А держаться было всё труднее и труднее. Англичан, французов, турок и сардинцев собралось у Севастополя уже двести тысяч. Это против сорока тысяч русских. Против каждого защитника города – пять врагов!
Широко раскинулись севастопольские укрепления. Они поднимаются на курганы, спускаются в крутые овраги, нигде не прерываются. Можно заблудиться в лабиринтах траншей и ходов, между артиллерийскими батареями и блиндажами. Все укрепления не скоро обойдёшь. И адмирал объезжал их на лошади. Однажды, когда неприятель густо сыпал ядра и бомбы во круг всадника, казаки сняли адмирала с седла, отнесли в укрытие и потребовали сло́ва, что не будет ездить в такой близости к неприятелю. Нахимов отшутился тогда, сказал, что нехорошо рядовым казакам хватать в охапку адмирала.
Нет, не мог Нахимов дать такое слово. Если бы дал, то скоро и нарушил бы его.
Сил, чтобы оборонять Севастополь, оставалось совсем мало. Не хватало пороха. Не было ядер для пушек. Лазареты переполнились ранеными. Подкрепления ждать неоткуда. Теперь командир мог помочь своему войску лишь тем, что будет с ним делить все опасности. Высокий, в чёрном мундире с золотыми эполетами, адмирал ходил по укреплениям, распоряжался, как лучше сдержать врага. Видели Нахимова русские воины, восхищались его храбростью и сами становились храбрее. Видели Нахимова враги. Они тоже удивлялись его бесстрашию – и стреляли в него из ружей, из пушек стреляли в одного человека. Знали: пока жив этот командир, Севастополь им не взять.
И вот случилось то, чего так боялись защитники города. 28 июня на Малаховом кургане, где был смертельно ранен адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, смертельную рану получил и адмирал Павел Степанович Нахимов. Умер он 30 июня 1855 года.
Что же происходило в Севастополе после гибели Нахимова?
В конце лета неприятель подверг укрепления и город новой бомбардировке, шестой по счёту, самой сильной. Вражеские пушки за трое суток выпустили сто пятьдесят тысяч снарядов! Но и после такого огненного урагана защитники города штыками отбили атаки. Не удалось только удержать Малахов курган. Там каждому русскому воину пришлось сражаться с десятью вражескими. Русское командование решило отвести войска с Южной стороны на Северную сторону города и в прочных укреплениях продолжить оборону.
Ночью наши войска переправились через бухту и утром были готовы к новым боям.
Неприятель новых боёв не начинал. У него были убиты и ранены тысячи солдат. Английские и французские генералы наконец-то поняли, что Севастополь одолеть невозможно.
Но война на этом не кончилась. Продолжались бои на Кавказе. Там успех был у русской армии. Сначала она разбила турок в Грузии, затем – в Армении, а в ноябре 1855 года, вступив в Турцию, взяла крепость Карс. В плен попали двадцать тысяч турецких солдат и английский генерал, который командовал ими. Перед русским войском открылась дорога в глубину страны. Тут уж воюющие стороны согласились на переговоры о мире. Русское правительство было вынуждено сделать уступки Англии, Франции и Турции. Но Крым и Севастополь остались российскими.
Через полтора десятка лет начал восстанавливаться на Чёрном море русский военный флот. Это были уже совсем другие корабли – с паровыми машинами, с корпусами не из дерева, а из металла, с бортами, обшитыми бронёй, с орудиями дальнобойными и скорострельными. Создателем русского парового броненосного флота стал ученик Нахимова и Корнилова адмирал Григорий Иванович Бутаков. Он, если помните, победил неприятеля в самом первом бою пароходов.
Григорий Иванович Бутаков говорил о своих учителях: «Ни Нахимов, ни Корнилов не родились, а сделались Нахимовым и Корниловым, – сделались потому, что постоянно посвящали себя всеми силами прежде службе, а потом себе, а не прежде себе, а потом службе… Вот весь секрет этих знаменитых вождей наших, завещанный нам в огне и пламени Севастополя».
Наши люди хранят память о великих флотоводцах России.
Уже дважды в историю нашего военно-морского флота вошёл крейсер с именем «Адмирал Нахимов».
Мальчики, которые решили стать военными моряками, учатся в Нахимовском училище.
Во время Великой Отечественной войны, когда наша Родина сражалась с фашистами, правительство учредило награды для военных моря ков – ордена и медали Ушакова и Нахимова. Самые доблестные воины удостоены этих наград.
Имя на борту корабля
Судьбы выдающихся российских адмиралов были во многом схожи. Почти все они уроженцы мест, далёких от моря, и начинали путь к высотам мастерства с детской мечты, с постижения самых азов морской науки. Так росли Ушаков и Нахимов. Так росли и знаменитые советские адмиралы. В их числе Иван Степанович Иса́ков.
Ованес Исаакян – так звали адмирала в детстве – был сыном железнодорожного техника из Карабаха. Отец умер рано, воспитывали мальчика мать и дед. Учился Ованес в тифлисском реальном училище. Учился очень хорошо. Мальчик мечтал о морской службе. Мечта эта питалась чтением книг из прекрасной библиотеки дяди. Однако в Петербургский Морской кадетский корпус, привилегированное учебное заведение дореволюционной России, в 1913 году его не приняли: недворянин, нерусский. Пришлось поступить в технологический институт. Через год, уже после начала Первой мировой войны, он сдал экзамены и поступил во вновь открывшиеся Отдельные гардемаринские классы. Занятия проходили в казармах, на верфях Адмиралтейства, в гавани Кронштадта. Практика проводилась на кораблях Дальневосточной флотилии. Учебное плавание началось на крейсере «Орёл» в Охотском море. Экзамены на мичмана он сдал на высший бал – все двенадцать предметов – в бурные дни февральской революции 1917 года. Был направлен на строящийся для балтийского флота новейший эсминец «Изяслав».
В сентябре того же года совсем ещё новенький корабль участвовал в боях с рвущимися в Петроград немцами в Рижском заливе, возле Моонзундских островов. Команда «Изяслава» оценила роль мичмана Ивана Исакова в его первых боях на первом корабле. Он участвовал в постановках мин, управлял огнём кормовых пушек.
Не прошло и месяца, – после Октябрьской революции, когда часть прежних офицеров сбежала с эсминца, – и матросы избрали юного мичмана старшим офицером. С тех пор вся жизнь Ивана Степановича была неразрывно связана с Красным флотом.
Невозможно даже перечислить всех событий той эпохи, о которых мог поведать их участник – моряк Исаков. Героический ледовый поход на Балтике, бои с интервентами на Каспийском море, переход кораблей по Беломорско-Балтийскому каналу для пополнения Северного флота, война с белофиннами, создание военно-морских баз на Тихом океане – во всём этом была горячая доля вдохновенного труда Ивана Степановича.
Начиная службу с азов, Исаков стал искусным мастером вождения кораблей. Об умении командира управлять кораблём моряки судят по тому, как он швартуется. Вот как описывает «почерк» Исакова писатель Владимир Рудный: «Исаков вёл с моря „Изяслав“ к точно известной стоянке, зная, что двое соседних эсминцев – на местах и лишнего простора между ними нет. Оставлена узкая, но для умельца достаточная щель между двумя такими же кораблями, со единёнными с кормы сходней с берегом. Он должен без суеты, не задев чужого борта, не оскорбив ошибкой самолюбия своей команды, занять свое место, бросить на берег сходню и начать обычную жизнь у причала. Он выполнял это как артист… Он влетал в щель между соседями и в мгновение, доступное только ему, его интуиции и глазомеру, давал после „среднего назад“ – „полный вперёд“ и останавливал корабль как вкопанный на расстоянии, достаточном, чтобы не уронить сходню в воду, а положить на берег устойчиво… У зрителей дух захватывало от его цирковых эволюций. Конечно, такая виртуозность основана на знании теории корабля, математическом расчете, долгой тренировке, анализе наблюдений за маневрами товарищей и тысяче иных элементов того, что именуется опытом. Но был тут и артистизм моряка до последней кос точки».
С Балтийского моря Ивана Степановича перевели на Чёрное с такой аттестацией: «Из командиров – самый молодой, но вполне на месте. Очень энергичен и способен. Для выполнения ударных задач, как военного характера, так и работ, незаменим». На Чёрном море он достраивает эсминец «Петровский» и командует им. Но больше работает в штабах флота и береговой обороны. А потом несколько лет учения в военно-морской академии и преподавание в ней.
Как бы ни был талантлив человек от рождения, какими бы замечательными способностями ни обладал, нужно учиться. Нож оттачивается на бруске, талант и способности – в учении. Иван Степанович учился постоянно, ежедневно, ежечасно. Высший балл, полученный на экзаменах на чин мичмана, не был случайностью. Исаков к воинскому званию – очень высокому – прибавит профессорское звание, станет академиком. Он много сделает для морской науки и флота как учёный. Но это будет к концу жизни. А незадолго до Великой Отечественной войны Ивана Степановича отозвали из академии, назначили начальником штаба, затем командующим Балтийским флотом.
Войну он начал в должности заместителя наркома Военно-морского флота страны. Исаков блестяще знал военно-морское дело и служил ему беззаветно везде и всегда.
В числе немногих специалистов, не боясь прослыть паникёром, он настаивал на строительстве сухопутных укреплений вокруг морских баз. Его знания в этой области пригодились при обороне Ленинграда. Когда в самые тяжёлые дни обороны командующим Ленинградским фронтом назначили Жукова, в заместители ему по военно-морским силам определили Исакова. «Иван Степанович был одним из самых сильных и талантливых военачальников военно-морского флота», – вспоминал позже мар шал.
Шёл второй год Великой Отечественной войны. Фронт протянулся от Баренцева моря на севере через всю страну, через разрушенные города и пылающие деревни, до моря Чёрного. Фашисты рвались к Сталинграду и на Кавказ: им очень нужны были богатства нашего юга, и в первую очередь нефть. Без неё нет горючего для танков, самолётов, кораблей. И потому огромные силы, отборные дивизии враг бросал на захват черноморского побережья и его важнейших портов. После героической обороны наши войска оставили Одессу и Севастополь. К октябрю 1942 года немцы заняли почти весь Новороссийск и пытались через горы прорваться к одной из последних баз черноморского флота – Туапсе.