– Как она о нем отзывается?
– Да как она может о нем отзываться? Для нее он просто необыкновенный – и красивый, и добрый, и талантливый! Боюсь, Стефания и вправду решила, что встретила идеального мужчину.
Дожив до солидного возраста, я поняла, как нелепо, более того, опасно заниматься поиском идеала. В молодости, как и большинство моих сверстниц, во главу угла при поиске мужчины своей мечты я ставила красивую наружность. Встретила. Красавца. Но оказалось, одной внешности для счастья мало. Я решила сосредоточить свое внимание на мужчинах интеллектуальных. После долгих поисков отыскала, наконец, чрезвычайно умного. Это был тихий ужас. Он мне шагу ступить не давал: все-то я не так делала, не то говорила. Критиковал без конца, постоянно пытался меня наставлять и поучать. В общем, его занудству не было предела, и моей выдержки хватило лишь на полгода такой жизни.
И вообще, что такое идеал? И есть ли универсальное представление, например, об идеальной внешности? Нет, даже в разные эпохи представления о красоте были различными. А уж про человеческие качества я и не говорю. Здесь все еще сложнее. Каждый ищет нужное именно ему и, вероятно, совершенно не нужное кому-то другому.
– Марчелла, а что ты искала в мужчине? – я решила прервать затянувшееся молчание.
– Любовь, уважение… – мечтательно ответила Марчелла.
– Ну, и как, нашла?
– Как же! Dannazione10! Любви – сколько хочешь, но только на словах. А на деле мой идеал сбежал, как только узнал, что я жду ребенка. Потом надеялась найти просто немного нежности и заботливости.
Далее опыт подруги напоминал мой: разочарование следовало за разочарованием. Мужчину нежного и заботливого она, как ни странно, нашла. Но вскоре выяснилось: точно так же он заботлив и нежен в отношении своей жены, существование которой он довольно долго и умело скрывал от Марчеллы. С тех пор, отбросив всякие иллюзии, она радовалась, если встречала симпатичного мужчину, свободного от обязательств, с которым можно было просто приятно провести время.
– Вот! Ты, наверное, меня осуждаешь за такой подход? – закончила рассказ подруга.
– С чего ты взяла? Вовсе нет!
Ответив так, я немного покривила душой. В молодости я действительно осуждала девушек, которые легко заводили романы. Потом стала им даже завидовать. Ведь таким девчонкам было достаточно симпатичной наружности или приятного характера, даже просто внимания к себе, чтобы полюбить. Если и не полюбить, то хотя бы просто закрутить необременительный романчик. И тогда я начала на себя злиться: тоже мне, привереда – подавай ей пятое, десятое… Наверное, гораздо правильнее ничего не ждать и ни на что не претендовать. Просто радоваться, если кто-то есть рядом.
– Ну и, естественно, надо, чтобы он был хорош в постели. А иначе – зачем он мне? – продолжала тем временем Марчелла.
«Как странно, – подумала я. – Мужчина, которого я по-настоящему любила, был не очень-то красив. И в постели он отнюдь не был сексуальным гигантом. Но именно он проявил себя в большей степени мужиком в жизни, чем те, которые были, как выразилась Марчелла, „хороши в постели“. Он единственный оказался способным на действие, на принятие решения, на поступок».
– А тебе не кажется, что стало больше мужчин, которые в постели проявляют чудеса, а в жизни полные импотенты, мало на что способные?
Мне было любопытно, что думает на сей счет подруга, явно имевшая более богатый опыт общения с представителями противоположного пола.
– И правда, настоящий мужик по нынешним временам большая редкость. Но ведь без них скучно. Тебя послушать, так они вообще не нужны. Так что ли?
– Именно так я и решила. И прекрасно себя чувствую. Мне вполне хватает интересных подруг вроде тебя, – улыбнулась я.
– А ты знаешь, – подхватила Марчелла, – Марк Твен, очень неглупый человек, говорил, что идеальная жизнь – это хорошие друзья и хорошие книги. Он, правда, добавлял еще что-то про спящую совесть…
– А я бы добавила – и хорошая музыка. Кстати, ты слушала вот этот диск Патрисии Каас? Там песня – как раз для нас!
Если бы я специально подбирала музыку для этого вечера, то вряд ли нашла бы что-то более подходящее. На этом диске была песня с очень символическим названием «Où sont les hommes?»11
Я очень люблю Патрисию Каас. Тоненькая, хрупкая женщина, излучающая в то же время удивительную силу. Наверное, отражением этой внутренней сути и является ее необычно звучный, немного даже мужской голос.
Вслушиваясь в слова песни, я удивлялась тому, насколько точно певица смогла озвучить наши с Марчеллой мысли. И не только наши. Но тысяч и тысяч других женщин, таких же, как мы. Отчаявшихся найти в мужчине то, что по сути и должно отличать его от нас. Мужество.
А сильный, чуть с хрипотцой голос вопрошал все более и более настойчиво: куда же исчезли настоящие мужчины?
Следующие несколько недель, встречаясь на работе с Марчеллой, я каждый раз выслушивала новые сообщения о том, как развиваются отношения Стефании и Вальтера. Молодые люди виделись чуть ли не каждый день и постоянно перезванивались. Марчелла рассказывала, что Стефания влюбилась не на шутку, забросила учебники и если не висит на телефоне, рассказывая очередной подружке, какой удивительный ее Вальтер, то лежит на диване и слушает записи классической музыки, которые приносит ее друг.
– Уж быстрее бы он кончил заниматься с ней музыкой и занялся бы любовью! – как-то заявила моя подруга. – А то моя девица скоро совсем растает от любви. Похудела страшно, вся одежда болтается.
– Неужели у них все еще период ухаживания? – удивилась я.
– И чего он тянет, не пойму. Если не нравится она ему, зачем встречается?
– А Стефания от тебя ничего не скрывает? Может, они уже давно спят, а ты все считаешь, что у них период ухаживаний затянулся?
– Да нет. Она знает, я в этом плане вполне современная мать. Ты, наверное, судишь об итальянках по старым книгам или фильмам, в которых нас изображают какими-то психопатками. Боже упаси, если девушка узнала, что такое секс до свадьбы! Она обесчещена! Сейчас такое если и встретишь, то где-то лишь в глухой провинции.
– И все-таки не каждая дочь стремится об этом матери докладывать…
– Ты права. Но у них точно ничего нет. Я на днях случайно услышала, как она подруге плакалась, что он, мол, ласков с ней, но не более того…
– Да, очень несовременно. Он и впрямь как будто из другой эпохи.
– Ты знаешь, очень мне неспокойно, боязно за Стефанию, уж чересчур сильно она в него влюбилась. Чует мое сердце, плохо все это кончится.
– Да ладно тебе, разохалась, на тебя не похоже. Я уверена, все образуется.
Но ничего не образовалось. Хуже того, все закончилось очень внезапно и самым неприятным образом. Вальтер исчез. Сказал Стефании, что едет навестить родных в Германии и вернется через несколько дней. И не вернулся. Позвонил несколько раз, а потом перестал. Когда Стефания, обеспокоенная его молчанием, сама набрала его номер, в ответ услышала: «Абонент недоступен». Выждав еще несколько дней, девушка позвонила по его рабочему телефону. Вежливый голос ответил: Вальтер здесь больше не работает. Стефания стала обзванивать общих друзей. И узнала, что с Вальтером все в порядке, просто он решил остаться на некоторое время в Германии. Почему? Что произошло? Никто не мог ничего объяснить толком…
Стефания довольно спокойно отнеслась к происшедшему. Во всяком случае, так показалось Марчелле, очень переживавшей за дочь. Стефания не устраивала истерик, не рыдала, она просто раз и навсегда отказалась обсуждать с матерью происшедшее и вообще говорить о Вальтере. Моя подруга постепенно успокоилась, решив, что дочь по молодости лет сможет быстро забыть свое увлечение. Но я понимала: отсутствие бурных сцен и слез еще ничего не означает. Порой такой вот уход в себя должен гораздо больше настораживать. Знала я об этом не понаслышке, а из очень печального опыта, пережитого со своей дочерью, также прошедшей испытание первой неудачной любовью. К сожалению, я оказалась права.
Стефания становилась все более замкнутой и молчаливой. Каждый вечер, вернувшись с работы, Марчелла заставала ее дома лежащей на кровати в темноте. Она забросила учебу, перестала ходить на занятия. Так продолжалось с месяц. Ничто не помогало: ни уговоры, ни разговоры по душам. Девушка вбила себе в голову: раз Вальтер вот так, ничего не объяснив, от нее сбежал, то, очевидно, она не достойна даже уважения. А уж о любви и говорить нечего. Никто и никогда не полюбит ее. Она ничего из себя не представляет. Ничтожество. И все тут. Марчелла обратилась к психиатру. Диагноз был однозначен: депрессия.
К счастью, Стефанию вывели из депрессии довольно быстро – за несколько месяцев. Она даже смогла продолжить учебу в колледже. Когда я приходила к ним по вечерам, мне навстречу выходила девушка, очень похожая на прежнюю Стефанию. Но было очевидно, что болезнь не прошла даром. Стефания повзрослела. Не так, правильно и постепенно, как полагается взрослеть, а очень резко и от этого неестественно. Исчезли прежняя непосредственность и открытость, а на их место пришли сдержанность, даже какая-то холодность.
Прошло чуть больше года. Моя швейцарская приятельница – Моника – пригласила меня на музыкальный вечер. Это было давней традицией семьи, начатой еще ее дедом. Один сын Моники играл на флейте, другой – на виолончели, а сама она была не только отличной пианисткой, но и обладательницей очень неплохого колоратурного сопрано. Я нередко бывала на домашних концертах, которые она устраивала в своем большом старинном доме, находившемся в Жанто – весьма аристократическом пригороде Женевы.
На сей раз вечер устраивался с размахом – внутри просторного двора, где я обычно парковалась, мест не оказалось. Пришлось оставить машину на площади около ресторана с гордым названием Chateau de Genthod. Когда я вошла в парадную гостиную, концерт уже начался. Каково же было мое удивление, когда среди участников квартета, помимо Моники и ее сыновей, я увидела… Вальтера. Весь концерт я размышляла, подойти к нему или нет? А потом решила – ни к чему. Он вряд ли даже вспомнит меня. Да и что я ему скажу? О чем спрошу?