Хотя, может быть, это будет рассказ не только о любви, закончившейся по-чеховски. Нет, пожалуй, я просто напишу об этом необычном лете. О жаре, пахнувшей раскаленными песками, о рассветах, соперничавших с полотнами Моне, о грозах, похожих на конец света, о песнях, выворачивавших душу, и о чужой нежности, которой я завидовала чуть-чуть черной завистью. Возможно, кто-то, прочитав этот рассказ, скажет мне: «Послушай, ну ты и выдумщица. Такое да в чинной Швейцарии…» Я не стану спорить. Я просто спрошу: «А вы бывали в Женеве на пляже со странным названием Rеposoir летом 2003 года?»
Телефонные звонки
В то утро Алена ждала звонка от Саши. Сначала в восемь. В это время он всегда звонил, завершая утреннюю пробежку. Потом в восемь тридцать – Саша связывался с ней из машины по дороге на работу. Третьего привычного звонка – в девять, с работы, она уже не стала дожидаться и позвонила сама. Делала Алена это крайне редко. Так уж было у них заведено, что по утрам Саша звонил первым. Алена раз и навсегда предоставила ему право самому решать, хочет он ее видеть или нет.
Рабочий телефон не отвечал. Но волноваться было пока рано – может, сегодня чуть позже встал. Такое редко, но случалось. Больше ее поразило другое: она впервые пыталась дозвониться ему сама. Алена физически чувствовала, как легкая тревога, нет, вернее, беспокойство, начинает запускать свои цепкие щупальца внутрь нее. По дороге на работу она заскочила в аптеку и купила лекарство, которое, как ей сказала аптекарша, помогает при невралгических болях в сердце – последние три дня Саша не очень хорошо себя чувствовал. Как и большинство мужчин, он терпеть не мог болеть и тем более признаваться в плохом самочувствии, но тут пару раз пожаловался на тяжесть в левой стороне груди. На все уговоры сходить к врачу лишь отмахивался.
– Если будешь и дальше приставать со своими уговорами, разлюблю, – пригрозил он.
– Даже так? – удивилась Алена. – Неужели ты так боишься врачей?
– Нет, но это единственный способ вылечить мое сердце, – заявил он.
– Не вижу связи, – удивилась она.
– Ну как же! Она очевидна. Сердце у меня болит весь последний год. И как раз год назад я встретил тебя. Значит, оно болит от избытка чувств. И чтобы перестало, я должен хотя бы любить тебя поменьше. Ты этого хочешь?
На этом все разговоры о походах к врачу, естественно, и закончились. Алена позвонила еще раз – решила завезти лекарство Саше на работу. Телефон не отвечал. Войдя в кабинет, первым делом просмотрела звонки, полученные в ее отсутствие. Саша не звонил. Это было уже почти невероятно. За год она так привыкла каждое утро видеть на экране номер его телефона, что всерьез забеспокоилась. Было уже почти десять часов – Саша уже должен был быть на работе, по крайней мере, час. Не выдержала и набрала номер его мобильного телефона. Раздались гудки, а потом, наконец-то, его голос.
– Привет!
– Ты где?
– У врача. Ты знаешь, я неважно себя чувствовал всю ночь и решил все-таки пойти к врачу. Сейчас жду результата электрокардиограммы.
– У какого врача?
– Да у своего терапевта. Ты его знаешь. Утром ему позвонил и он согласился меня принять. Не волнуйся, наверняка ничего особенного. Как только приеду на работу, позвоню.
В трубке раздались короткие гудки.
«Так я и знала, вернее, чувствовала. Ну, ничего, главное, он у врача. Сейчас все проверят, выпишут ему какие-то лекарства, и все будет в порядке», – успокоила себя Алена.
Но успокоиться не удалось, и Алена решила съездить к врачу, подождать Сашу там. Въезжая во двор здания, где находился кабинет врача, чуть не столкнулась с машиной скорой помощи, оглушившей ее сиреной. Сашина машина стояла на парковке. Увидев ее, Алена сразу успокоилась. «Успела, он здесь. Сейчас я его увижу и все узнаю», – с облегчением подумала она, входя в приемную врача. Вскоре из его кабинета вышла медсестра.
– Вы кого-то ищете? Я могу вам помочь?
– Нет, нет, спасибо.
«О чем я могу ее спросить? Что с господином, которого принимает врач? А она в ответ поинтересуется: вы кто ему, жена? Нет, лучше не спрашивать. Просто подожду во дворе. Почему он так долго сидит у врача? Наверное, еще какие-то обследования делают».
Время шло, а Саша все не выходил. С момента его звонка прошел почти час. На работе ее могли хватиться в любой момент, она убежала, никого не предупредив. Но ничто не могло ее заставить уйти, не повстречавшись с Сашей и не убедившись, что с ним все в порядке.
Зазвонил ее мобильный. Голос Саши был напряженным.
– Ален…
– Чего же ты так долго, я во дворе жду, – перебила его Алена.
– Да я уже не там.
– Не здесь? А где же?
– В больнице.
– Как – в больнице? – все еще не понимала Алена.
– Ну, так… Кардиограмма оказалась не очень. Врач – перестраховщик, сколько я ни сопротивлялся, отправил меня в госпиталь. На скорой, представляешь. Идиотизм какой-то. Ну, ничего, здесь нормальные врачи. Обещали какое-то обследование провести, а потом отпустят. Ты езжай на работу. Я как выйду, сразу позвоню.
– Конечно, я за тобой приеду. Буду ждать звонка.
– Все, больше не могу говорить. Пока.
Алена вернулась на работу. Там уже успела накопиться куча дел. И к лучшему – это позволило хоть немного отключиться от мыслей о Саше. В три зазвонил телефон и, взяв трубку, она опять услышала знакомый голос, но что-то сразу же насторожило ее. Пожалуй, какая-то новая интонация, а скорее, сквозившая в голосе неуверенность, столь несвойственная Саше.
– Малыш, ты только не волнуйся, пожалуйста.
– Что случилось?
– Ничего страшного… Но я остаюсь в больнице.
– Почему?
– Ну, им не понравилось что-то в сердце, говорят, артерии забиты…
– Надо лечить?
– Да, надо делать операцию.
– Как операцию? Когда?
– Сегодня, в пять часов, самое позднее, в шесть.
– Сегодня! Не может быть! Значит, это серьезно. Какая операция – на сердце?
– Да. По полной программе.
– На открытом сердце?
– Вроде бы… Но, говорят, будет оперировать их лучший хирург, так что все в порядке.
– А где ты сейчас? К тебе можно приехать?
– Нет, что ты! Меня уже начали готовить, какой-то гадости надавали, успокоительного. А я и не волнуюсь совершенно.
– А звонить можно?
– Нет, у меня сейчас мобильный заберут.
– А как же я узнаю?
– Ну, звони в центральную справочную, где-то после десяти. Они скажут, как прошла операция. Малыш, я больше не могу говорить, сестра пришла, еще что-то делать будет. Пока.
– Сашенька, я тебя целую, все будет хорошо, вот увидишь, я с тобой. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже…
Алене хотелось еще что-то сказать, ей казалось, она забыла самое главное, но в трубке уже звучали гудки. Голова вдруг как-то странно опустела, казалось, внутри нее – огромное, ничем не заполненное пространство. И там, как мотыльки, забравшиеся внутрь лампы, бились одни и те же мысли: «Сашу будут оперировать. Как же так! Это невозможно! Почему именно его? Что делать?» Она вскочила. Надо ехать. Туда, в больницу, она должна быть там. Может быть, еще удастся увидеть его…
Выглядела она, должно быть, ужасно, потому что начальник, взглянув на нее, сказал:
– Тебе нехорошо? Опять мигрень? Конечно, поезжай домой.
Последний год ее действительно часто мучили затяжные головные боли, от которых не спасали даже самые сильные лекарства.
Она неслась по улицам так, как никогда в жизни не гоняла. Слава богу, движение в это время еще было не слишком интенсивным, разъезд с работы – не раньше чем через час. До больницы вместо обычных сорока минут она доехала минут за двадцать. В голове по-прежнему была удивительная пустота. Добежала от парковки до здания больницы. Влетев в приемную, кинулась к справочному окошку и, судорожно хватая воздух ртом, спросила.
– Вы не подскажете, где находится Александр Смирнов? Его должны оперировать.
– А вы кем ему приходитесь?
– Знакомая, коллега, – соврать почему-то не хватило физических сил.
– А мы даем справки лишь родственникам.
– Как же так? Я приходила сюда раньше к друзьям.
– Вот после операции, когда он будет в обычной палате, – никаких проблем. Такие правила.
– А как мне узнать об операции?
– Звоните его родственникам.
С последним вопросом вышли остатки воздуха, а с ним и сил. Хотя, скорее всего, силы исчезли от пришедшего понимания безысходности ситуации. Алена почувствовала, что задыхается. Мужчина, сидевший за стойкой информации и до этого с безразличием отвечавший ей, посмотрев на нее, забеспокоился и предложил воды. Наверное, даже его, насмотревшегося здесь, в больнице, на всякое, поразило лицо Алены.
– Да что вы так переживаете? Все будет хорошо. Поправится ваш коллега – сказал он, сделав легкий акцент на слове «коллега».
А потом был самый длинный вечер в ее жизни. До девяти часов она еще дотянула более-менее нормально: готовила, кормила сына ужином, обсуждала что-то с ним, отвечала на чьи-то звонки. Наконец в девять Алена позвонила в госпиталь. Первый раз. А потом – через каждые полчаса. Самым тяжелым было заполнить промежутки между звонками. Читать она не могла. Буквы не складывались в слова, а если и складывались, мозг отказывался их понимать. Несколько минут она тупо смотрела на фразу: «У Елены Александровны было прекрасное настроение». Судорожно пыталась вспомнить значение слова «прекрасное». И не могла. Умом она понимала, что это значит, но не получалось вызвать в себе ощущение, которое раньше у нее возникло бы после прочтения такой фразы. «Прекрасное, прекрасная, прекрасные…». Что ты чувствуешь, когда вокруг все прекрасно? А когда она последний раз чувствовала себя прекрасно? Господи, да не так давно! Всего три дня назад. Они тогда целый вечер провели вместе. Удрали пораньше с работы, гуляли в парке, потом ужинали вместе. Теперь этот вечер казался чудесной сказкой. Повторится ли он когда-нибудь? Даже если операция пройдет хорошо…