриоты» заказал? – оглядывая горделивый стан мегаяхты, первый попытался перевести разговор в игривое мужское русло.
– И корпус весь бронировал, – сдержанно отозвался второй. – Двести миллионов. Старую ребятам скинул. Ума не приложу, что они с таким богатством будут делать.
– Жируют, – неодобрительно откликнулся первый.
– Уже нет, – пожал плечами второй. – Больше никто не жирует. Даже жалко ребят, такие все бледные ходят.
– Что, опять пошлины снизишь? – приподнял бровь первый.
– Не знаю даже. Бюджет трещит. И ребят жалко, и вернуться хочется красиво. Хотя… Дай подумать. Бюджет трещит, шахтеры касками стучат, учителя бастуют, и тут…
– Только без чрезвычайки, – попросил первый.
– Да зачем она? Не нужна никакая чрезвычайка. И так все пройдет. По старой памяти.
– А я тебе кресло нагрею, – вздохнул первый.