Я вздёрнул слипшиеся ресницы. Возвышающийся надо мной тайский боксер осматривал «ТТ», вынутый у меня из-за пояса.
- Разряжен, - удивился он. – Ни одного патрона. - Лязгнул затвор, щелкнул спусковой механизм. - Пусто.
Вровень с моими ушами шаркнули берцы, в ноздри ударило запахом нашатырного спирта.
- Ты как – цел?
- Вашими молитвами, - пробулькал я и начал вставать. «Помогите», - велела женщина, и это было как нельзя вовремя – иначе бы секьюрити уложил меня заново и надолго.
Меня бесцеремонно подтянули под мышки, и я обнаружил перед собой собственной персоной Веронику Кабрихину. Лицо парадоксально некрасивое, на которое невозможно составить словесный портрет – но, увидев его хоть однажды, из памяти уже не вытравишь.
- Вы к Владимиру Георгиевичу? – спросила меня Кабрихина.
Я сглотнул, подавляя тошноту. Кто знает, что здесь полагается тем, кто блюёт на пол. Вряд ли что-то хорошее. Наверное, ими же и подтирают кафель.
- Ага… - а что я еще мог сказать?
- А его здесь нет. Но я достаточно компетентна, чтобы провести встречу вместо него, вы не возражаете?
- Не возражаю.
- Тогда идёмте ко мне. Не скучайте, ребят.
____
-6-
Квартира Вероники Кабрихиной производила удручающее впечатление. Тут имелось всё, начиная евроремонтом и заканчивая дорогущей мебелью. Но с фурнитуры, кроме дивана и одного кресла, не сняли пластиковую упаковку. На диване валялся небрежно брошенный короткий пиджачок от брючного костюма и рядом – сумочка. Раскрытый ноутбук на столе и набитая окурками тонких ментоловых сигарет пепельница.
- Так значит, вы – киллер? – Кабрихина сдвинула сумочку и ноутбук в угол дивана и жестом предложила мне сесть. Пиджак она накинула на плечи – ее вроде знобило. – Расскажите мне, как вы… как вам удалось дойти? На меня много кто охотился, - она усмехнулась, - но никого из них я так и не увидела. А вы же не профессионал… И всё же вы здесь… Как?
- Мне заплатили за то, чтобы я попытался дойти и убить вас. Но вы защищены схемой, и она не пропустила бы убийцу. Я решил, что убивать не стану. Изменил свои намерения. Вытряхнул в мусорный контейнер весь магазин.
- Я могла бы дать вам пистолет, - безразлично сказала Кабрихина. Она с ногами забралась в свое кресло и укуталась в пиджак. – Вот только вы меня не застрелите. Патрон переклинит, вам взрывом сожжет лицо, или инсульт прихватит. А вы ужасный и подлый тип, обманули и судьбу, и своих работодателей.
- Я не обманул. Я просто передумал в конце. Ну ладно, обманул.
- В вас должно быть что-то еще... Предать, нарушить клятву – маловато, чтобы отправиться в ад.
- Почему сразу в ад? – озадаченно переспросил я. – Вы имеете в виду убийство? Но я не совершу его. Я собираюсь уйти отсюда живым и невредимым… - я помассировал расквашенную губу. - В порядке компенсации могу назвать имя того, кто прислал меня, но, по большому счету, смерти он вам не желает. Он всего-навсего анализирует эту вашу… схему.
- Уйдете, но позже. Сначала сделаете для меня кое-что. Убить вы не в состоянии, но миссия-то лежит на вас, хотя вы предатель и клятвопреступник. Может, именно поэтому она ваша.
- Какая еще миссия?
- Проводить меня. Я по-другому не уйду из мира. Убейте любого… любую… они отправятся в рай… или в ад. А меня должен кто-то проводить! - выкрикнула она и съежилась. Кто-то должен пойти со мной т у д а !!! Кто-то… кого туда впустят, и меня с ним.
____
По ее угреватым щекам хлынули слезы. Она жестом попросила раскурить ей сигарету.
- Я горела в машине, - всхлипнула она и затянулась. – Бомба взорвалась на перекрестке… Я горела заживо, а вокруг стояли люди. Я кричала, звала на помощь, но… никто не подошел. Я стала молиться: боженька, ну ты же любишь меня, ты всех любишь, прости меня, мне очень больно, я же горю! Может, я галлюцинировала – кто-то сказал мне в самое ухо: «Я с тобой не разговариваю». И я больше не молилась. Народ тупо фоткал на мобильники, как мое лицо плавил огонь. Я собралась с мыслями, сколько их еще было. Голос сожрала гарь, но про себя я проговорила: «Если бог от меня отвернулся, то помоги мне дьявол. Что ты там за это просишь – душу? Забирай, зачем мне душа в головешке вместо тела?».
«Ну, я вытащил тебя, - услышала я и поняла, что лежу на операционном столе. – И как нам быть дальше? Есть еще вариант съехать. Скажи мне «нет», и я порежу артерию».
«Ты что, хирург?» – спросила я, и он ответил: «Я оперирую тебя. Выгреб уже кучу горелой плоти. Но всё равно тебя только в паноптикуме выставлять… Хочешь – сделаю, чтоб была как новенькая? Но это дорого стоит. Если честно – тебе этого не надо. Я отправлю тебя на тот свет отсюда, без боли».
«Я на всё согласна, - сказала я. – Только бы не умирать, только бы остаться такой… как до машины. Я буду деньги зарабатывать для тебя». «Аргументы паршивенькие. Денег я сам тебе дам столько, что подавишься. Но дам в рост, под проценты. Знаешь, почему тот, д р у г о й , не помог? Ты весь мир обобрать готова, да не из-за денег, они для тебя – мусор, как для меня… уважаю… а просто – чтобы обобрать. Ладно. Живи. Ты еще проклянешь наш договор. Что ж, силком никого не принуждаю – расторгнем. Но тогда сама ко мне приходи, я бегать за тобой не собираюсь».
***
- А после… я как в сказке очутилась. Не сказать, чтобы я совсем усилий не прикладывала… пахала как проклятая, но в мою пользу оборачивалось всё и вся. Да только меня это не радовало. Долго не могла понять – почему. Деньги – да черт с ними, фантики, но – власть, ее я с детства хотела… Вот она я, вот всё, о чем мечталось, ну и где хоть капля удовольствия? Списывала на стресс посттравматический… А стрессы-то ни при чем, от меня осталась оболочка, а мечты о счастье в машине сгорели. К тому же, не бывает стерильного успеха, надо идти по трупам. Конечно, я никого не жалела… и не жалею… но иногда я настолько погрязала в этом… так и покончила бы со всем разом.
Часто я сидела дома одна и прикидывала, как бы развязаться с договором. Но мне и в страшном сне не виделось, что означает это «сама ко мне приходи»! Я думала, расшифровывается как суицид. Однажды я сломалась. Улеглась в ванну с тёплой водой, вскрыла себе вены на обеих руках и стала ждать, пока засну. Заснуть – это прекрасно, я почти перестала спать после больницы. Но в сон меня так и не потянуло, а когда я открыла глаза, в ванной было крови по края, на пол лилось…
На другой день мне позвонил… он. Я его не узнала. Он поинтересовался, как идёт бизнес, и тут до меня дошло – это же е г о голос! И говорил он глухо, в хирургическую маску.
Он сказал: то, что я дал тебе, могу и забрать, но без наркоза. Анестезиологи в ад не попадают, но с альтернативами у тебя небогато: быть запертой в собственный труп и сгнить вместе с ним, или самой придти в смерть. На Земле всего три прохода от живого к мертвому, пропускающих физическое тело. Один – на юге Африки, второй – в Антарктиде, и оба надо еще найти. А третий пробили люди. Скважина вот в этом доме, от подвала. «Но ты до конца в нее не спустишься, - соболезнующе так добавил он. – На полпути отвернешь обратно. Я и сам той скважиной не пользуюсь. Нужен проводник, да не какой-нибудь первый встречный, а кто-то, кто х у ж е тебя. Заселяйся в дом и жди. К таким как ты обычно приходят убийцы, а за тобой придет проводник. Квартирами там не торгуют, но я сведу тебя с кем надо».
____
- …Ну, а раз уж ты добрался сюда – тебе меня и провожать, - печально сказала Кабрихина.
Она смяла в пепельнице окурок, опустила ноги на ковролин, подобрала туфли и нехотя их надела.
- Что – прямо сейчас?
- Сейчас, сейчас… В кой-то веки вечерок свободный выдался. Я бы угостила тебя на дорожку кофейком, но чем раньше мы выйдем, тем раньше ты вернешься. Да и мне ни к чему расслабляться.
Она растеряно переминалась, обласкивая взглядом предметы, точно те могли поддаться на ласку и подарить ей еще немного домашнего уюта. Но всё было поздно для этой некрасивой женщины. Схема-алгоритм ее пока защищала, но Кабрихина не нуждалась отныне в защите.
Взяв с дивана сумочку, она подержала ее в руке и поставила назад.
- Духи не пригодятся, а гигиенические салфетки там выдадут. Должен же там быть хоть какой-то сервис…
Закрыла в ноутбуке страницу на сайте знакомств.
И – мне:
- Готов? Я – нет. Но всё равно… пойдём… пойдём.
Слова упали в безмолвие пустой – хотя мы еще не покинули ее – квартиры. Вероника Кабрихина больше здесь не жила.
***
Лифт сообщался с техническим этажом, уровнем ниже первого. Вероника набрала с пульта комбинацию цифр, и кабина стремительно упала вниз – даже уши заложило.
Расходящийся от лифтовой площадки двумя холлами техотсек приветствовал нас низким электрическим гудением. «Подстанция, - объяснила Вероника. – Запоминай дорогу. Обратно тебе одному возвращаться. В лифте нажмешь один-три-пять одновременно и кнопку вызова». Из отсека в подвал уводила железная лестница, раскачивающаяся от зарождающегося в бетонных недрах подвала шквалящего сквозняка. Я взял Веронику под локоть – она еле переставляла ноги. Так палач помогает приговоренной взойти по ступеням эшафота. Колени жертвы подгибаются от одного вида разложенных подле плахи орудий пыток…
В подвале было по-настоящему жутко. Пол вздрагивал под ногами – казалось, что под ним колотится гигантское сердце. Мертвое автономное сердце, сопряженное с аппаратом искусственной стимуляции.
- Это далеко? – спросил я Кабрихину.
- У тебя что, романтический ужин стынет? - злобно откликнулась она. - Обождешь! Сначала закончи то, зачем явился!