Одной из важнейших причин поражения революции была капитулянтская линия меньшевиков, стремившихся подорвать веру рабочих в свои силы. Так, например, исполком Ростовского Совета рабочих депутатов, возглавляемый меньшевиком Гуревичем, дошел до того, что опубликовал воззвание к властям и населению, в котором утверждал, что восставшие рабочие якобы готовы сложить оружие, если в городе будет вменено чрезвычайное положение, освобождены арестованные и никто из участников восстания не пострадает[84]. Однако рабочие-ростовчане не поддались на эту провокацию, упорно сражались с врагом и, когда организованно отступили из города, не оставили царским войскам ни одной винтовки, ни одного патрона.
Большевики сделали правильные выводы из поражения в вооруженной борьбе с царизмом. В. И. Ленин в статье «Уроки Московского восстания» писал:
«Декабрь подтвердил наглядно еще одно глубокое и забытое оппортунистами положение Маркса, писавшего, что восстание есть искусство и что главное правило этого искусства — отчаянно-смелое, бесповоротно-решительное наступление. Мы недостаточно усвоили себе эту истину. Мы недостаточно учились сами и учили массы этому искусству, этому правилу наступления во что бы то ни стало»[85].
Эти ленинские указания помогли нам, большевикам-подпольщикам, не растеряться от поражения в борьбе, сохранить веру в массы, воодушевили нас на еще более упорный труд. Надо было во что бы то ни стало уберечь подпольную партийную организацию от разгрома, сохранить явки, оружие, предотвратить уныние и панику у отдельных слабовольных партийцев, еще теснее связаться с массами рабочих и крестьян, которые верили нам до конца и увидели на деле, что мы, большевики, в борьбе за дело народа готовы выдержать любые испытания, пойти на самопожертвование.
Мы взялись за эту тяжелую, кропотливую и опасную работу, и она позволила сохранить силы и боеспособность нашей подпольной большевистской организации.
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С В. И. ЛЕНИНЫМ
Декабрьское вооруженное восстание в Москве и в других промышленных центрах страны явилось высшей точкой революции 1905 года. Его поражение было переломным моментом, после чего революция пошла на убыль, а царское самодержавие начало жестокий разгром революционных сил. Но революция продолжалась, воля рабочих к победе не была сломлена. Убедительным свидетельством этого явилось, в частности, положение в Луганске, да и во всем Донецком бассейне.
Вернувшись из Горловки в Луганск после неудачной попытки освободить Кузнецова-Зубарева, мы с Яковом Моргенштейном с головой окунулись в подпольную работу. Надо было снова и снова сплачивать революционные ряды для новых классовых битв, не допустить пораженческих настроений, а их настойчиво сеяли среди рабочих господа меньшевики. У них в ходу была известная плехановская фраза: «Не надо было браться за оружие». Однако мы хорошо знали, на чьей стороне правда, и не давали себя обмануть. Мы твердо верили Ленину, который учил партию и весь народ «собирать опыт московского, донецкого, ростовского и других восстаний, распространять знакомство с ними, готовить упорно и терпеливо новые боевые силы, обучать и закалять их на ряде партизанских боевых выступлений»[86].
Вокруг этих двух точек зрения на перспективы дальнейшей революционной борьбы — Ленина и Плеханова развернулись горячие споры в партийных организациях и в рабочей среде. И к чести луганских пролетариев, следует сказать, что в их числе не было нытиков и маловеров. Они считали предательством дела революции трусливый отказ меньшевиков от наступления на царизм, от вооруженной борьбы с самодержавием. Рабочие твердо шли за Лениным и считали, что, только взявшись за оружие и научившись хорошо владеть им, в союзе с крестьянством можно добиться победы — свергнуть власть царя, помещиков и капиталистов, установить демократическое республиканское управление, подлинно народную власть.
Одновременно с разъяснением рабочим необходимости дальнейшей подготовки к вооруженному восстанию Луганский комитет партии приступил к установлению непосредственных связей с солдатской массой и казаками. Мы поручили нашим надежным товарищам завязывать знакомства с военными, разъяснять им нашу большевистскую политику, вербовать на нашу сторону революционно настроенных солдат и казаков. По поручению комитета у солдат побывали А. Я. Пархоменко, Т. Л. Бондарев, И. И. Шмыров; несколько раз был и я. Отдельные солдаты явно сочувствовали общенародной борьбе с помещиками и царизмом, рассказывали о тяготах военной службы и заверяли, что никогда не будут стрелять в народ.
Из этих встреч с солдатами возникло предложение обратиться к ним со специальной листовкой. В конце декабря 1905 года прокламация «Ко всем солдатам и казакам!» была готова, и мы распространили ее в солдатских ротах и казачьих отрядах.
В листовке мы постарались разъяснить солдатам и казакам, что народ живет тяжело потому, что «правительство, помещики да капиталисты заключили тайный союз и вместе расхищают народные богатства, вместе обирают и грабят рабочий люд, втроем дерут с него шкуру» и что солдаты, расстреливая по приказу начальства восставших против невыносимых трудностей жизни рабочих и крестьян, «свято» охраняют чуждые им интересы — интересы помещиков, капиталистов, правительства.
«Народ стал бояться солдат и казаков, как своих злейших врагов, — говорилось в прокламации, — он смотрит на них как на своих палачей. Но как это случилось, что вы, солдаты и казаки, обратились в убийц и зверей, ведь вы сами до службы были крестьянами и рабочими, будете ими и после службы, ведь вы знаете, как плохо и тяжело живется рабочему люду, как угнетают его богачи и начальство. В то время как вы прицеливаетесь из ружья или подымаете нагайку, быть может, в вашей родной деревне или в вашем родном городе падает убитый ваш отец и мать, жена или сестра от руки такого же, как вы, солдата или казака…
Ложью, обманом, насилием правительство убивает в вас совесть, душу, разум и отнимает у вас способность думать, рассуждать. Разве бы поднялась у вас рука на своего брата — крестьянина или рабочего, если бы хоть раз подумали, что вы делаете?»
И хотя мир с Японией был уже подписан (в августе 1905 года), мы сочли необходимым еще раз напомнить солдатам и казакам о кровавой бойне, «в которой погибли сотни тысяч солдат и казаков и тысячи миллионов (рублей) народных денег». Подчеркнув, что народ «узнал своего злейшего врага — самодержавное правительство и вступил с ним в смертную борьбу», мы обратились к казакам и солдатам с горячим призывом — переходить на сторону трудящихся.
«Вот уже год, как кипит война между восставшим народом и преступным правительством, — говорилось в заключение этой листовки. — За этот год вы, солдаты и казаки, затопили всю Россию народной кровью, вы вырезали десятки тысяч рабочих и крестьян, в одном Петербурге пало от вашей руки больше 5 тысяч человек. Больше так продолжаться не может! И казак и солдат стали просыпаться, туман сползает с их глаз. В казармах проходят собрания.
Первыми переходят на сторону народа матросы, за ними следуют войска. В Кронштадте, Севастополе, Киеве матросы, солдаты вместе с рабочими сражаются против ненавистного правительства. В Харькове, Риге, Екатеринославе, Витебске, Одессе и Москве целые полки и казачьи сотни отказываются стрелять в народ, а, наоборот, берут его под защиту. В Екатеринодаре, Пятигорске, Ставрополе и других городах солдаты прогоняют своих офицеров, выбирают из своей среды новых и решительно присоединяются к народу. Правительство трепещет, оно чует близкую гибель, оно старается скрыть происходящее от других войск. Еще с большей жестокостью, еще с большим зверством оно напускает на народ ослепленные и поэтому еще оставшиеся верными войска. Окрестные станции и рудники города Луганска еще дымятся от свежей пролитой крови: то драгуны и казаки расправлялись с восставшим за свои права народом. На станции Горловка вырезаны сотни людей, перебиты женщины и дети, казаки убивали даже сестер милосердия, спешивших на помощь раненым. От этих зверств леденеет кровь в жилах и волосы встают дыбом.
Казаки и солдаты!!! Опомнитесь! Что вы делаете! Ваши родные, ваши дети никогда не простят вам этого. Спешите же, спешите загладить свою вину, смыть свой позор. Скорее переходите на сторону народа. Помогите ему вашим оружием. Одному ему трудно биться. Вместе вы одолеете все зло, всю неправду.
Казаки и солдаты!!! Вы не верьте рассказам вашего кровожадного начальства про ненависть рабочих к вам. Оно нагло лжет, оно старается поднять вражду между вами и народом, чтобы ожесточить вас, чтобы пользоваться вами как слепым орудием. Народ ждет вас, он простит вам все и радостно примет вас, своих обманутых детей, в свои ряды. Переходите же к народу!
Долой кровавое самодержавное правительство!
Да здравствует свободная Россия и свободный русский народ!
Да здравствует братский союз между народами и восставшей армией!»[87]
Листовка сильно подействовала на массу рядовых солдат и казаков. Начальство было вынуждено отозвать их из Луганска и заменить другими воинскими и казачьими подразделениями. Это было нашей победой и еще одним подтверждением правильности избранного нами пути.
Ожесточенная идейная борьба с меньшевиками разгорелась в это время в связи с подготовкой к IV (Объединительному) съезду партии. К нам в Луганск тогда приезжали из центра видные меньшевистские ораторы, и все они пытались убедить нас в неправоте Ленина. Хорошо помню приезд одного из них, имевшего две партийные клички: официальную — Костя и другую, связанную с его ораторским искусством, — русский Бебель. Он говорил остро, с юмором, густо пересыпал свою речь цитатами из Маркса, Плеханова, Мартова и даже из Ленина, против которого были направлены все его доводы. Хорошо замаскированный смысл его речи был таков: восстание широких народных масс — дело вредное и ненужное, оно обречено на провал, надо искать другие пути, чтобы не было кровопролития и жертв. Но прямо он этого не говорил, а сыпал всякого рода шутками и прибаутками, желая вызывать у малосознательных рабочих сочувствие.