«Войтех Шкруевич». Enter. Поисковая система выдала полстраницы линков, все на ресурс nepadaiteduhom.net – сайт собрания эмигрантов. Бобров прочел целую биографическую статью: «…древний шляхетский род, обосновались в России при Великом Князе Иване III Васильевиче. Многие поколения Шкруевичей верой и правдой служили в русской армии. С девятнадцатого века – конезаводчики; поставляли скакунов к царскому двору.
Войтех Адамович Шкруевич (1875-1930 гг.) С отличием окончил университет, обучался в Морском императорском корпусе, с 1914 – порученец императора Николая II. Кавалер ордена Святого Апостола Андрея Первозванного. Курировал Балтийскую эскадру. В 1916 году сочетался браком с вдовствующей баронессой Александрой Павловной Снигиревой.
В числе других приближенных Императора предпринимал попытки малой кровью предотвратить мятеж и октябрьский переворот. Гражданская война 1918-20 гг. отняла у Шкруевича жену: Александра Павловна пропала без вести. В дневнике Войтех Адамович писал: «…что ни день оплакиваю потерянную супругу. Но будущего своего без Родины не вижу… Нет худа без добра: с агентурной работой покончено, и я всего себя отдам науке».
С 1923 года Шкруевич в одной из деревень Московской губернии работает над созданием философской концепции, отрицающей догматы о вечной жизни и определяющей посмертное существование как результат личных усилий и благоприятного стечения подмножества факторов. Рукопись утрачена при драматических обстоятельствах, а сам Шкруевич оказался в застенках ОГПУ. Перенеся жестокие пытки, был приговорен к смертной казни с отсрочкой на месяц и бежал при этапировании.
Невзгоды и скитания не воздались ему сторицей. В 1927-30 годах В.А.Шкруевич проживал в Париже, где за резкие высказывания в адрес духовенства и публикацию цикла полемических статей «Религии лгут» подвергся остракизму в среде эмигрантов. В типографии Сюбре Войтех Адамович издал книгу «Власти Иные» (тираж сгорел при пожаре в складском помещении, сохранился только авторский экземпляр).
Тяжело больной, Шкруевич скончался в 1930 году: от старого огнестрельного ранения у него развился отек легких. За сутки до смерти он написал письмо, в котором назвал причины своего ареста и обвинил в краже рукописи однокашника Николая Сапова.
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ САЙТА: это письмо с пометкой на конверте «Моим потомкам, если таковые предъявят законные права» и экземпляр брошюры «Власти Иные» затребованы у Союза Русских Эмигрантов сыном Войтеха Шкруевича, доказавшим прямое родство с завещателем. Бронислав Войтехович рассказал, что Александра Павловна не «пропала без вести», а, беременная, была брошена мужем на произвол судьбы. Эти россказни, впрочем, больше похожи на потуги очернить имя человека хотя и противоречивого, но благородного по происхождению. Тогда как сын Шкруевича Бронислав вскормлен кровавым советским режимом».
***
- Ну и геморрой с этими Шкруевичами! – огорошил его Ромка. Бобров думал даже не отвечать на вызов, но вопрос потерянной брошюры оставался не снятым. И теперь, когда выяснилось, откуда она родом, ему что-то очень хотелось его снять.
- Что опять стряслось?
- Вчера Глеб Шкруевич мне сам прозвонился и попросил книжку.
- Ты ее нашел?!
- Нет. Я ему уклончиво ответил, типа, утром свяжемся и договоримся. Но он, собственно, хотел не саму книжку, а чтобы мы ее всё-таки напечатали. Но с Глебом я не встретился, угадай, почему?
- Мне не до гаданий.
- Убили его. Как дядюшку, в кафе. Во аристократы, только в забегаловках питались. Глеб коктейль молочный из трубочки сосал... этот... смузи называется, какой-то мужик к нему наклонился, нажал на затылок и пропихнул трубку в голову. – Бобров промолчал. – До меня следак домогался: что за дела у нас с Глебом. Знаешь, оказывается, при Глебе обнаружили целую портянку почтовой рассылки. А рассылать он собирался напечатанную нами брошюру. Куда ты ее подевал?
- Никуда я ее не девал. Она или в конторе, или кто-то ее прикарманил.
- Ладно, не расстраивайся, всё равно Шкруевичи закончились. Глеб дядюшку кремировал в одиночку, не считая персонала крематория. Следак - свой в доску мужик, мы с ним пропустили по рюмке. Он сказал, что на портянке адреса парапсихологов и оккультистов. Перед тем, как Глеба убили, он писал сопроводиловку.
- А что в ней?
- Да он «рыбу» набрасывал. «Уважаемый такой-то, высылаю Вам… …полагаюсь на Ваше компетентное мнение». Ну и всё.
- Его из-за брошюры кокнули?
- Не, вряд ли. Он же блоггер, да еще в газеты писал, про олигархов: как они душу дьяволу продают, и какие они все извращенцы. Обиделись, небось, вот и отомстили.
Бобров засеменил к «буханке», стараясь не наступать в лужи. Сбывался интернетовский прогноз погоды: пасмурное небо прохудилось. Он спрятался в машине, и тут же дождь ливанул по-настоящему. Да, накрылся вояж.
***
Двумя часами позже фраза «Вояж накрылся» из простой констатации сублимировалась в нешуточный повод для беспокойства.
Бобров выстроил оптимальный маршрут до Москвы. Необязательно нестись сломя голову, отказывая себе в обзорных экскурсиях, но и углубляться еще больше на юг ни к чему. Но девиз «Не рассиживаться» едва не обернулся катастрофой.
Он опасно разошелся с вильнувшим через двойную полосу «шумахером» и тут же влетел на скользкий участок трассы. УАЗ потерял управление, и Виктор ожидал, что машина опрокинется на бок и закувыркается, сминаясь уродливым комом. Ни педали, ни руль не отвечали, и в голове Боброва замельтешили последние мысли: его труп отвезут в затокинский морг, вызовут на опознание Людмилу, она упадет в обморок… «Буханка» клюнула носом и остановилась самостоятельно. Виктор откинулся на спинку сидения, перевел дыхание, оттянул лямку ремня. Замок глухо звякнул о крепление, и он понял, что ехал не пристегнутым.
Это его доконало. Вцепившись в стойку, он кое-как сполз на асфальт, тут же промочив ноги, и увидел, что не доехал двух метров до ямы, оставшейся от дорожных работ. Нет, это безоговорочная капитуляция. Пока трасса не высохнет, он перекантуется на площадке для отдыха: вот она, только бы объехать яму.
____
…Смирившись с тем, что непогода взяла его в заложники, он обосновался со всеми удобствами. Переоделся в свежую футболку и натянул толстый свитер. Устроил себе церемонию чаепития. Снаружи бурлила и пенилась вода, а по крыше барабанили крупные дождевые капли.
Бобров ерзал на диване, и одна мысль не давала ему покоя:
«Где-то здесь наверняка проходит «железянка». Я просто не мог застрять где-нибудь еще. Она тут».
Но раскладывать пасьянсы на тему железной дороги – пустая трата времени. Если тамошние аномалии и знак, то не ему, а кому-то другому. Макая в чай печенье, он думал о Войтехе Шкруевиче.
О нем известно с миру по нитке, и ничего из первоисточников. Смутные воспоминания старушки, предвзятая характеристика отца Григория, выкладки Копытина и статья на сайте.
«Бесовский глаз», умение «наговаривать», эрудиция в области религии и философии… Хотя, нет, его познания куда обширнее. Он был избыточно сведущ в сокровенных сторонах Бытия. В какие зазоры мироздания ему довелось заглядывать?
Жена Шкруевича – Александра. На самом ли деле он обошелся с ней так мерзко, как это преподнес Бронислав Войтехович? Сам Бронислав тогда не родился, и знать наверняка ничего не может. Но. Даже если цитаты на эмигрантском ресурсе взяты из подлинного дневника Войтеха, их можно толковать по-всякому, например: «…оплакиваю потерянную супругу». Одержимый собственными замыслами, Войтех бросил беременную жену, но сознавал, что прощения за это ему не будет. Вот и оплакивал ее как «потерянную».
Шкруевич сам себя откровенно именует агентом. При Николае Втором он был «порученцем» - особистом, секретчиком, еще и курировал Балтийскую эскадру. Что мог курировать на флоте мичман без выслуги лет? Разве что нелегалов, вживленных в матросские кубрики для выявления смутьянов? Потом, в Париже, его здоровье подкосил старый огнестрел. Старый – полученный до семнадцатого года, при исполнении обязанностей секретного агента? Шкруевич – не мелкий шпионишка. Если он и не состоял в штате Охранного отделения, людей такого сорта извинительно причислять к Охранке. Жалованье им платили из тех же фондов.
Итак. Агент Охранного отделения, под прикрытием, с оперативным псевдонимом. В чине… скажем, ротмистра, с фальшивым паспортом на имя… скажем, Андрея Заренского. В перестрелке со своими подручными напоролся на пулю. У него, очевидно, имелись свои соображения насчет грядущих перемен. «В числе приближенных Императора» он не срывал переворот, а непосредственно ему способствовал.
Но замыслы его пошли вразнос. Пролетарская диктатура от него отреклась. Всё. Финита. Крушение всех надежд. На Ромкином жаргоне у него «чердачина протёк». Свои несбывшиеся амбиции он воплотил во «Властях Иных», сделав самого себя главным героем – «Избранным».
Озлобленный, оскорбленный в лучших чувствах, еще и профессионально владеющий гипнозом, он стал адовым исчадием для Изнанкова Прежнего. Может, он и не «программировал» дочку старосты на самоубийство, но он убил ее за отказ… И ничего странного, что Николай Сапов принял меры, чтобы отделаться от «бывшего однокашника» - видать, за Войтехом и в студенчестве водились заскоки, а его философско-мистическое эссе для Сапова окончательно всё расставило по местам.
«Я никогда не узнаю, как всё было, - подумал Виктор. – Да и вообще: у прошлого столько вариаций, сколько людей о нем помнит. Для каждого это происходило по-своему…». Одна несомненная польза от длинных рассуждений: он себя ими убаюкал. Но сперва придется выйти, чтобы ночью не приспичило.