- И я его застрелил, Колян, - охрипшим голосом сказал Олег. - Я. Его. Застрелил.
- Будь у меня "калаш", а не старое дерьмо из арсенала, я бы сам его застрелил. Патрон перекосило… Чего ты куксишься? С Кондриком сейчас бы уже прощались по православному обычаю… И двоих копов в Москве Шабайский завалил при отходе. Но вот это? - Махов жестом очертил периметр заглубления под насыпью. - Это же не он, верно? И не школьники варили супчик втайне от родителей. И цыгане здесь табором не стояли.
Тыча пальцем в горсти угольев, Колян перечислил, как бы сам для себя:
- Печень. Селезенка. Эта, как ее… - он потер лоб, - поджелудочная. Как в аптеке.
Олег зло сплюнул.
- Коля, пошли отсюда. У меня чуйка, будто нас аптекарь подслушивает.
***
- Ребята, вам бы отдохнуть, - воскликнула Анжела, не удивляясь, что Олег вернулся с Коляном. Сообразила, где они успели побывать. - Всю ночь же в дороге…
- Некогда, - ответил Олег, выкладывая на кухонный стол свой смартфон. - Мне надо сделать звонок или два. Будете понятыми.
Он набрал Старпома, бывшего главу Совета гражданской бдительности района Опольцево. Выждал десять гудков и позвонил его "заместителю" - майору Савияку.
- Георгий Иваныч, я спросить хотел, - начал Олег. - Есть какие-нибудь данные о вскрытии Полякевич?
Сопение в трубке было отлично слышно и Коляну, и Анжеле.
- Какие тебе данные? - просопел майор. - Смерть наступила от колото-резанных, не совместимых с жизнью. Ее кишки привезли отдельно от трупа. Что еще от меня хочешь, Олежек?
- Там… ничего необычного не было?
- Нет, - отрезал Савияк. - Ведется расследование. Правда, кого ищут, того не найдут, да, Аклевцов?
Олег мгновенно покрылся холодным потом.
- И еще, - дополнил экс-участковый. - Нехрен вопросы задавать, коли мы с Карлычем, как ты высказался, в маразм впали и сказки выдумываем от старческого слабоумия. Тебя за язык никто не тянул. Опять кого завалишь - сам разбирайся, нас даже не проси.
Сбросив вызов, Олег выключил питание телефона.
- Как вам это нравится? - воскликнул он. - Они устранились. Кто-то настучал на нас. Если у Светки внутри чего-то не хватало, никто мне не скажет. Так не делается, черт возьми! Если я их настолько бешу, зачем отдали мне гражданский совет?
- Потому что я отказался, - напомнил Колян. - Кандидатов набралось всего двое: ты и я.
Олег окинул его неприязненным взглядом.
- Это нечестно! - вспылил он. - Ну и что мне теперь? Если я опять введу патрулирование района, пацаны забастовку устроят. У Кондрика до сих пор глаз дергается!
- Но полномочий с тебя пока никто не снимал, - сказал Махов. - Да и вряд ли снимут. Давай предупредим, чтобы не выходили из дома… ну, после десяти вечера, и незнакомым не открывали чтоб. Это по-дурацки, но хоть что-то. Я сам разошлю сообщение, от твоего имени.
- Спасибо, друг, - буркнул Олег. - А от своего имени не разошлешь, не?
Анжела пересела с подоконника на табуретку возле мужа.
- Олежек, - сказала она. - Я понятия не имею, что от тебя скрывают, давай сами разбираться. Стой, не вопи, - она ладонью прикрыла Олегу рот. - Ян Карлыч оставил в своей квартире архив, дневники и что-то такое. Давай я их поизучаю? Слушай, может я по жизни и двоечница, но школу с золотой медалью закончила!
Чмокнув жену в ладошку, Олег достал из кармана связку ключей и снял два, с гравировкой "С-1".
- Только днем, и до темноты там не засиживайся, - распорядился он.
- Ага, - ответила Анжела.
***
Эта суббота выдалась плохой не только для Олега Аклевцова, который - против воли и вопреки рациональным доводам - принужден был, снова-здорово, вникать в осточертевшую ему легенду о Люберецком каннибале.
Между десятью и одиннадцатью часами утра (более точный период не был установлен) разнорабочего кладбища Лосиная Роща ударили по голове топором. Нападение произошло на удаленном участке, но тяжело раненный Василий Царьков дополз до центральной аллеи. Там его подобрали коллеги. К часу дня Царькова доставили в больницу, где врачи кое-как вытащили его с того света, но не давали гарантий, что он долго задержится на этом. О происшествии Олега Аклевцова оповестил директор кладбища.
В полиции полагали, что это попытка убийства на почве неприязненных отношений. Не грабеж - при себе у Царькова был лишь старый телефон "Флай", на котором он, теряя сознание, набрал номер "скорой", но вызов так и остался не отправленным.
"На почве неприязненных отношений", размышлял Олег, глядя в окно. Под окнами приглушенно шумел, будто шепча отходную, сад. Слышно было, как с тихим стуком падают на землю яблоки.
Он знал Царькова, и это не тот человек, с которым возможны неприязненные отношения. Добрейшей души мужик, мухи не обидит, всегда всем поможет, последний рубль отдаст. Хотя, хотя…
Двадцать лет назад Василий лишился глаза. Он никому не рассказывал, как это произошло, но явно не в результате несчастного случая. Заштопанный хирургами шрам на виске открытым текстом говорил об ударе, полученном в драке.
____
-3-
В воскресенье утром, злой и небритый, Олег Аклевцов отправился в офис. Хотел он того или не хотел (а он не хотел), но надо же быть в курсе новостей.
Чат "Петелька.мос" пестрел комментариями, один другого остроумнее. Жители предлагали главе Совета ввести режим обязательного ношения противогазов, запретить выходить из дома и входить в дом, ну или объявить карантин. Челлендж подхватили даже самые лояльные; Леха Кондрик и тот что-то бухтел, вот и спасай ему жизнь!
У Олега чесались руки написать пламенную речь в ответ, но он воздержался. Пошли они к черту. Ночью ему снова приснился спецназовец Шабайский. "Верни мой амулет, тебе он не полагается!", рычал он, и лицо у него было белое, порченное тлением. Олег застонал и проснулся.
Умывшись над раковиной, он вышел из офиса на перекур. Едва он сделал благословенную первую затяжку, как из-за угла магазина на него надвинулся квадратный силуэт Альбины Куницыной, бывшего завхоза опольцевской средней школы. Это была мадам весом под центнер, страшная, как платежка ЖКХ, с выдающейся вперед мощной челюстью. Весьма не салонный портрет дополняла копна жестких волос морковного окраса.
Солнечный свет померк, заслоненный махиной Альбины.
- Аклевцов, ну ты у нас полностью клоун, да? - у Куницыной был мужской бас, и непривычные люди от нее шарахались. Привычные тоже. Олег шарахнулся. - Ты еще колючей проволокой все тут обмотай к херам! Тебе твоя кобыла гнедая таблетки забыла выдать?
- Здрасьте, Альбина Витальевна, - ответил Олег. - Не смейте мою жену оскорблять! А на мои предписания плюньте и забудьте. Это же просто предосто…
- Да на фиг ты панику-то сеешь?! - заорала на него Куницына. Даже покойная Светка Полякевич не рисковала с ней связываться. - От кого осторожничать? Кто Светку угандонил, тот в бегах давно! Вторсырье ты ходячее! Подумаешь, комендант снежной крепости! Да я тебя…
- Альбинвитальевна, - набрался храбрости Олег. - Вам поругаться не с кем? Нашли себе мальчика для битья! Убийца, может, в бегах, а может, и не в бегах. Поэтому я принимаю меры.
Куницына сбавила обороты, поставила между ногами кислотно-зеленую сумку с покупками и мешок с удобрением для клумбы. Шнурки в ее кроссовках были такими же кислотными и резали глаза.
- Нда-а-а… - протянула она. - А Светку-то мне жалко. Отнесу ей тюльпанчиков, ей тюльпаны нравились, и песню она любила про желтые тюльпаны. Во судьба у девки, да?
- Жесть, врагу не пожелаешь, - поддакнул Олег. - Лучше бы в цирк пошла, как собиралась.
- Я-то ее по школе помню. Бандитка, конечно, но были и похуже. Жека, братец ее, напрямки в колонию пёр, вовремя убился. Светка потому и кинологом стала, что собаку в детстве хотела. А Жека ни в какую, собак ненавидел. Хотя он, уродец, всех ненавидел.
"Ты тоже всех ненавидишь", предъявил ей Олег, но мысленно: Анжелка очень просила не оставлять ее вдовой.
- Вон чего.
- Ладно, Олежек, ты на меня зла не держи, - у Куницыной настроение менялось, как погода на Бермудах: быстро и непредсказуемо. Она хмыкнула, изобразив губами воздушный поцелуй. Олег героически не позволил себе измениться в лице. - Да, тут особо одаренные про Мясорубщика трындеть начали, так ты политпросвет организуй, а то совсем с ума посходили. Уси-пуси, мой сладкий.
Сказав это, Куницына взяла в охапку свой багаж и задвинулась обратно за угол. Земля сотряслась от ее поступи.
Олег перевел остановившееся дыхание и улизнул в свою каморку. Черта с два он еще пойдет курить на улицу.
***
- Послушай, Оль, - сказала Агнешка, дождавшись, когда ленивая Оленик отыщет свой телефон и ответит "Алё". - Привет. А ты вот этот спам, что ты типа теперь профессиональная волшебница и помогаешь людям, всем рассылала веером, или только мне?
- Всем, - сообщила Ольга. - Теперь все думают, что я опять на героин подсела. И хоть бы один…
- Я буду этот один, - заявила Агнешка. - То есть, эта одна. А ты можешь найти моего отца?
Ольга сказала "Ну-у-у…", а потом долго ничего не говорила.
- Оль, а Оль? - напомнила о себе Агнешка. Ей вымотали на смене остатки ее железных нервов, и лучше бы блондинке ее не бесить.
- Не бесись, - отозвалась Ольга. - Я просто не знала, что ты его потеряла.
- Я его в принципе не видела, - процедила Агнешка. - Спасибо любимой мамочке, чтоб она была здорова. Тридцать лет врала мне, что он нас бросил, а теперь вот всплыло, что это она его бросила и в Москву умотала, со мной подмышкой. Не знаю уж, как он жил. Собственно, я не хотела навязываться. А у него, оказывается, инсульт был, как мама свалила, с тех пор разговаривал с трудом, и биполярное расстройство развилось.