Однажды утром она увидела недалеко от логова что-то огромное, черное. Густой кустарник мешал разглядеть, что это такое. Она огляделась, готовая кинуться наутек. Страх был сильнее тревоги за детей. Волчица помнила, как ее мать весной так же спасала свою шкуру, не пытаясь защитить волчат. Надо было бежать.
Она уже было попятилась, как вдруг ее остановил донесшийся запах. Человеком не пахло. А раз так, значит, это не самое страшное. Она вернулась к своему гнезду и увидела огромного черного кабана. Сердито ощетинившись, он громко фыркал и длинным рылом ворошил волчат.
Волчица зарычала и кинулась на врага. Тот и опомниться не успел, как она вцепилась ему в левую ногу. Кабан был тяжелый, неповоротливый. Он попытался достать волчицу острыми клыками, но она ловко увернулась и молниеносно прыгнула на непрошеного гостя. Захлебываясь от ярости, она атаковала молча, и кабан, испугавшись, решил, что лучше убраться подобру-поздорову.
Тогда же в полдень волчица увидела собаку. Та на бегу останавливалась, нюхала землю, обнюхивала деревья. Наверно, ее встревожил какой-то запах, и она, подняв морду вверх, жалобно завыла.
Собаки редко появляются в лесу без людей. За ними часто идут люди. А если их нет поблизости, то их может привести сюда собачий лай. Их прихода волчица боялась больше всего.
Собака выла. Вой переходил в лай. Подходить ближе она боялась.
Вблизи своего логова волчица ни на кого не нападала, но она не могла ждать спокойно приближения врага. Ползком, незаметно для собаки, она выбралась из логова и, описав большой круг, подкралась к собаке сзади. Та не ожидала нападения. Чужой, враждебный запах приводил ее в ярость, она лаяла и тревожно выла, не подозревая о грозящей опасности.
Волчице это было на руку. В несколько прыжков она приблизилась к собаке и, бросившись на нее, впилась зубами в хрупкое собачье горло.
Через несколько минут все было кончено.
Опасаясь за жизнь выводка, волчица перенесла волчат на новое, более надежное место. Но с рассветом начались заботы и тревоги.
Как-то раз волчица, лежа подле своих волчат, учуяла запах птицы. Запах долетал с веток дерева, раскинувшихся над ее головой. Там ничего не было видно, но обоняние еще ни разу не изменяло волчице. Она не ошиблась и на этот раз.
На близкую ветку лещины села сорока. Волчица не любила этих горластых птиц. Они вечно галдят, а почему — непонятно: то ли чуют опасность, то ли просто так, сдуру.
Сорока перелетала с ветки на ветку, спускаясь все ниже. Волчица ждала, когда она сядет на траву, чтобы свести с ней счеты.
Она лежала, прикидываясь спящей. Сорока пролетела над самой ее головой. Потом вдруг раздался отчаянный птичий писк, плеск крыльев. На сороку налетела маленькая пичужка, оглашая лес беспомощным верещанием. И тут волчица увидела над своей головой гнездо, на которое пыталась напасть длиннохвостая разбойница.
Птица-мать сражалась самоотверженно. Но ей было не под силу спасти себя и своих голошеих птенцов. Слетевшиеся сойки и сороки подняли страшный крик.
Весь этот шум очень не нравился волчице, он не обещал ничего хорошего. Улучив момент, когда две сцепившиеся птицы упали на траву, волчица накрыла их своими когтистыми передними лапами. Она съела птиц, от перьев долго саднило горло. Проглотив и птенцов из гнезда, она успокоилась.
Вот так, в заботах и тревогах, проходили волчьи дни и ночи. А потом настала зимняя пора, еще более трудная.
Осенью волчица стала вожаком большой стаи. Пегий опять был рядом, но не его, а ее волки признали своим вожаком. Серый тоже вернулся к матери. Наступали холода, стада угнали в села, добывать корм в одиночку было все труднее.
Шестеро волчат подросли, но все еще жались к матери. Волчице-матери было нелегко кормить такой выводок. Пара зайчат или десяток мышей не могли насытить такую большую семью.
Однажды после захода солнца волчица повела стаю к ближней деревне. Двигались медленно, поминутно останавливаясь и оглядываясь. Все было спокойно — ничто не предвещало опасности. Добычей тоже не пахло. Волки подошли к окраинным дворам. Из одного двора на них пахнуло скотным духом. Серый перескочил через саманную стену, но скотина была заперта в хлеву. Лошади фыркали и били копытами, волы мычали. Серый лязгнул зубами и выпрыгнул на улицу.
В соседнем дворе скотина тоже была под запором. Где-то залаяла собака. Ей ответил целый хор собачьих голосов.
Волчата, появившиеся на свет этой весной, ростом были ненамного меньше взрослых волков, но все еще боязливо жались к матери, а та расталкивала их и бежала дальше. Ветер обдал ее знакомым запахом, и пасть голодной волчицы наполнилась слюной. Она замерла на месте и, подняв морду, прислушалась. Ухо ее не уловило ничего угрожающего, кроме собачьего лая. Волчица легко перемахнула через плетень овчарни. Ее примеру последовала вся стая. Овцы сбились в угол. Волчица набрасывалась на них без разбора, перерезая зубами горла и захлебываясь теплой кровью. Молодые волчата потрошили зарезанных овец и пожирали внутренности.
Пегий и серый, вскинув на спину по овце, перескочили через плетень. В соседнем дворе яростно залаяла собака. В доме блеснул огонь, и это испугало волчицу больше, чем собачий лай. Бросив добычу, она кинулась прочь со двора. Волчата бежали следом.
На опушке леса начался кровавый пир, с рычанием и дракой за каждый кусок. Кровавая пища не утолила голод, а еще больше распалила жажду поживы. Волчица вела себя сдержанно, и это предотвратило кровавую схватку.
Лес был пустынным. Поживу можно было найти только в той деревне, но теперь там их ждала верная смерть. Понимая это, волчица повела стаю к соседнему селу. На поляне, неподалеку от сельской околицы, волки наткнулись на двух ослов и разорвали их. К рассвету они воротились в лес — ленивые, пресытившиеся, предвкушая желанный сон и покой. Волчица бежала впереди. Она, как всякая бывалая мать, в тревоге за детей единственная не ослабляла внимания, поминутно озираясь и принюхиваясь к кустам и деревьям.
Возле одного толстого дерева она остановилась. Ей почудился едва уловимый запах человека и еще чего-то, чем несло из деревенских дворов. Явно здесь действовала рука человека.
Полумрак раннего утра, казалось, не таил ничего угрожающего, но этот запах насторожил волчицу. Они не раз пробегали этой тропой, и все обходилось благополучно, но на этот раз она осторожно обежала дерево стороной. Пегий, серый и волчата последовали ее примеру. И только один из них, самый ленивый, двинулся напрямик. Он имел привычку, пробегая мимо дерева, поднимать заднюю лапу. То же самое он намеревался сделать и сейчас. Но не успел он добежать до дерева, как вдруг раздался резкий и звонкий щелчок. Волчонок взвыл от боли и испуга. В его правую переднюю лапу впились железные челюсти. Бедняга пытался перегрызть их, но они были ему явно не по зубам. Из пасти его потекла кровь… Волчонок рванулся пытаясь высвободить лапу, но страшная боль пронзила все его тело, он лег на землю и завизжал, как побитая собака.
Волчица не поняла, что именно случилось, но инстинкт подсказал ей, что с сыном стряслась беда. Он попал в ловушку. А такую коварную ловушку могли поставить только люди. Кто хотел остаться в живых, должен был обойти ее десятой дорогой. Волчица так и сделала. А волчонок не послушался ее и дорого поплатился за свое легкомыслие.
Услышав его жалобный визг, волчица шарахнулась прочь, будто от выстрела. За ней в панике ринулась вся стая.
Вечером волчица принесла сыну зайчонка. Пока он ел, она сидела в сторонке. Потом попыталась было вызволить его из железных челюстей, но из этой затеи ничего не вышло.
Тогда волчица перегрызла ему лапу и, опьяненная запахом крови, набросилась на волчонка и прикончила его, словно это была очередная добыча.
Стая лежала в молодом дубняке. Час тому назад волки вернулись из деревни, где им удалось зарезать двух буйволят. Они расположились в густом кустарнике, где не раз коротали дневные часы.
Не успели они задремать, как вдруг послышался какой-то шум. По лесу ходили люди. Они тихо переговаривались, продираясь сквозь кустарник, под ногами трещали сухие ветки. Волки насторожились. Где-то совсем рядом пробежал заяц. Но теперь им было не до него. Их тревожил непонятный шум — он не обещал ничего хорошего. По козьей тропе промчалась косуля, делая огромные прыжки. Надо было бежать и им, но куда?
Волчица по опыту знала, что опасность не всегда таится там, где шум. Порой беда подстерегала ее там, где все было спокойно. Тишину мгновенно разрывал оглушительный треск, волчица шарахалась в сторону и то ли от этого, то ли по какой другой причине в шкуру впивались маленькие острые камешки. А потом она долго выкусывала их зубами, а когда боль проходила, старалась унять зуд, почесываясь о стволы деревьев.
И теперь она соображала, в какую сторону следует податься. Волчата ждали ее сигнала. Только пегий бросился бежать в сторону, противоположную той, откуда доносился шум.
Волчица повела стаю в другую сторону.
Минуты через две по лесу прокатился грохот. Тот самый, которого так боялась волчица. Звук был глухой, донесшийся издалека. Волчица убыстрила бег, выбирая кустарник погуще.
Вдруг на одной из полян она увидела какую-то длинную тонкую жердь, которая тянулась от дерева к дереву. Но это была не жердь, а веревка. Волчица убедилась, что такие веревки протягивают люди. Это ее пугало.
К веревке были прикреплены куски красной материи. Красный цвет, похожий на огонь, нагонял на волков страх. Но волчица по опыту знала, что красный цвет не опасен, если он неподвижен. Страшно, когда его появление сопровождается оглушительным грохотом. Она знала также, что иногда гораздо опаснее миновать те места, где нет таких огненных знаков.
И потому она смело промчалась под веревкой возле красной отметины. Где-то в стороне раздался грохот. Потом загрохотало еще раз и еще, над головой что-то просвистело. Волчица ждала удара, но удара не последовало. Гром ее не оглушил, он прогремел вдалеке.