будете истреблять там дэвов, как извивающихся змей и крадущихся волков, чтобы они не смешивали свое нечестивое семя с семенем праведников.
И сошли шестнадцать мужей с женами и собаками той же тропой, какой их вел Заратуштра. Перед тем же, как разойтись по своим шестнадцати тропам, они оглянулись, но Заратуштры не увидели. Он слился с горами и снегами лучшей из стран.
Золотой телец
Моисей сбегал с горы, и скрижали на его плечах казались крыльями, и если бы кто-нибудь снизу смотрел на него, бегущего, то мог его принять за вестника Божьего. Но у шатров, напоминающих сосцы какого-то зверя, не видно было ни одной человеческой фигуры. И в мозгу Моисея шевельнулась страшная мысль: «А не воспользовались ли сыны Израиля моим сорокадневным отсутствием, чтобы вернуться в Египет? Ведь они роптали и раньше, вопрошая «Есть ли Господь среди нас?» и подступая ко мне с кулаками, орали, брызжа слюной: «Зачем ты вывел нас из Египта? Зачем хочешь уморить жаждою и нас, и детей наших, и скот наш?»
Но вот до слуха Моисея донеслись какие-то звуки. Нет, это не была божественная музыка, которая наполняла его существо в те дни, когда обдумывал законы, по которым должен жить его народ. Это были грубые удары, под которые в Фивах и Мемфисе плясали египетские и эфиопские грешницы, прельщая мужей своей плотью. Но, как бы то ни было, народ не ушел, и сердце Моисея успокаивалось, и он уже обдумывал слова, с которыми обратится к сынам Израиля, ибо он впервые почувствовал, что оставил на горе свое косноязычие и в общении с Богом обрел плавную речь.
Пляски вокруг золотого тельца. Художник Никола Пуссен. 1633–1637 гг.
Звуки доносились из лощины за станом, куда, видимо, удалился народ, вместо того чтобы ждать его у шатров. Переложив скрижали на другое плечо, он шел, впервые ощутив тяжесть, и ступни его увязали в песке.
Все громче и громче звучали удары, перемежавшиеся выкриками. Но вот за скалой стала видна лощина и весь его народ, обращенный к нему спинами. Что заставило людей образовать круг, совершать странные телодвижения, колотить руками по бычьей коже, высоко подкидывать ноги? Подойдя еще ближе, Моисей увидел в центре круга бычка, сияющего, как тысяча солнц. В его задранной вверх мордочке было что-то трогательное и уморительное, но Моисею показалось, что гнусная тварь издевается над ним и над его Богом, заповедавшим не поклоняться идолам и не сотворять их. Не помня себя от ярости, Моисей кинулся к бычку, оттолкнув стоявшего возле жертвенника брата Аарона, и ударом ноги низверг идолище на землю.
Не ощущая в пальцах ноги боли, он рванулся к воину, стоявшему среди участников игрища, выхватил из его ножен меч и наотмашь полоснул им идолопоклонника, продолжавшего колотить по коже. Тот упал с окровавленной головой. Другие, поняв грозящую им опасность, пустились наутек, бросая жертвенные приношения. Но Моисей догонял их и разил, не разбирая, кто это – старец или ребенок.
Весь в крови, Моисей вернулся к месту, где он оставил скрижали с законами, и, подняв их над головой, опустил на камень. Плита разлетелась на мелкие осколки. И схватил Моисей тельца, которого сотворили отступники при молчаливом потворстве Аарона, и сжег идола в огне жертвенника, стер его в прах и рассыпал этот прах по воде. Три дня эту воду пили забывшие завет с Богом.
И только тогда, обессилев, упал Моисей на землю и зарылся лицом в песок.
Потом он вскинул голову и, ощущая скрипение песчинок в зубах, завопил:
– Прости меня, Боже, за двойной грех. Я разбил скрижали с твоими законами и убил во гневе братьев моих. Ты покарал Каина, покарай и меня.
Пустыня молчала, казалось бы потрясенная ужасом греха Моисеева. Молчало и небо.
– Покажи мне твое лицо, о Боже! – неистовствовал Моисей, ударяя себя в грудь кулаками.
Очнувшись, он увидел медленно ползущую по небу на север грозовую тучу, и он понял, что Бог не показал и никогда не покажет ему своего лица, но эта туча – спина Господня, и он пошел за нею и повел сынов Израиля в страну обетованную.
Легенда о Будде
Во второй половине VI – начале V в. до н. э. в Северной Индии жил Гаутама Будда, основатель одной из широко распространенных и в наши дни религий – буддизма. В позднейших легендах о жизни Будды немало вымыслов и преувеличений, но они в поэтической форме объясняют сущность учения и причины его успеха.
У подножия седых Гималаев раскинулась страна Кошала. Испокон веков ее занимали сакья, считавшие себя внуками Солнца. У царя этого племени родился первенец, которому дали имя Гаутама. На седьмой день после рождения сына умерла его мать.
«Отец решил посвятить свою жизнь сыну. Он приказал огородить дом высокой стеной, чтобы ничто не могло смутить юную душу. В ворота пропускали только красивых и хорошо одетых людей. Прожив двадцать девять лет, став мужем и отцом, Гаутама ни разу не выходил за ворота и наивно полагал, что всюду живут так же беззаботно, как он.
Он бы и дольше пребывал в этом счастливом неведении, если бы от стены не отвалилось несколько камней. Гуляя по саду в сопровождении верного слуги, Гаутама обнаружил отверстие и выглянул в него. Его взору предстала каменистая дорога и бредущий по ней человек. Спина его была согнута, словно он нес какую-то невидимую тяжесть.
– Кто это? – спросил Гаутама у своего спутника.
– Старец, – отвечал слуга.
– Почему он согнулся?
– От долгих лет, – ответил слуга.
– Значит, и я буду таким, – задумчиво промолвил Гаутама.
Его прекрасный лоб впервые прорезала морщина. Слуга промолчал, вспомнив, что ему было приказано не говорить ни о чем, что могло бы огорчить царевича. С того дня словно какая-то сила тянула Гаутаму к месту, откуда открывался неведомый мир.
Как-то он увидел странное зрелище. Четверо несли на плечах носилки, в которых недвижимо лежал бледный человек. Сзади шло несколько десятков мужчин и женщин. Слышался плач.
– Что делают эти люди? – спросил Гаутама слугу.
– Они несут мертвого, – отвечал слуга.
– И я умру? – спросил Гаутама.
Слуга молча отступил, вспомнив о приказе царя. Никто не заметил первой горькой складки у рта царевича.
Вечером того же дня, отослав слугу, Гаутама сам подошел к стене. Он увидел, что по дороге идет человек и звенит колокольчиком.
– Подойди сюда! – крикнул Гаутама.
Человек сделал несколько шагов и остановился. И тогда царевич увидел, что лицо незнакомца сморщено, как кожура печеного яблока, а грудь в язвах и струпьях.
– Кто ты? – спросил Гаутама.
– Разве не слышишь, я прокаженный.
– И ты зовешь людей на помощь?
Из уст прокаженного послышался звук, напоминающий бульканье кипящей воды. Это был смех.
– Нет! Я звоню, чтобы они разбегались. Много лет я не слышал человеческого голоса.
Гаутама был пронзен состраданием. Из глаз его хлынули слезы. В них расплылись очертания стены, отделявшей его от людей. Мир, полный горестей, звал к себе. И царевич шел, повинуясь этому зову.
С тех пор во многих городах и селениях Индии видели удивительного странника. Судя по остаткам дорогой одежды, он происходил из богатой семьи. Но его не привлекали дома, откуда доносились музыка и веселый смех. Он появлялся в хижинах бедняков, где слышались плач и стоны. Став добровольным помощником лекаря, он поил больных, обмывал раны. Для слепых он был поводырем. Юноша стоял у шалаша чандала[361], питающегося одними отбросами из разбитой посуды, и на его лице не было отвращения.
Однажды Гаутама, прося подаяние, пришел в главный город страны магадхов. Царь увидел его с террасы дворца.
– Взгляните! – воскликнул царь, показывая на юношу приближенным. – Он держится прямо. Чело его прекрасно. Нет, не низкого он рода! Эй, слуги! Приведите его ко мне!
Пока слуги выбежали за ворота, незнакомец исчез. Царь обещал вознаградить каждого, кто укажет, где живет юноша царственного вида в нищенских отрепьях.
Прошло немало времени, пока одному из царских пастухов удалось удовлетворить любопытство владыки.
Склонясь перед троном, пастух сказал:
– О великий царь! Юноша, которого ты ищешь, – отшельник. Он живет в горах, в жалкой хижине.
Услышав эти слова, царь приказал запрячь коней и отправился в горы. Когда дорога кончилась, он сошел с колесницы и двинулся к хижине пешком.
Переступив порог хижины, царь приветствовал отшельника и обратился к нему со следующей речью:
– Я увидел тебя, когда ты проходил мимо моего дворца. Твоя красота достойна лучшей доли. Брось эту хижину и переходи в мои покои. Но сначала скажи, откуда ты родом.
– Я из славного племени сакья, рожден в царском доме и покинул его, чтобы узнать, как живется людям. Нет лучшей доли, чем та, что я выбрал.
И ушел царь, поняв, что отшельник тверд в своем решении. А Гаутама вновь пустился в странствия, чтобы познать людские горести. И когда его душа переполнилась ими через край, он отыскал в горах дерево, защищающее от палящих лучей, и ходил вокруг него. Прохожий мог бы подумать: «Этот человек охраняет зарытый под деревом клад». Но мудрец оберегал свою мысль, как еще не окрепшую молодую веточку на древе жизни.
Искушение Будды воинством Мары. Рельеф ступы в Санчи, Индия. III в. до н. э.
Семь дней росла мысль, охраняемая неусыпным стражем, пока не стала истиной. Мудрец прошептал ее пересохшими губами: «Человек – этот сосуд страданий. Страдание неизбежно. От него надо избавиться. Единственный путь к спасению – в искоренении желаний».
А потом он впал в глубокий сон. И явился к нему во сне враг истины Мара. Искушая мудреца, он воздвиг благоуханный сад.
– Отрекись! – вещал сладкоречивый волшебник. – Разве эти деревья и цветы не лучшее, чем обладает человек?
– Нет, – отвечал мудрец. – Из цветов можно сплести много благоуханных венков, но они высохнут и опадут. Добрые дела – это венки, украшающие нас вечно. Аромат лотоса и жасмина распространяется по ветру. Добродетель проникает во все места, и нет аромата, который был бы ей равен.