тва и, наконец, исполнение проекта в натуре – все это потребовало многих лет напряженного труда большого коллектива архитекторов, техников, живописцев, каменщиков и мастеров других специальностей. Всей этой армией строителей и художников руководил сам Константин Андреевич Тон, а в его отсутствие наблюдение за строительными работами вели его помощники, в числе которых были А.И. Резанов, Л.В. Даль, И.С. Каминский, И.И. Свиязев и другие. Сооружение храма после выполнения необходимых предварительных работ началось в 1839 году. Вчерне здание было построено лишь к середине 1850-х годов, после чего приступили к отделке и украшению интерьеров. И только в 1881 году проектный замысел был осуществлен полностью. Освящен храм был в 1883 году. Сам же Константин Андреевич успел дожить лишь до окончания строительства храма (его принесли на носилках), но не увидел его освящения – в то время архитектор был уже очень болен…
Храм стал настолько важной доминантой центра Москвы, что даже после его варварского разрушения в 1931 году и строительства на этом месте в 1960 году бассейна «Москва» российские архитекторы занялись его восстановлением. И в 1994 году началось воссоздание храма Христа Спасителя в Москве. Ныне, возведенный на прежнем месте, храм является памятником не только победе в Отечественной войне 1812 года, но и самому архитектору Тону, поскольку храм строился настолько долго, что фактически стал делом всей жизни зодчего.
Вторая треть XVIII века стала подлинным расцветом деятельности Тона. Что он только не строил, утверждая свой русско-византийский стиль. Пристань на Неве у Академии художеств (со статуями египетских сфинксов и бронзовыми светильниками), восемь церквей в Петербурге и его окрестностях, а также храмы в Свеаборге, Костроме, Саратове, Ельце, Задонске, Красноярске, иконостас Казанского собора в Петербурге, три железнодорожных вокзала, упомянутый нами храм Христа Спасителя, Большой Кремлевский дворец, восстановление древних зданий, казармы и инвалидные дома, частные дома и памятники – таков диапазон творчества архитектора.
Итогом церковного проектирования Тона стал выпуск в Санкт-Петербурге в 1838 году альбома «Проекты церквей, сочиненные архитектором Ея Императорского Величества профессором Константином Тоном», содержащего наряду с изображением выстроенных сооружений «Образцовые проекты» храмов. Высочайшим указом в 1841 году они были рекомендованы в качестве образца подлинно национальной архитектуры. Это был апофеоз архитектурной деятельности Тона. Никто после него не удостаивался такой чести и не приближался так близко к императору, который в 1844 году пожаловал Тону наследственное дворянство.
Но и этого царю Николаю Павловичу оказалось мало. Он настолько полюбил Тона, что только его позиционировал как истинно русского архитектора. В 1840 году Тону поручается уже составление атласа образцовых проектов крестьянских строений для различных частей страны. В короткий срок – менее чем за полгода – зодчий разработал 89 проектов жилых, общественных построек и служб для села. Для того чтобы в каждой деревне, а не только в столице, подданные Российской империи смогли бы насладиться результатами его труда.
В 1837 году в составе группы московских мастеров Тону было поручено составление проектов Большого Кремлевского дворца и Оружейной палаты, в которых композиционными и стилевыми средствами Тон должен был подчеркнуть связь с национальным прошлым – древними храмами и дворцами Кремля. Что в итоге ему удалось с лихвой, в доказательство тому были созданная им живописно-свободная планировка ансамбля, сводчатые и купольные перекрытия, декоративные аналогии с архитектурными формами XVII века и так далее.
Возглавляя стройку с 1838 года в качестве главного архитектора, Тон сумел довольно в короткие сроки (до 1851 года) осуществить все необходимые работы. Короткие – по сравнению с тем, сколько возводился храм Христа Спасителя. А ведь только в одном Большом Кремлевском дворце Тон спроектировал более семисот помещений, среди которых и колоссальные, богато украшенные парадные залы, и не менее великолепные по отделке императорские апартаменты. По проекту Тона также сооружена колокольня Симонова монастыря, значительно перестроил он и здание Малого театра (после Осипа Бове, 1840), Инвалидный дом в Измайлове.
И хотя в 1850-х годах архитектор разработал еще несколько интересных проектов (в том числе металлического шпиля собора Петропавловской крепости в Петербурге и восстановления после пожара московского Большого театра), реализации в натуре они не получили. А с 1860-х годов Тон фактически прекратил активную проектную деятельность. В эти годы он продолжал наблюдение (в значительной степени лишь формальное) за работами в храме Христа Спасителя и по-прежнему преподавал архитектурную композицию в Академии художеств, где его почитали как отца родного – строгого, но справедливого: «Большая часть учеников-архитекторов была очень предана Тону, они все его боялись и только его и слушали. Впрочем, иначе и быть не могло. Тон в архитектурном классе не берег авторитета профессоров архитектуры, он, напротив, ругал их при учениках на чем свет стоит, только, разумеется, за глаза. Все поправки на чертежах учеников, сделанные не им, он уничтожал, называя их глупыми; он распоряжался как Юпитер-громовержец, – говорили ученики, – и беда той программе, которая была представлена на экзамен без предварительного одобрения Тона. Он без всяких церемоний рвал ее с доски, что было сделано им не раз», – отмечали современники. В 1881 году Константин Андреевич Тон скончался.
Профессор Константин Тон, любимый зодчий государя. Фрагмент картины В.-Ж. де Гронкеля
По-разному оценивали значение творческой деятельности Тона. Одни (большинство) видели в архитекторе реформатора и новатора, использовавшего необычные конструктивные решения, настойчиво искавшего новые пути дальнейшего развития строительного искусства, что способствовало «низложению» устаревающего классицизма, и в то же время возрождению вечно живоносных античных традиций. И Тон нашел этот путь. Будучи, судя по его работам и эскизам, настоящим аккуратным немцем, Тон сумел создать целое архитектурное направление, вошедшее в историю под названием русско-византийского стиля. Это происходило в то время, когда в русской архитектуре совершался отход от вчерашнего господства классицизма и утверждалось понятие «эклектика». Это греческое слово в переводе на русский язык означает «выбирающий». В академических стенах его стали понимать как «сознательный выбор» архитектурных форм, созвучных идеям зодчего. Константин Андреевич Тон работал методом сознательного выбора, отдавая предпочтение русско-византийскому стилю, в котором воплощалась идея имперской преемственности от Второго Рима (византийского) к Третьему Риму (российскому).
Девятнадцатый век вообще был временем возрождения древних архитектурных стилей, как на Западе, так и на Востоке. На основании изучения архитектуры древнерусских храмов Тон создал свою особую архитектуру, идея которой настолько понравилась императору Николаю Павловичу, что он распространил ее на всю остальную Российскую империю.
Другая же часть общества, представлявшая демократическое крыло, усматривала в произведениях К.А. Тона лишь «материальное воплощение реакционной политики режима Николая I» и отказывалась признать за ними сколько-нибудь существенные художественные достоинства. В укор Тону ставилось то, что на самые высокие ступени архитектурной иерархической лестницы (а тех, кто взбирается на эту лестницу, в России традиционно не любят) ему помогло подняться то, что его стиль в полной мере отражал идеологическое содержание правительственной программы «Православие, самодержавие, народность». Она известна как теория официальной народности, сокращенно: ТОН! Вот какое редкое совпадение, попробуй после этого не поверь в предначертания судьбы человека, основанные на его имени или фамилии.
Это была широко известная в ту пору теория министра просвещения Сергея Уварова, согласно которой велась борьба со всяким инакомыслием, особенно навеянным с Запада. Негативное отношение к творческому наследию зодчего стало позднее характерным и для советского периода; это послужило одной из причин того, что многие культовые здания, построенные по проектам Тона, были безжалостно снесены.
Итак, творческое наследие Константина Тона противоречиво, но очень характерно для своего времен, пограничного между двумя большими архитектурными эпохами – классицизмом и эклектикой. Но нет сомнения в том, что зданиям, построенным по проектам Тона, в том числе вокзалам Николаевской железной дороги, суждена длинная жизнь.
Тон был автором не только первого вокзала Москвы, но и первого российского вокзала. Первый вокзал, им спроектированный, находился в Царском Селе. Царскосельский вокзал был скромным одноэтажным зданием. Вначале деревянное, в 1849–1852 годах оно было заменено на каменное, построенное также по проекту Тона. Царскосельская железная дорога открылась в октябре 1837 года, и протяженность ее была всего 25 километров.
Как выяснилось впоследствии, вокзалы Тона оказались настолько удобны в планировке, что смогли нормально функционировать многие десятилетия, несмотря на рост интенсивности движения. И если в столице, функции которой выполнял тогда Санкт-Петербург, место под будущий вокзал нашли сразу – на Знаменской площади у Невского проспекта, то в Москве рассматривались два варианта – у Тверской заставы и на Трубной площади. Это были уже довольно населенные и застроенные районы Москвы. Однако оба этих места были отвергнуты из-за боязни пожаров от огня и искр, вырывавшихся из топки паровозов и производимого ими «адского шума». Тогда и вспомнили о большом пустыре у Каланчевского поля.
Николай I. Фрагмент картины Ф. Крюгера, 1852
По первоначальному проекту Тон предлагал поставить по северной границе Каланчевского поля протяженный фронт застройки, в центре которого находился сам вокзал, выделенный башней с часами и богатым декором, а по бокам два здания со значительно более сдержанной отделкой – таможня слева и жилой дом справа. Дом так и не построили, а таможня и вокзал были выстроены к 1851 году. Строительство вокзалов в обоих городах началось почти одновременно, в 1844 году.