Когда концерт окончился, гости и участники концерта были приглашены на чай в столовую. До начала чая я захотела взглянуть на последнее приобретение Сержа – мужа Моники, большого любителя живописи. Увидев, что я колеблюсь – мне казалось неудобным идти одной, – Моника решила вместе со мной пойти в кабинет мужа, где висела картина.
– Идем, покажу. Это картина какого-то старого голландского мастера.
Пройдя в самый дальний конец дома, Моника подошла к одной из дверей и сказала, открывая ее.
– Темная, мрачная. Не понимаю, за что было такие деньги платить. Да ты сама увидишь.
Она вошла в комнату, и я за ней. Но мне не удалось полюбоваться натюрмортом голландца. Зато мы застыли перед картиной совсем другого жанра. Прямо посреди кабинета стояла обнимающаяся пара. Даже со спины я сразу узнала Вальтера и, помню, еще успела подумать: «Интересно, кому же это так повезло?» В этот момент, видимо, услышав, что кто-то вошел в комнату, целующаяся пара разжала объятия, и я узнала – кому. Оказалось, старшему сыну Моники – Филиппу. Ничуть не смутившись, молодые люди весело переглянулись, взялись за руки и вышли из комнаты. Я взглянула на свою спутницу.
– А… ты не знала, – Монике явно было неловко. – Все случилось в прошлом году. В конце лета Филипп поехал на несколько месяцев на стажировку в Германию. Там он и познакомился с этим своим Вальтером. Филипп мне признался, что и раньше уже понимал… Ну, что его девушки не интересуют. А встреча с Вальтером все решила. Он заявил – это судьба…
– Надо же… – мне было очевидно, что Моника не слишком в восторге от случившегося.
– И хоть бы не афишировали так свои отношения, что ли… Когда Филипп вернулся, сначала скрывал, почему этот Вальтер к нам зачастил. Дуэт у них, видите ли – скрипка и флейта. Потом мне рассказал обо всем. А на днях поговорил с отцом. Серж с тех пор отказывается с ним разговаривать.
– Но это глупо, – не могла сдержаться я. – Это же не его вина. Это природа. Тут ничего не поделаешь.
– Ты попробуй это Сержу скажи, – грустно сказала Моника. – Он же из католической семьи, причем строгих правил, а ты знаешь, как их церковь до сих пор относится к таким вещам. Конечно, ситуация постепенно меняется, но мужа уже не переделать…
Возвращаясь домой, я размышляла над историей, героями которой стали Стефания, Вальтер, Филипп… Главное сразу позвонить Марчелле, все рассказать. Надеюсь, Стефания, узнав, что произошло, успокоится. Поймет, что проблема не в ней, а в Вальтере, в нашем Людвиге Женевском.
Эвридика и Орфей
…Я вкусила мгновенья…
– Ты уверена? Все же говорили, что отдел не будут трогать! – Татьяна не могла поверить тому, о чем сообщила Женя.
– Говорю тебе, точно! Не хотели, а теперь решили сокращать именно наш, рекламный. Оставят пару сотрудников готовить задания и контролировать качество, а делать все будут в России. Или еще где-нибудь. Аутсорсинг одолел, будь он неладен! Ты же знаешь, им давно предлагали всю рекламную продукцию делать не в Швейцарии. Это дешевле.
– А кого оставят?
– Вот этого я не знаю, – подруга вздохнула. – Кадровичка раскололась только насчет сокращения, а дальше насмерть стояла. Хотя, может, она еще и не знает. Ладно, не расстраивайся! Где наша не пропадала. Ну, пошлют еще куда-нибудь. Сигареты пока еще никто, слава богу, курить не перестал.
Женя повесила трубку, а Татьяна еще долго сидела, размышляя о том, что услышала от приятельницы. Она работала в Женеве, в штаб-квартире крупной транснациональной сигаретной компании. Ей повезло, она попала туда сразу после окончания факультета журналистики Московского университета. Проработала несколько лет в России. Потом был Нью-Йорк. Там она встретила Алексея, родилась дочка. Когда ребенку исполнилось пять лет, ее перебросили в Казахстан. Семейная жизнь на расстоянии, да еще на таком, быстро подошла к своему логическому завершению. Американцы называют семью, где муж и жена работают в разных городах или странах и видятся лишь наездами, commuting family. Термин возник тогда, когда Америка медленно начала вползать в кризис и семейной паре все труднее стало находить работу в одном городе.
Сохранить такую семью сложно, даже когда муж и жена видятся пару раз в месяц, по выходным. Они же с Алексеем виделись не чаще, чем раз в три-четыре месяца. Он работал в адвокатской конторе и редко мог вырваться в Казахстан. Ей с дочерью выбраться в США было еще сложнее. Да и билеты были дорогими. Расставанию способствовало, конечно, и то, что Алексей не слишком даже пытался скрывать свои бесконечные измены. Однажды, приехав в Нью-Йорк, она заставала его с новой подружкой, которую Алексей с неохотой выпроводил из дома на время приезда жены. После этого эпизода их семья плавно перешла в категорию, для описания которой уже имеется соответствующий термин в русском языке: разведенная.
Вскоре после развода Татьяну перевели в Женеву. Было это десять лет назад. Сначала она Швейцарию невзлюбила, после Казахстана жить здесь было сложнее и скучнее, но за эти годы приросла к ней и боялась даже представить, что надо опять перебираться на житье куда-то в другое место. Да и дочь выросла здесь, и для нее именно Швейцария стала родиной. Однако устроиться в ее возрасте в чужой стране дело не просто сложное, а почти невероятное. Скорее всего, придется возвращаться в Россию.
Первым импульсом Татьяны было отменить отпуск, начинавшийся через неделю. Надо экономить деньги. «Все, завтра позвоню в гостиницу и отменю бронирование. А билеты пристрою кому-то», – решила она, ложась спать. Но на следующее утро, проснувшись уже не в таком мрачном настроении и выглянув в окно, где во всю силу радовалось само и радовало всех июльское солнце, передумала. «Выберусь ли еще в горы? К тому же на фестиваль. Вряд ли. Нет, надо ехать». Всю неделю она корила себя за очень «логичное решение», но никакие укоры совести не помогли. В пятницу вечером, сложив чемодан, Татьяна отправилась в Вербье.
На радость меломанам фестивали музыки плодились в Швейцарии, как грибы в урожайный год. Но фестиваль в Вербье уже многие годы был одним из главных музыкальных событий. Татьяна открыла его для себя несколько лет назад. Открыв, полюбила и старалась выбираться хотя бы на заключительный гала-концерт, всегда отличавшийся высочайшим уровнем исполнителей. В этом году фестиваль отмечал двадцатилетие, поэтому проходил с особым размахом и обещал быть исключительно интересным. Татьяна решила отправиться туда на несколько дней.
Начала она подготовку к поездке заранее, за несколько месяцев, но все в этом году сразу же пошло наперекосяк. Из-за наплыва желающих попасть на юбилейный фестиваль недорогой отель, где она всегда останавливалась, был уже полностью забронирован. Ей пришлось заказать номер в отеле «Ванесса», цены в котором были отнюдь не демократичными.
Второй неприятный сюрприз ожидал ее при покупке билетов на концерты: хорошие места были уже разобраны. Обычно, сэкономив на отеле, она покупала приличные места. Стала это делать после гала-концерта несколько лет назад.
Тогда выступал один из лучших оперных певцов тех лет Роландо Виллазон. В Вербье основные концерты проходят в специально построенном помещении – зале Комбин. Сооружение выглядит солидным и прочным. Наверное, таковым и является, но звукоизоляции никакой. Когда идет сильный дождь, по крыше, в полном соответствии с метафорой, бьет барабанная дробь.
На этот раз началось с сильного дождя. Виллазон повел себя с большим юмором. Когда он понял, что его плохо слышно, сделал вид, будто в руках у него зонтик, и начал разгуливать по сцене. Но дождь не только не утихал, но перешел в настоящую грозу. Слышались раскаты грома, треск молний. Симфония, исполняемая разбушевавшейся природой, заглушала не только голос Виллазона, но и оркестр. Концерт прервали. Минут через сорок гроза соизволила удалиться в другие края, и концерт возобновили. Но дождь продолжался, и Татьяне, сидевшей далеко, слышно было очень плохо. С тех пор она и решила: гостиница – это не так важно, все равно там лишь ночь проводишь, а вот билеты, коль скоро ты едешь на фестиваль, нужно покупать хорошие. Но на сей раз выбирать не приходилось и она купила то, что еще осталось.
Весны в этом году не было вообще. Май, июнь и почти весь июль были не по-летнему прохладными, но неожиданно в день ее отъезда резко потеплело. Даже в Вербье ртутный столбик с гордостью демонстрировал не столь частые для этих мест двадцать восемь градусов. Вот тут она и оценила свой отель, в котором к услугам постояльцев имелся бассейн. Погуляв в горах, она еще успела немного поплавать.
Наступил вечер. Пора было собираться на концерт, который начинался в семь часов. В Вербье публика одевается на концерты по-разному. Кто-то приходит в вечерних туалетах, а кто-то одевается попроще. Но большинство все-таки принаряжается. Не то что в концертном зале Женевы Виктория-холл, где можно увидеть людей, одетых так, будто они только что спустились с прогулки в горах. Здесь, в Вербье, где по утрам на эти прогулки многие действительно отправляются, такого себе не позволяют. Во всяком случае, завсегдатаи фестиваля. Блюдут традиции, заложенные его основателем, который в первые годы являлся на концерты исключительно в белом смокинге. Этого высокого блондина с правильными чертами лица – прямо голливудский герой – женщины провожали восхищенными взглядами. Долгие годы любимой темой для разговоров старожилов Вербье была странная семейная пара: этот красавец-викинг и его жена афроамериканка. Да, она певица, и очень хорошая. Но внешность… И очередной обсуждавший в недоумении пожимал плечами. Тема была закрыта после развода супругов.
У Татьяны было с собой вечернее платье, но она выбрала его в расчете на холодную погоду. А сегодня в Вербье даже вечер был очень теплым. «Ну что же, придется попотеть, – вздохнула она. – Не покупать же еще и новый туалет!» Этого ее бюджет явно не выдержал бы. Тем более что цены в магазинах этой горной деревушки были совсем не деревенскими.