Но Опольцево - не какая-то там деревня, и слухи здесь долго не живут. Вскоре трагическую, но банальную историю о женском алкоголизме затмила настоящая сенсация: печально известный борец за нравственность Леха Кондрик появился на публике с костылями и со сломанной ногой. Сам он утверждал, что на него навели порчу. Но многие старожилы района, потягивая айкосы, вели дискуссии о Высшей Каре, постигшей Леху за его чрезвычайно длинный язык. А иные склонялись к мнению, что до Лехи добралась нечистая сила. Так или иначе, без волшебства тут не обошлось.
Колян Махов и Олег Аклевцов, возможно, знали об инциденте побольше прочих (совет гражданской бдительности всегда знает больше). Но на расспросы, не связана ли травма Кондрика с одной из жутких легенд, столь почитаемых на районе Опольцево, они лишь загадочно пожимали плечами, а Колян принимался насвистывать "Марсельезу". Что, естественно, давало пищу для дальнейших пересудов.
Не минуло и двух суток, как местные мудрецы предложили отличную, достоверную гипотезу.
Темным вечером, рыская позади домов в поисках наркоманских проклятущих закладок, Кондрик пересекся с самим Мясорубщиком… Кому-то припомнилось, что Леха неоднократно позволял себе негативные высказывания по адресу сей исторической персоны, ничуть не стесняясь в выражениях. И каннибал из Рязанской области вновь наведался на район, чтобы заставить Леху ответить за слова. Причем Кондрик еще очень легко отделался! Ведь Мясорубщик сначала вынет из тебя потроха, затем сварит из них похлебку, а после отправит тебя, мертвого и холодного, погулять во дворе, дабы в одиночестве вкусить пищу. Он не из тех парней, чье имя можно безнаказанно поминать всуе, и любые шуточки про него - глупые, не смешные, а, бывает, что и последние.
И нет покоя даже там
И нет покоя даже там
Олег Новгородов
В пятницу после полудня служебный долг завёл Васю Пуцего в необычайно живописное место: лесопосадку шириной полтора километра. Ну не совсем, конечно, долг всему виной, а стремление срезать по-короткому в сочетании с топографическим кретинизмом. Это был второй по счету косяк, а первый Вася Пуцый допустил, ввалившись в прихожую клиентки и распинав всё, что стояло там на полу: коллекцию лабутенов, пакет с мусором и гламурный саквояжик крокодильей шкуры. (За свои слоновьи манеры Вася регулярно порицался начальством, но к лучшему ничего не менял). Клиентка многословно поведала Пуцему, кто он и что он. «Да ты хоть знаешь, сколько трэвел-кейс этот стоит?! Да он стоит, как твои обе почки!».
Наоравшись, она отобрала коробку с ноутом, сходила за улетевшим саквояжем, вытянула из него с десяток купюр и потребовала сдачу. Взбешенный и огорченный, Вася вместо остановки автобуса пошел тупо в противоположную сторону. Он вообще имел репутацию человека, не ищущего легких путей. И вот теперь он шагал через лесную чащу, а в раскидистых ветвях над его головой весело чирикали птички и угорали, какой он лох.
Чудесное заповедное место носило название «Шоссейный Лес» (Вася узнал об этом, откопав в недрах своего походного рюкзака атлас Москвы и Московской области) и находилось как бы не в Москве, но как бы и не в области. За лесом лежала территория, отмеченная на карте плюсиками, из чего Пуцый резонно заключил, что там математическая школа.
Преодолев лесопосадку, Василий вкусил благ цивилизации: взял в ларьке бутылку пиваса и уселся на скамейке в тени деревьев. Вкушение благ цивилизации в разгар рабочего дня запрещалось инструкцией, но Вася плевать хотел на предрассудки, к тому же, он перенес стресс. Август почти доплыл до тридцать первого причала, но еще радовал хорошей погодой, не жалел тепла и красок и шептал всем в уши: отрешись от суеты, выпей светленького.
Едва путник утолил жажду, к нему бочком подсел изрядно помятый тип, бледный, как клиническая смерть. Но, прежде чем завязался разговор, Пуцый обозрел окрестности и обнаружил, что разбил бивак напротив кладбищенских ворот, и никакой школой там и не пахнет.
«Кладбище Лосиная роща», прочел он надпись над воротами.
- Хмм… это… - обратился к Пуцему мятый тип. – Сигареты не будет?
- «Ява» пойдет?
- Ну давай. И зажигалку.
Вася хотел спросить, не завернуть ли что-нибудь еще, но мятый уже скурил сигарету в пять затяжек и растоптал бычок. Он явно психовал – его трясло, и скамейка тряслась вместе с ним.
- Эй, блин! – завопил Пуцый. - Пиво мне прольешь!
- Смотри! – Мятый схватил его за рукав. – Во, видишь, там?... Мужики здоровые на «бэхе»…
Вася присмотрелся. Точно: у въезда в Лосиную рощу шарились трое шкафообразных амбалов; четвертый сидел за рулем черного «БМВ».
- И че? – спросил Вася.
- Че-че, через плечо… Бандиты это. Меня ищут. – Он спрятался под скамейку и прошептал: - Дай еще сигарету. Такая тема, - продолжал он, с чавканьем затянувшись. – Батя мой тут похоронен. А это его охранники бывшие. Они его грохнули, точно тебе говорю!
- А на кой ты мне это говоришь? – нетрудно понять, что при этих словах Вася слегка напрягся. – Мне, может, вовсе это знать не надо!
- Надо! – заверили его из-под скамейки. – Ты - моя последняя надежда.
- Я не твоя последняя надежда! - возмутился Пуцый. - Я тут проездом, и я не желаю…
- Глохни, паскуда! - рявкнул мятый тип и продолжал, как ни в чем не бывало: - Если они меня в багажник засунут и увезут, сразу в милицию беги, всех ставь на уши. Отец банкиром был, уважаемым человеком. «Региональный Банк Развития Древесины», слыхал?
Вася Пуцый никогда не слышал про такой банк.
- Ну вот… Он в Швейцарию в отпуск поехал, налички с собой взял, чтобы с картой не заморачиваться. А эти ему в номере проломили голову и бабло на четверых попилили. Теперь ищут меня, тоже грохнуть хотят.
- У тебя тоже есть наличка?
- Есть, но не с собой! – прошипел потомок банкира, ерзая под скамейкой. – Ой, кажись, заметили, мне пора… Всё запомнил? Дай еще сигарету.
По-пластунски и с сигаретой в зубах он удалился в заросли.
Амбалы погрузились в «бэху», машина развернулась через двойную сплошную и тормознула подле Васи Пуцего. «Ну ёж твою по печени! – подумал Пуцый. – Ну на ровном месте!!! Спасибо тебе, банкирский сынок, еще и сигарет у меня настрелял!»
Боковое стекло опустилось, из кабины высунулось лицо.
- Здарова, братан! – фамильярно поприветствовало оно Василия. – Здесь такой мятый типок не проползал?
- Да вон, в лес подался, - обозначил Вася готовность к сотрудничеству.
Лицо засунулось обратно в кабину, что-то сказало остальным пассажирам, и «бэха» содрогнулась от хохота.
- Ты эт, братан, - лицо вновь высунулось. – Держись от него подальше, а то он шизоид и псих, и папашку своего – шефа нашего - в расход пустил. В Швейцарии дело было. Врезал по башке канделябром, выгреб наличку и смылся. Если опять он появится – беги сразу до мусоров.
«БМВ» сорвался с места и через секунду исчез за знаком «Крутой поворот налево».
Обдумав ситуацию и не придумав ровно ничего, Пуцый купил сэндвич и перешел на другую сторону дороги, к воротам. Его начинало беспокоить отсутствие автобусов и маршрутных такси. К тому же, после отъезда амбалов кладбище словно обезлюдело. «Вот я идиота кусок, - подумал Вася. – Надо было у бабы в ларьке спросить, где метро». Но возвращаться ему не хотелось: если лицо в «бэхе» не врёт, то по лесу ползает опасный психопат, замочивший родного отца-банкира, и как знать, сколько еще на нем трупов. Вася сжевал сэндвич. Из ворот показалась женщина в черном: одной рукой она придерживала сумочку, другой промакивала слёзы и тушь гигиенической салфеткой.
- Я кшн очч извиняюсь, - кинулся к ней Пуцый, - но не подскажите ли, как отсюда уехать?
- Вот щас всё брошу и буду тебе подсказывать, как уехать! – воскликнула женщина, роняя сумочку. Пуцый, как истинный джентльмен, взялся ее поднимать, но чуть не надорвался – такая тяжесть. – Дай сама, - женщина водрузила свою ношу обратно на плечо. – У меня муж тут схоронен, пришла на могилке убраться.
Одежда скорбящей вдовы была заляпана землей и пучками травы, словно она не только убралась на могилке, но и заодно снесла под корень полкладбища.
- Убилиииии! – заголосила вдова. – Убили моего единственнаваааа ненагляднавааааа… Банкиром работал, - пояснила она. – Хороший был мужчина. С людьми всегда по совести поступал, никому не отказывал, а кредитовались у него все: и депутаты, и министры, и чекисты… Поехали мы с ним отдохнуть, а сынок его с личниками сговорился и мужа моего на тот свет спровадил. Как мне жить-то теперь?! – взвыла она Пуцему в лицо, но тот не приготовил ответа. – Мне и осталось от нашего семейного счастья – одинокая вилла на Рублевке и сеть универмагов. И никому я не нужна. Эх, русская долюшка женская!
Она села в джип «Хаммер» кислотно-желтого цвета, стоявший поперек дороги, и укатила.
Вася Пуцый вновь достал из рюкзака атлас, и, полистав его, установил, что до метро отсюда километров примерно пятнадцать. Он насупился и побрел вдоль железной ограды, пиная кроссовками мусор.
Чуть позже навстречу ему попался кладбищенский сторож.
- Чеши через кладбище, - сурово дал он указания. – Всё прямо и прямо чеши. Как насквозь пройдешь, будет калитка, а дальше трасса, а там маршрутка ходит.
- А здесь не ходит? - чуть не взвыл от горя Вася.
- Не-а, - мотнул головой сторож. – Тут один только автобус ездил, но прошлым годом его отменили.
Путь до офиса, с учетом турне через Лосиную рощу, занял у Пуцего без малого три часа. В маршрутке, а потом в метро он размышлял о плачевной судьбе банкира, павшего от руки… кстати, от чьей руки павшего? Мятый сынок обвинял в злодеянии охранников, те перевели стрелки на сынка, а миссис Банкир полагает, что первый и вторые действовали совместно. «Прям как в детективе», подумал Пуцый. Сам он детективов не читал, но его мама Вера Николавна прочла всю Донцову и часто ему пересказывала.