– У тебя дома? Ты хочешь все-таки, чтобы я снял квартиру? – я даже не понял сначала, что она имеет в виду.
– Нет, совсем.
– Это еще почему?
– А ты что, не понимаешь?
– Нет, по-моему, все у нас здорово.
– Слишком…
– Что значит – слишком?
– То и значит. Слишком все хорошо, и потом будет также чересчур больно.
– С чего это вдруг тебя сегодня на трагизм потянуло? – я просто не знал, как реагировать на такие странные речи.
– Да не сегодня, а последнее время мне все яснее становится, что зря мы во все это ввязались.
– Господи, ну что ты такое говоришь: «ввязались»? Как будто в какую-то дурную историю или авантюру.
– Да лучше бы в авантюру. А то, что между нами происходит, это, к сожалению, очень серьезно. Странно, что тебе это еще не ясно. А раз серьезно, то и страдать потом придется по-настоящему, всерьез. Давай прекратим все это, пока мы еще не слишком привыкли друг к другу. Сейчас легче порвать. А будет все сложнее и сложнее. И чем дольше мы будем вместе, тем сильнее потом будем страдать, когда расстанемся.
Еле-еле удалось ее успокоить и сменить тему разговора. Почему женщинам непременно нужно все портить своими рассуждениями? И зачем сразу впадать в трагизм? Сейчас так все здорово. Я за долгие годы впервые наконец живу, дышу полной грудью. Иногда ловлю себя на том, что иду по улице и улыбаюсь. Недавно две девушки проходили мимо, посмотрели на меня и как засмеются. Наверное, действительно странное зрелище, когда такой вот бурундук, вроде меня, идет и непонятно чему улыбается. Вера действительно делает меня счастливым. А если это так, то в одном она права: это, конечно, не адюльтер, а что-то гораздо более серьезное.
15 февраля
Счастье опасно. Человек либо глупеет, либо впадает в детство. Как еще можно объяснить то, что я сделал, например, сегодня. Проснувшись утром, послал Вере по мобильнику послание следующего содержания:
«С добрым утром, дорогая!
Глазки открывай!
Чтобы день твой был хорошим,
Солнышко встречай.
Потянись в кроватке сладко,
Мило улыбнись
И меня не забывая,
Поскорей проснись!»
18 февраля
Вера в чем-то женщина до мозга костей, но далеко не во всем. Вот, например, магазины терпеть не может. Для нее это – просто испытание. Не то что моя жена. Для той магазины – это лучший отдых и развлечение. Мало ей будней, так она по субботам меня заставляет с ней в магазин отправляться. Говорит, что тяжело ей самой сумки таскать. Да разве нам нужно так много продуктов, для двоих-то? Думаю, что для нее – это просто ритуал. Субботний выход с мужем в магазин.
20 февраля
В наших отношениях с Верой появился какой-то совершенно ненужный надрыв. А все она. Один день весела, обворожительно смеется, дурачится, как девчонка. Тогда все легко и просто. А бывает, едва завидев ее, я понимаю, что сегодня мне в очередной раз предстоит выдержать психическую атаку. Она максималистка. Мы и так каждый день видимся. Порой по два, по три раза. Иногда я приезжаю к ней завтракать, когда ей не надо бежать с утра на работу. Несколько раз в неделю вместе обедаем в каком-нибудь ресторанчике. Ну, и каждый вечер практически вместе. Даже по субботам и воскресеньям мне удается выбраться из дома под разными предлогами.
Но нет, ей этого мало. Хочет заполучить меня в свою безраздельную собственность. Так сегодня и сказала. Я все больше убеждаюсь, что она не только открытый, но и прямолинейный человек. И если открытость ее меня трогает, то прямолинейность, да еще в совокупности с максимализмом, раздражает. На днях заявила, что муж приезжает на неделю и она собирается все ему рассказать. Начала уговаривать меня сделать то же самое. Еле отговорил и успокоил. Да у меня и в мыслях до сих пор не было что-то менять в своей жизни, к тому же таким радикальным образом.
8 марта
Дурацкий женский праздник. Всегда терпеть его не мог. Жуткое ханжество. Муж с трудом выносит жену. Целый год с ней скандалит, а в этот день бежит сломя голову за подарком, на худой конец – за цветами, и лицемерно изображает любовь и преданность. Никогда ничего не дарил ни жене, ни знакомым женщинам в этот день. Принципиально. А тут что-то на меня нашло: купил корзинку цветов и стал названивать Вере. Хотя мы с ней договорились, что пока ее муж в Москве, видеться не будем. Она настояла. Я и не ожидал, что мне будет так сложно ее не видеть. Всю неделю места себе не находил. Мобильный просто возненавидел. Только и делал, что смотрел: не пришло ли послание, не было ли звонка, вдруг из-за шума на улице не услышал. Осталось всего два дня потерпеть, а мне невмоготу.
Кто-то назвал любовь болезнью. Я никогда не мог понять этого сравнения. А теперь понял. Когда я не вижу Веру, или хотя бы не слышу ее голоса, мне не просто грустно. Мне кажется, что я болен. Состояние – нечто среднее между депрессией и гриппом. И только встретившись с ней или хотя бы поговорив по телефону, чувствую себя лучше. Она становится единственной панацеей от возникающей немощи. Эта удивительная болезнь, уникальная. И причина заболевания, и лекарство от него – одно и то же.
Дозвонился. Уговорил ее выпить вместе кофе. Но ничего хорошего из этого свидания не получилось. Она была какая-то искусственно-холодная, чужая. Едва разговаривала. Цветы еле упросил взять. Что же это такое?
15 марта
Встреча после отъезда Вериного мужа была сумасшедшей. Как будто мы год не виделись. Я знал, конечно, что очень соскучился, но когда почувствовал снова запах ее кожи, прикосновение ее губ на своей щеке и обнял… Никогда в жизни ничего подобного ни с одной женщиной не испытывал. А если это любовь? Кажется был такой фильм советских времен.
16 марта
С Верой не расслабишься. Меня поджидал неприятный сюрприз. Уже с утра она не отвечала на мои звонки. Пришел к себе в офис, открыл компьютер, а там письмо от Веры.
«Бывают дни, когда происходит столько, сколько не случается и за год. Такой день был сегодня. В смысле эмоций, откровений и… прозрений. Прекрасный день, который мы провели вместе. И это было такое счастье… А потом ты задал вопрос: почему люди не ценят то, что имеют? Я, если ты помнишь, ответила: потому что если это настоящее, то ты уже не хочешь, а вернее, не можешь довольствоваться урывками этого счастья. Чем лучше, тем труднее, когда этого нет. Когда ты ушел, я долго думала. Как ты уже знаешь, водится за мной, к сожалению, этот грех – надо мне во всем разобраться, все проанализировать. И на сей раз я поняла: у нас несовпадение циклов. Мне уже все ясно. Я знаю, чего я хочу. А ты еще нет. И еще я поняла, что если все так и будет продолжаться, я стану выглядеть все менее и менее достойно, как это было сегодня вечером. Начну на тебя давить, уговаривать. А это унизительно. И этого я больше всего не хочу. Никогда в жизни ни перед кем не унижалась.
Пока у меня еще есть силы, я должна сделать все, чтобы эта ситуация не выродилась в нечто трагикомическое, а вернее, мелодраматическое. Мужчина, разрывающийся между любовью и долгом. Это так банально и печально, а в нашем возрасте еще и смешно. Мне не хочется, чтобы ты мучился. Да и мне страдания ни к чему, я по натуре человек жизнелюбивый. А последнее время только тем и занимаюсь, что мучаюсь с небольшими перерывами на время наших свиданий.
Давай закончим нашу прекрасную историю любви на высокой мажорной ноте. Тем более, что мы провели вместе почти три чудесных месяца. Три месяца счастья. А прекрасных минут, часов, дней… У кого-то и за всю жизнь столько не наберется! Целую тебя столько раз, сколько я поцеловала за все эти месяцы. Надеюсь, этого хватит, чтобы ты вспоминал обо мне с теплотой и чуть-чуть с любовью».
Что я почувствовал, когда прочитал письмо? Даже не пойму. Скорее, недоумение. Ну почему женщины, даже лучшие из них, все должны усложнять? Я провожу с ней больше времени, чем в семье. А ей этого, видите ли, мало. И что, я должен теперь бросить жену? Но это невозможно! Она же ни в чем не виновата. Это жестоко, в конце концов, она же совершенно не способна жить самостоятельно. У нее ни работы, ни детей, ни любимого занятия – ничего. Жена просто погибнет без меня. Неужели нельзя обойтись без жестокости?
20 марта
Несколько дней Вера избегала меня и не отвечала на звонки. А в четверг от тоски и от того, что просто не знал, куда себя девать, я пошел на одну дурацкую презентацию. Она почему-то тоже оказалась там. Стоило мне увидеть ее, как я уже не мог понять, как терпел ее отсутствие все эти дни. Она потом призналась, что испытала то же самое. В результате с этой тусовки мы ушли и поехали к ней. Мне казалось, острее, чем раньше, нашу близость уже невозможно чувствовать. Оказывается, возможно. Появился какой-то надрыв. Не было двух отдельных людей, а было одно нераздельное целое, какой-то сиамский близнец, два сросшихся человека, которым невозможно разделиться.
Интересно, а настоящие сиамские близнецы воспринимают свое слияние друг с другом как нечто противоестественное, как это видится людям со стороны? Я думаю, им это кажется чем-то совершенно органичным. Поэтому так часты случаи смерти близнецов после разделения, а вовсе не из-за каких-то физиологических проблем. Они просто психологически не могут быть отдельно друг от друга. Для них норма – в единстве друг с другом. Да и что такое норма? Кто такие нормальные люди и есть ли они вообще? Но то, что мы с ней оба не совсем нормальные – это точно. Хотя я никогда не подозревал, что способен потерять голову.
20 мая
Эти два месяца были какими-то ненормальными. Мне пришлось уехать на неделю в командировку. Книжная ярмарка во Франкфурте. Там у меня были важные встречи с немецкими партнерами. Нельзя было отменить. Вел себя как мальчишка. Уходил с переговоров, чтобы позвонить Вере. Если не удавалось дозвониться, то не мог ни на чем сосредоточиться. Смотрел на бумаги и ни фига не видел. Когда я не вижу ее, то мне нужно хотя бы слышать ее голос.