В марте, мае и июле 1903 года полиция арестовала наиболее активную часть работников Луганского комитета — Якова Моргенштейна, Яковлева, Крупицкую, Скопникову и других, при этом (в мае) был захвачен весь архив комитета, ликвидирован гектограф, на котором печатались прокламации — «летучие листки». Это создало в организации определенные трудности. Однако избежавшие ареста социал-демократы гартмановцы Агапов, Дайков, Перчихин, Ткаченко-Петренко, Уваров, Цукублина, Шушер и другие сумели сохранить организацию и помогли рабочим патронного завода наладить работу социал-демократического кружка.
В то время в Луганске было два революционных рабочих кружка: на заводе Гартмана и на патронном заводе, — в них занималось в общей сложности лишь 25 человек. В идеологическом отношении они были очень слабо подкованы и не определили еще четко своего отношения к той напряженной борьбе, которая проходила тогда в партии между большевиками и меньшевиками. Это объяснялось тем, что луганская социал-демократическая организация испытывала на себе влияние меньшевистского «Донецкого союза», в состав которого она входила в то время.
Еще во время первого пребывания на заводе Гартмана я знал о «летучих листовках». Они были популярны среди рабочих. В них печатались прокламации. В одной из них, «К рабочим механического отдела завода Гартмана», направленной против начальника паровозо-механического и сборочного отделов, верного холуя хозяев завода инженера Тауссона, указывалось, что он безвинно рассчитал 12 рабочих и с помощью полиции засадил их в тюрьму без всякого суда и следствия, что он намерен уменьшить расценки, ввести новую систему штрафов, перенести выдачу получек по субботам с дневного на вечернее время, составил список на увольнение 97 рабочих. Сообщалось также, что Тауссон направил в мастерские целые стаи полицейских, окружил рабочих шпионами и сыщиками — Асташовым, Бражевым и Зимониным.
«Сам он ходит под охраной полиции, — говорилось в прокламации, — возле квартиры его устроены посты для городовых. Зачем все это? Подумайте, товарищи, ведь если он прав и совесть его чиста, то чего бы ему так бояться? Вероятно, чувствует он, что, угнетая, притесняя рабочих, нельзя ожидать от них за это благодарности. Да и можно ли безнаказанно отнимать у рабочего последние крохи, рассчитывать их только за то, что они начинают понимать, что их грабят, уменьшать произвольно и без того уже невысокие расценки. Это грабеж, товарищи. Это наглое обирательство рабочего под прикрытием воровской полиции и заправил заводских. Это гнусное насилие над нами, переносить которое мы не можем.
…Где же нам искать защиты? Не у правительства же, которое потакает всем капиталистам и чиновникам, устраивает кровавые бойни, как это было недавно в Ростове. Понятно, что нам самим нужно бороться с врагами — капиталистами и правительством…»[27]
Мне нравился этот боевой тон обращения социал-демократов к рабочим, и я мысленно соглашался с каждым его словом. В дальнейшем, уже в пору новых скитаний в поисках работы, я в одном из номеров «Искры» прочитал, что Луганский комитет солидарен с Российской социал-демократической рабочей партией[28], и мне вновь тогда захотелось вернуться на Луганский паровозостроительный завод Гартмана, чтобы влиться в ряды партии и вместе с нею продолжать борьбу с самодержавием, помещиками и буржуазией.
И вот я снова здесь, принят в партию и должен сделать все возможное, чтобы каждый революционно настроенный рабочий четко определил свое отношение к большевикам и меньшевикам, твердо стал на ленинские позиции.
Поскольку мне уже было кое-что известно о работе II съезда РСДРП, став членом партии, я постарался разъяснить суть разногласий между большевиками и меньшевиками прежде всего своим близким товарищам, работающим на гартмановском заводе, — И. И. Алексееву, Т. Л. Бондареву, В. Е. Евтушенко, С. К. Крюкову, И. Д. Литвинову, И. Н. Нагих, А. Я. Пархоменко и другим. С их помощью удалось провести обсуждение этих вопросов в социал-демократических кружках, и я с радостью узнал, что многие рабочие поддерживают В. И. Ленина, большевиков. Так постепенно мы помогли основной массе луганской организации хорошо понять, что меньшевики представляют собой оппортунистическое крыло партии, являются сторонниками того, чтобы двери в партию были открыты для всех желающих, а не только для подлинных революционеров. Мы, рабочие, были против этого, и нашим интересам более всего соответствовала точка зрения В. И. Ленина:
«Лучше, чтобы десять работающих не называли себя членами партии (действительные работники за чинами не гонятся!), чем чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии»[29].
Уяснив, таким образом, самим себе, что II съезд партии и принятый на нем Устав ознаменовали собой переход от кустарщины и кружковщины к единой всероссийской партийной организации, основанной на принципе демократического централизма, мы решили укрепить в наших рядах дисциплину и еще теснее связать луганскую социал-демократическую организацию с подлинно ленинским руководящим центром. Поэтому нам пришлось прежде всего точно уяснить позицию «Донецкого союза», с которым мы до этого были связаны. Анализ его деятельности убедительно показал нам, что там существует засилье меньшевиков, с которыми нам было явно не по пути.
В интересах справедливости необходимо отметить, что Донской комитет РСДРП и созданный по его инициативе социал-демократический «Союз горнозаводских рабочих» сыграли положительную роль в подъеме и расширении социал-демократической пропаганды и в оформлении социал-демократических организаций в Луганске и других промышленных центрах Донбасса. Во время работы в Ростове таких видных ленинцев, как С. И. Гусев, И. И. Ставский, А. В. Шестаков, луганская организация получала от них большую и действенную помощь. Являясь одним из руководителей «Союза горнозаводских рабочих», А. В. Шестаков побывал в 1902 году в Алчевске, Луганске, Мариуполе, Юзовке на ряде шахт и рудников и многое сделал для оживления работы на местах.
«Везде удалось, — писал он, — разыскать отдельных товарищей, даже группы их, оставить немного литературы и подготовить план массового распространения прокламаций»[30].
Однако в дальнейшем, в связи с выездом из Ростова наиболее стойких товарищей, в руководстве «Союза горнозаводских рабочих» оказались мелкобуржуазные, неустойчивые интеллигенты, которые допускали резкие колебания в политической линии и практической деятельности. Особенно наглядно это обнаружилось в его отношении к ленинской «Искре» и во всей деятельности, связанной с подготовкой ко II съезду РСДРП и с участием его представителя в работе этого съезда.
Видные работники «Союза горнозаводских рабочих» Машинский, Балабанов, Зборовский и другие, с одной стороны, признали Организационный комитет, созданный «Искрой», как центр по созыву II съезда РСДРП и как фактический Центральный Комитет, а с другой — продолжали поддерживать и укреплять свои связи с такими отъявленными «экономистами», как Мартынов, Кричевский, Акимов-Махновец, помещали свои корреспонденции в органе «экономистов» «Рабочее дело». Так и не порвав окончательно с «экономизмом», они намного позднее других, и то с оговоркой, признали «Искру» и «Зарю» руководящими органами партии и «Союза».
Будучи делегатом от «Союза горнозаводских рабочих» на II съезде РСДРП, И. Н. Машинский (Львов) по всем основным вопросам, обсуждавшимся на съезде, был в числе «средних оппортунистов» («болото») и вполне закономерно оказался в лагере меньшевиков. Вернувшись со съезда, он повел борьбу против Ленина и решений II съезда. Заслушав доклад Машинского об итогах II съезда РСДРП, комитет «Союза» принял меньшевистскую резолюцию и, даже не выслушав мнения местных организаций, входящих в состав «Союза», направил ее в редакцию «Искры» от имени всего «Союза горнозаводских рабочих». В. И. Ленин в связи с этим был вынужден в октябре 1903 года послать «Союзу горнозаводских рабочих» специальное письмо с просьбой ответить на ряд поставленных им вопросов, и в частности на такой: находит ли комитет нормальным принимать резолюцию с оценкой действий и решений съезда раньше, чем вышли протоколы, выслушан представитель большинства и выяснено, что комитету неясно? Ответ на это письмо был выдержан в меньшевистском духе.
Учитывая, что в то время Киевский, Харьковский, Донской комитеты и «Союз горнозаводских рабочих» поддержали меньшевиков[31], В. И. Ленин выражал тревогу по этому поводу и писал тогда в ЦК Г. М. Кржижановскому:
«Надо во что бы то ни стало занимать позиции везде и повсюду своими людьми. Хоть по одному совать своего человека, вполне своего, безусловно в каждый комитет»[32].
Мы в то время, разумеется, ничего не знали об этой переписке, но нам была видна меньшевистская линия «Союза горнозаводских рабочих», и мы, луганские социал-демократы большевики, твердо выступили против этой линии. Напуганный этим, комитет «Союза» прислал к нам в Луганск своих агитаторов, но они не смогли переубедить нас и уезжали посрамленными. Чтобы покончить с этим неповиновением, руководство «Донецкого союза» решило провести в Луганске партийную конференцию и навязать ей свою резолюцию. Но эта затея меньшевиков позорно провалилась.
На Луганской партийной конференции, состоявшейся 20 ноября 1903 года, присутствовало 30 делегаций от различных организаций. Меньшевики действительно пытались навязать нам свои взгляды и протащить угодную им резолюцию, но получили в ответ дружный, организованный отпор. Дав на этой конференции открытый бой меньшевикам, луганская социал-демократическая организация еще более идейно закалилась и еще тверже укрепила себя на ленинских, большевистских позициях.