Кроцкий чувствовал, что специалист ошибается, и погибших, безусловно, что-то объединяет, кроме возраста и пола. Либо друг с другом, либо с палачом. И палач не приехал в облцентр из Саудовской Аравии или Афганистана. Он здешний.
По соображениям секретности результаты повторного дознания не получили процессуального хода и никак не отразились на судьбе Гапонова, а вот у лейтенанта Кроцкого карма совсем испортилась: сто шансов из ста, что до самой пенсии он будет охранять шлагбаум служебной автостоянки. Кто-то донес, что перед последним убийством лейтенант выгнал важного свидетеля… Но до финального "разбора полетов" Кроцкий собрался с мыслями, прошерстил материалы дела, перебрал всех фигурантов, сличил данные и нашел нужный ответ. Очевиднейший, дергавший за рукав и вопивший в ухо: вот он я, да вот же. Он обязан был найти его раньше, но чья-то злая воля окутала всё туманом, и он брел наощупь, ослепнув и отупев. В последний момент кто-то разогнал мутные клубы… уж не Катя ли Аклевцова, маленькая, худенькая, легкая как птичка, не затаившая обиды на его глупость и грубость, пришла ему на помощь?
Настоящий убийца - интернатовский приятель Коли Гапонова, долговязый, молчаливый тип, работавший на лесопилке. Если убрать из сценария Гапонова и заменить его этим угрюмым флегматиком, все концы сойдутся идеально. У него так же не было видимых мотивов для убийств, хотя, что считать мотивами… Мать его умерла при родах, отец так и остался неизвестным. Обычная история, вот только родила его Инга Югер.
(Инга была из немцев, и полностью ее имя и фамилия писались "Ингрид фон Югер". "А родители у нее - настоящие фашисты!", болтали между собой мальчишки. Много позже капитан Кроцкий удостоверился в их правоте, сделав запрос в военный архив).
Генрих Югер. Он не унаследовал от матери ее отталкивающей внешности; его облик, скорее, впитал черты типичных арийцев. Инга завещала ему кое-что похуже - свою ненависть. Ненависть по-настоящему уродливой женщины. Но такую концепцию к делу не пришьешь и начальству не доложишь, и лейтенант Кроцкий ограничился кратким убедительным рапортом. Югера объявили во всероссийский розыск, но после шестого убийства он никому уже не попадался на глаза.
Кроцкого не разжаловали в сторожа, но повышения он не получил, зато взыскания посыпались как из рога изобилия. Он с трудом дослужился до капитана и не надеялся на майорские погоны. Коля Гапонов отмотал срок и вернулся в город. Кроцкий пришел к нему и предупредил: если знаешь, где Генрих залёг, и молчишь об этом, и я узнаю, что ты молчал - пристрелю. А Гапонов беззубым ртом прошамкал: я, начальник, на киче с авторитетными людьми парился, ты стукача из меня не делай. Я за твой косяк четырнадцать лет баланду хлебал, так что кровь мне не пей, пожить дай спокойно. "Смотри не перегни, а то у меня с тобой разговор короткий будет, - сказал Кроцкий. - И про авторитетных людей детишкам заливать будешь, а то я не знаю, зачем тебе зубы вынесли".
Двадцать лет об Изувере не было ни слуху ни духу. Но капитан помнил про него. Стараясь не уронить план по раскрываемости, он упорно докапывался до одной очень странной истины. Он неформально опросил всех подходящих по возрасту мужиков и утвердился во мнении: ни один из них не вступал в интимную близость с Ингой Югер. Одного импозантного господина, институтского профессора, вырвало при упоминании Инги. "Эта особь???", вскричал он и побежал к раковине. По мере того, как росло количество опрошенных, капитан Кроцкий начинал понимать то, до чего не допёрли московские эксперты. Оставалось лишь выяснить, имеют ли под собой реальную почву те слухи, которые шепотом передавали друг другу горожане, завидев Ингу вдалеке.
И капитан наведался туда, где Инга Югер работала после инцидента в лаборатории. Текучки кадров там практически не было. Там было, с кем поговорить про Ингу.
Неделю назад Генриха Югера по ориентировке засек наряд росгвардии около вокзала в Костроме. Но, пока чухнулись, что надо хватать, Югер словно превратился в черную жижу и стёк с перрона на насыпь. Отсмотрели все камеры наблюдения - ничего. Призрак, существовавший вне времени, не подчинялся законам физики и не фиксировался устройствами видеозаписи.
Но отсюда он черта с два исчезнет. Не в этот раз. Призрак или не призрак, а он тут, в доме. Подвал либо чердак, Изуверу все равно, где сидеть неподвижно и ждать… И вдруг капитан Кроцкий всё понял. Он достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя, дослал патрон и сунул оружие под куртку. Лицо его стало суровым и беспощадным.
Квартира Машки Полушкиной. В которой Машка давно уже не жила. В которой хозяйничали Коля-сиделец со Светкой. Они здесь не бухали: соседи в два счета устроили бы им вендетту. Но они сдавали Машкину квартиру: то шабашникам, то вахтовикам, то еще кому. И теперь Коля приютил в ней дружка по детским играм в фашистов и коммунистов. Генрих отсиживался там, пока опергруппа осматривала место преступления и принимала меры для срочного поиска убийцы. Страх, который Изувер распространял вокруг себя, был едким и проникающим, и даже полицейские собаки, поджав хвосты, кинулись на улицу, хотя кинолог врал, что мол его блоховозы кого-то учуяли. Кроцкий в тот момент опять вспомнил про Ингу Югер, вызывавшую у собак такую же реакцию.
Стараясь ступать бесшумно, капитан Кроцкий поднялся по лестнице на последний этаж. У двери Машкиной квартиры он взял "ПМ" наизготовку. Лишь бы никто не вылез с мусором или на перекур. В подъезде царила вязкая тишина. Секунды бежали, и капитан всё отчетливее понимал, что он не Брюс Виллис, и это не кино. В нескольких метрах от него - не то человек, не то "сущность", на раз уделавшая "крапового берета". И, возможно, "сущность" уже услышала его дыхание. Брать Изувера должен штурмовой отряд, спецназ, а не он - с трудом сдающий нормативы, неуклюжий и в последний раз применявший оружие в шестнадцатом году, по залетным бандюкам. Навряд ли вещая Катерина имела в виду, что он должен припереться сюда один, нарушив все инструкции и подвергая опасности жильцов.
Ему померещился неясный шепот снизу: "Это Катя… Катя Аклевцова, меня убивают… если кто-то слышит, помогите мне, пожалуйста". Левой рукой капитан яростно потер шею: глюки, не иначе. Тогда, двадцать лет назад, он пришел к Катерине и, как умел, попросил у нее прощения. И она ответила: господи, да конечно же прощаю, и обняла его. Нет, он не отдаст Изувера спецназу. Тонкая фанерная дверь, хлипкий замок. Через полминуты чудовище сдохнет, как бешеная псина.
Уже готовый броситься плечом на дверь, капитан осознал, чего он боится. Он боится, что даже получив все восемь пуль, Генрих не умрет, а подойдет к нему и оторвет ему руку. Без всяких шуток капитан пожалел, что его "Макаров" заряжен не серебряными пулями.
Потому что Генрих Югер мертв с самого рождения, его мать залетела от трупа в морге. В утро, когда доставили парня с подружкой, забывших закрыть газ на кухне и врезавших дуба прямо в момент оргазма.
Страх сковал мышцы, пистолет заплясал в трясущейся руке. Кроцкий снял палец со спускового крючка и начал делать резкие выдохи, восстанавливая самообладание и решимость.
Но дальше всё случилось совсем по-другому.
За стеной прозвучал крик: "Молока дай, плохо мне!!!", затем истошный визг ужаса, дверь встряхнули изнутри, она сорвалась с петель, и тот, кто находился в квартире, вылетел на площадку, едва не сбив Кроцкого с ног. Капитан узнал в человеке Генриха Югера, успел подумать: "Черт, он вообще не постарел", и мельком отметил, что глаза палача вытаращены, а лицо искажено, будто к нему явился сам сатана с раскаленным клеймом и велел подставлять лоб.
- Молока, принеси мне молока!!! - выкрикивал в квартире женский голос. Что-то не то было с этим голосом, от него кровь стыла в жилах. Изувер поскользнулся, грохнулся на пол, раскроив себе затылок, но тут же вскочил и бросился вниз по лестнице. И тут Кроцкий, упав на колено, открыл огонь. Он стрелял в спину убегающему, повторяя: на, сука, получай, получай, - еще раз, еще и еще, пока затвор не встал на задержку.
Когда последняя пуля впилась левее позвоночника, Генрих застыл на нижней ступеньке лестничного марша. Он поднес руку к затылку, пошарил в пробоине, вытер пальцы о тренировочные штаны, пошатнулся и обрушился плашмя на заплеванный кафель.
Капитан вытащил пустой магазин, вставил в рукоять новый, спустился к лежащему у мусоропровода Югеру и рывком перевернул его лицом вверх. Глаза монстра гасли, но в них еще жил страх.
- Это тебе за Катерину, - сказал капитан. - Гори в аду, мерзота.
- Покойница… - просипел умирающий. - Слышь, там, на хате, покойница. В земле лежала. Я сразу понял, что в земле. Она в сортире была, слышь. Gott in Himmel! Беги отсюда, она сейчас придет.
____
-5-
"Я находился в доме номер 12 (ул. ген. Алтаева) в рамках осуществления следственно-розыскных мероприятий, в т.ч. - с целью дополнительного осмотра места преступления. На пятом этаже я проверил, закрыт ли выход на чердак и нет ли признаков взлома замка чердачной двери. В этот момент из квартиры 80 появился человек, которого я опознал как Генриха Югера. Он напал на меня и пытался бежать, в результате чего я, для пресечения побега, произвел выстрелы на поражение, причинив гражданину Югеру травмы, не совместимые с жизнью.
Превышение полномочий, выразившееся в полном расходовании боеприпаса, объясняю стрессовым состоянием, возникшим у меня после нападения, а также степенью угрозы, которую представлял Г.Югер.
Наличие в квартире тела Полушкиной Марии на данный момент никак не могу прокомментировать, ожидаю заключения медицинской экспертизы. Полушкина Мария владела данной квартирой, однако не проживала там с февраля 2017 года, ведя асоциальный образ жизни.