«Тогда как наши западные товарищи, добившиеся политической свободы, могут отпраздновать этот день мирно и торжественно, мы, русские рабочие, должны его праздновать в то время, когда идет наша острая борьба с самодержавием и всеми союзными ему паразитами, дворянами — помещиками и капиталистами. Уничтожение власти этих привилегированных паразитов и замена ее властью народа — вот та великая цель, которую ставит себе пролетариат России. И он неуклонно пойдет к этой цели, веря в свою миссию освободителя, поведет к ней своего союзника — 100-миллионное крестьянство, которому так же, как ему, нужно низвергнуть самодержавие, чтобы добыть землю и волю. Учредительное собрание и демократическая республика — вот наши лозунги в русской революции, и их мы провозглашаем в наш пролетарский праздник, в день 1 Мая»[139].
Этот призыв возымел свое действие, хотя условия, сложившиеся к тому времени в Луганске, совершенно не способствовали открытому выступлению. Несмотря на это, рабочие сумели все же показать свою волю и решимость: 1 Мая на заводе Гартмана не вышло на работу 889 человек, а после обеденного перерыва — уже 1149 человек. Однако вся обстановка в городе свидетельствовала о том, что надо незамедлительно перестраивать нашу тактику, делать крен на нелегальную работу.
Новые условия требовали настойчивых и в то же время осторожных и умелых действий. Партийный комитет решил как можно скорее заслушать мой отчет о работе Лондонского съезда перед массовым партийным собранием. Для успешного проведения этой партийной сходки мы развернули широкую подготовку во всех районных организациях. Надо было не только четко и организованно провести собрание под носом у полиции, обеспечить его охрану и не допустить провала, но и дать на собрании еще один бой меньшевикам, а главное — наметить четкий и конкретный план претворения в жизнь решений V съезда.
Это большое собрание состоялось в ночь на 24 июня 1907 года в Вергунской балке. На нем присутствовало около 2000 социал-демократов и передовых рабочих. В своем докладе я постарался обстоятельно раскрыть историческое значение решений V съезда РСДРП, роль В. И. Ленина, определить важнейшие задачи, вытекающие из ленинских указаний для наших конкретных условий. При этом, вполне естественно, особый упор был сделан на изменение обстановки, вызванное «третьеиюньским переворотом». Говорилось о необходимости обеспечить быстрейший переход в подполье всех партийных организаций и их руководителей, об усилении конспирации, укреплении руководства всеми легальными организациями и умелом использовании этих организаций в революционной борьбе.
Участники собрания горячо поддержали решения V партийного съезда, осуждали раскольнические действия местных меньшевиков, требовали усилить вооружение рабочих. Было выдвинуто много практических предложений, направленных на улучшение деятельности правления и комиссий профессионального общества, усиление работы с молодежью и женщинами, дальнейшее налаживание агитационно-массовой работы на производстве и среди членов семей.
— Теперь, — сказал один из выступающих, — самое главное — не дать отнять у нас того, что уже завоевано, сохранить нашу организацию и умело продолжать борьбу в новых условиях. Сумеем обеспечить это — сохраним силы для нового натиска на царизм и непременно победим, растеряемся — нас сомнут. Будем учиться у Ленина революционной стойкости и умению поднимать массы на борьбу в любых условиях.
Как уже говорилось, в отчете луганской социал-демократической организации V партийному съезду мы сообщали, что одной из неотложных наших задач являлось создание окружной организации, которая объединила бы работу на многочисленных шахтах, рудниках и других предприятиях, тяготеющих к Луганску. В этом направлении было многое уже сделано, но массовые провалы в феврале 1907 года резко затормозили этот процесс. Во время моего пребывания на съезде члены Луганского комитета и партийные руководители на местах, избежавшие ареста, продолжали эту работу. Теперь мы должны были ее завершить.
В тесном контакте с нашим Луганским партийным комитетом осуществляли всю деятельность партийные группы на Кадиевском металлургическом заводе и металлургическом заводе ДЮМО в Алчевске, на близлежащих шахтах и рудниках, а также на ряде железнодорожных станций (Алмазная и др.). Все они входили в состав алмазно-юрьевской социал-демократической организации. Выборный комитет этой организации включал в себя представителей от низовых ячеек и регулярно, примерно раз в неделю, собирался для решения текущих вопросов и выработки общего плана действий.
Не имея возможности провести общее собрание всех членов организации, а их было более 1000 человек, комитет время от времени созывал совещания актива или районные партийные конференции. (На одной из них, в марте 1907 года, при участии 25 представителей от 17 рудников были проведены выборы двух делегатов на V съезд, однако в связи с их арестом они в работе съезда не участвовали.)
Донецкий бассейн в то время был молодым промышленным районом, где рядом с кадровыми пролетариями работало много выходцев из деревень, из среды городского мещанства, пришельцы из других губерний, особенно на сезонных работах на шахтах и рудниках. Эта непролетарская прослойка была питательной средой для всякого рода мелкобуржуазных течений в рабочем движении. Поэтому здесь было засилье меньшевиков. В связи с арестами многих большевиков и поддерживающих их передовых рабочих влияние меньшевиков еще более выросло. (Это сказалось и при выборах делегатов на V съезд. Константино-Горловская организация по своему составу имела право выбрать на съезд двух делегатов, юзовская — трех, авдеевская, бурозовско-ясиноватская, карповская и петровская — по одному. И во всех этих организациях делегатами съезда оказались меньшевики.)
Работа в Луганске в послесъездовские дни показала, что местные организации стремились укрепить связи между собой и с Луганским комитетом. Было радостно и то, что во многих местах к руководству выдвигаются новые надежные руководители, способная и закаленная молодежь. Среди них в Луганске был большевик А. В. Медведев; хорошо проявили себя избранные в состав партийного комитета И. И. Шмыров и П. А. Чижиков, рабочие-большевики А. И. Руденко, З. Ф. Ляпин, Василий Афонин, Федор Чекмарев, Андрей Чеканов и другие. На металлургическом заводе ДЮМО в Алчевске способным организатором рабочих показал себя только что вступивший в партию С. В. Косиор. Эти партийные активисты стали нашими боевыми помощниками.
Как я уже отмечал, особое внимание мы стали уделять деятельности профессионального общества. Это и понятно: оно стало главным легальным прикрытием для нашей партийной работы в массах.
Жизнь показала, что мы поступили весьма предусмотрительно, когда еще перед моим выездом из Луганска на V партийный съезд провели перевыборы правления профессионального общества и осуществили замену в нем наиболее видных большевиков другими товарищами, так же преданными нашему общему делу, но еще не попавшими в поле зрения полицейских ищеек. Однако провалы ряда партийных и профсоюзных руководителей и некоторая растерянность правления профобщества в связи с этим не могли не сказаться на состоянии профсоюзной работы — она стала не такой четкой и организованной, как прежде, да и размах ее заметно ослабел.
Вместо того чтобы в ответ на массовое увольнение рабочих с завода Гартмана организовать мощное выступление всех луганских рабочих и трудящихся города с протестами против произвола хозяев, профобщество решило послать группу рабочих-депутатов к генерал-губернатору с просьбой о содействии. Это была явная ошибка, потому что заранее можно было предположить, что губернские власти поддержат капиталистов, а не рабочих, и не у них надо было искать сочувствия и поддержки. Были и другие промахи: правление выпустило из своих рук руководство, рабочие оказались разрозненными.
Все это серьезно ослабило общий фронт борьбы рабочих за свои права, и об этом правильно сообщалось в одной из корреспонденции из Луганска в большевистской газете «Наше эхо» (№ 4 от 29 марта 1907 года). Однако при верной оценке положения в корреспонденции содержался неправильный вывод. Корреспондент утверждал, что «при первом серьезном столкновении рабочих с капиталом резко проявилась неспособность луганских рабочих к серьезной борьбе, недисциплинированность и боязнь лишиться условий, в которых жил гартмановский рабочий». Это, мягко выражаясь, совершенно не соответствовало действительности, так как луганские пролетарии (а рабочие-гартмановцы были лучшей их частью) много раз и до этого, и после этого показывали свою боеспособность и, несмотря на все репрессии столыпинской реакции, сохранили свои силы для активного участия в Февральской и Октябрьской революциях, а также и в гражданской войне.
Ошибка корреспондента, мне думается, объясняется тем, что он плохо знал местную партийную организацию. Скорее всего это был кто-либо из тех, кто наездом попал в то время в Луганск, а таких мы встречали тогда немало — они приезжали к нам на какой-то срок, глубоко не вникали в нашу работу и при малейшей опасности покидали наш город. Во всяком случае, я уверен, что ни один наш партийный активист той поры, да и любой простой рабочий не мог писать о луганских пролетариях с таким пренебрежением и с таким неверием в их революционные силы[140].
Неверным является и другое утверждение автора данной статьи:
«Какие бы причины ни сорвали стачки, одно необходимо констатировать — мартовский локаут гартмановского завода разрушил цитадель луганской большевистской организации и открыл все пути для разнузданной реакции».
Здесь все поставлено с ног на голову. Не локаут, проведенный хозяевами завода Гартмана, открыл пути для расправы с рабочими. Это произошло потому, что начался спад революции, усилилось наступление реакции. В условиях подъема революции, когда Совет рабочих депутатов был фактическим хозяином положения в Луганске, заводская администрация никогда не посмела бы объявить локаут, и в ту пору она вынуждена была лавировать и шла на уступки. Изменились условия, перевес в