На следующее утро я вылетел в Гонолулу, а оттуда в Нью-Йорк. В Нью-Йорке мне пришлось прождать целые сутки самолета в Москву, и двадцать четыре часа я думал о Миоме. Мне было его искренне жаль.
Уже в Москве, сидя в такси, я с любопытством разглядывал столицу, ничуть не изменившуюся за все это время.
Такси выехало за город и устремилось к Подольску. Через тридцать минут я поднялся по лестнице и позвонил в квартиру Миомы. Дверь никто не открывал, и я в страхе подумал, что Соломея мертва. Я толкнул дверь, она оказалась не заперта и со скрипом открылась.
Соломея, так же как и многие прошлые годы, сидела в своем кресле и смотрела слепыми глазами в окно, как будто я только вчера оставил ее. Седые, до пола, волосы разметались по комнате, и казалось, что старуха превратилась в мумию. Рядом с креслом стоял чемодан.
– Ты опоздал на сутки, – неожиданно проговорила старуха.
– Не было самолетов, – ответил я.
– Когда мы летим?
– Наш самолет через четыре часа. Такси ждет внизу.
– Царство… Царство… – прошептала старуха и тяжело поднялась из кресла.
Мы приехали в аэропорт, прошли через таможню и уже скоро пересекли воздушную границу СССР.
Всю дорогу Соломея молчала. Ее с любопытством рассматривал весь самолет. Наверняка многие думали, что вот она, представительница матриархального, всего того, что есть на этой земле, а потому, проходя мимо нее по своим надобностям, пассажиры почтительно наклоняли пред ней головы.
Через сутки маленький самолет опустился на посадочную полосу острова, и я помог Соломее спуститься на землю. Нас ждала машина, и адвокат почтительно открыл перед старухой дверь.
Входя в построенный Миомой дом, Соломея спросила:
– Где тронный зал?
– На втором этаже, – ответил адвокат.
– Соберите всех! – приказала старуха и, оттолкнув мою руку, сама поднялась по лестнице.
Не оглядываясь, она прошла по ковровой дорожке и уселась на трон красного дерева.
Девяностолетняя слепая старуха наконец обрела то, чего ждала всю жизнь. Она уверенно уселась на трон, как будто всю жизнь в мечтах примеряла свое чудовищно большое тело к его седалищу. Соломея вытянула вперед руки и вновь проговорила:
– Царство!..
Через несколько минут в тронном зале появились остальные граждане Миомии. Они с любопытством рассматривали старуху, а я развернул предсмертное письмо Миомы и прочитал конец его вслух:
«Я, Миома, первый президент Миомии, добровольно отказываюсь от власти и передаю ее своей матери, Соломее. Отныне и до смерти она будет править страной, одна-единственная в своих полномочиях, единственная, кто вправе решать судьбу трона после своей смерти».
Я оглядел присутствующих, скептически слушающих предсмертные распоряжения Миомы. Лишь одна Гуасье почти подобострастно смотрела на Соломею, и в глазах ее был восторг.
Я закончил читать, и старуха, взмахнув рукой, проговорила:
– Теперь ступайте…
Присутствующие медленно выходили из зала, а кубинец-эмигрант бубнил себе под нос:
– Вот еще… Будет тут мною командовать какая-то старуха…
– Ты останься! – приказала старуха Гуасье. – Подойди сюда.
Девочка подошла к трону и уселась возле ног Соломеи.
– Как тебя звать? – спросила старуха.
– Гуасье.
– Странное имя. С этой минуты будешь зваться Суламифью. После моей смерти сядешь на этот трон.
Девочка улыбнулась и прильнула черной мордашкой к ногам старухи.
Я вернулся к себе в дом и стал собирать вещи. Затем вынес чемодан наружу, поставил его в сторонку и развел костер. Я сжигал остатки рыбы и мысленно прощался со своей фермой. В кармане у меня лежал американский паспорт, я был уверен, что со своей квалификацией летчика-истребителя наверняка найду где-нибудь место. Стану работать в сельскохозяйственной авиации. Приятно летать над полями и забрасывать их удобрениями.
Я погрузил чемодан в вертолет, запустил двигатели и на прощание помахал рукой юноше физику. В ответ он кивнул мне головой, и вертолет оторвался от земли.
Я летел над водой и немного грустил. Так всегда бывает, когда человек переезжает на другое место.
…Министр обороны США отдал приказ, три современных бомбардировщика с полным боекомплектом взлетели и взяли курс на расположенный в районе Гонолулу остров.
Пьесы
Река на асфальте Пьеса без антракта
Не знаю, что говорить о своих пьесах, а особенно о том месте, какое они занимают в творческой судьбе. Да и вряд ли это нужно. Сказать можно лишь одно: есть пьесы любимые - написанные на "едином" дыхании; есть трудовые когда "единое" дыхание прерывается и начинается просто тяжелая работа; а есть пьесы вымученные, когда с самого начала приходится полагаться на свой профессионализм. И как ни странно, последние зачастую бывают значительнее...
Пьеса "Река на асфальте" принадлежит именно ко второй категории - к сплаву юношеского вдохновения и первой попытки работать профессионально... С тех пор написано пять пьес. ощущения работы над этой пьесой почти забыты, да и не очень хочется к ним возвращаться. Говорят, возвращаться плохая примета...
Ричард.
Канифоль.
Большая квартира без перегородок, разделяющих комнаты. Даже ванная и туалет не имеют стен. Квартира оклеена белыми обоями, и вообще она вся белая. На полу тяжелый белый ковер с длинным ворсом. Кровать накрыта белым покрывалом. Стулья, стол, холодильник, телефон, шкафы. и прочее - все белого цвета. Только на стенах выделяются абстрактные картины. Они многоцветны. Возле окна стоит, обняв плечи, Ричард. Он долго смотрит в какую-то точку, потом, будто внезапно очнувшись, подходит к столику, на котором стоит магнитофон, включает его, садится в кресло, надев наушники. Слышится какой-то невнятный голос. Ричард сидит, сведя колени. Все его тело напряжено, он весь сконцентрировался на голосе. Звенит звонок. Ричард его не слышит, у него закрыты глаза. Звонок повторяется. Ричард снимает наушники и прислушивается. Звонок звенит в третий раз. Ричард, вскакивает, бросает наушники на кресло, выключает магнитофон, быстро идет и открывает дверь. На пороге стоит Канифоль. Она в Ярко-красном вычурном платье с крупными бусами на обнаженной шее.
Канифоль (улыбаясь). Привет...
Ричард. Ты?!
Канифоль. Я...
Ричард. Привет... Тебя не узнать в платье.
Канифоль (тяжело вздыхая). Ну ты даешь! Вчера только познакомились, а он не узнает... (Заглядывает в комнату через плечо Ричарда.) Мы так и будем здесь торчать? Пригласил женщину и держит ее на пороге...
Ричард. Прошу прощения... Проходи, пожалуйста. (Отступает в сторону.)
Канифоль проходит в комнату, останавливается и оглядывается вокруг. На ее лице появляется растерянная улыбка.
(Подходит к ней.) Давит?
Канифоль. А?
Ричард. На всех, кто сюда приходит в первый раз, квартира давит.
Канифоль. Класс... Потрясно... (Зачарованно оглядывает квартиру, потом делает два шага и наступает на ковер.)
Ричард садится в кресло и наблюдает за ней.
Вот это ковер!.. (Садится, гладит ворс.} До самых щиколоток... Если у меня когда-нибудь будет своя квартира, то первым делом я куплю ковер, точно такой же, только красный!.. Какой мягкий... Моя страсть ковры...
Ричард. Как ты сюда прошла?
Канифоль (не переставая гладить ковер.) Что?
Ричард. Там же консьержка, тетя Даша...
Канифоль. А, эта крашеная ведьма.
Ричард. Почему - ведьма?
Канифоль. Она там, кажется, в обморок свалилась.
Ричард. Как это?
Канифоль. Она меня не пускала, ну я ей сказала пару теплых...
Ричард (вскакивая). Ты что?!
Канифоль. А что?.. У нее, знаешь, так смешно щека задергалась!
Ричард начинает быстро ходить по комнате.
Ты чего так засуетился-то? Очухается...
Ричард (останавливаясь). Подожди меня здесь, слышишь, подожди!
Канифоль. Ну хорошо, хорошо...
Ричард. Только никуда не уходи!
Канифоль. Я и не собираюсь... Я только что пришла.
Ричард выходит. Канифоль встает, рассматривает картины, потом открывает холодильник, что-то вытаскивает из него, нюхает, ставит обратно, подходит к зеркалу, берет расческу, -начинает причесываться. Возвращается Ричард. Канифоль видит его в отражении.
Ничего, что я твою расческу взяла?
Ричард. Это не моя.
Канифоль. А чья?
Ричард. Мамина.
Канифоль. А где она?
Ричард. Не знаю.
Канифоль. На работе?
Ричард. Пришлось ей пять рублей дать, а то она в милицию уже хотела заявить.
Канифоль. Это кому?
Ричард. Консьержке.
Канифоль (оборачиваясь). Ты что - дурак?!
Ричард. Почему?
Канифоль. Ты дал этой тетке пятерку?.. Да ты знаешь, как можно кутнуть на пятерку!.. (Идет к двери.) Да пусть заявляет куда хочет.
Ричард. Ты куда?
Канифоль. Я ей сейчас такое устрою, что она мне еще свою пятерку приплатит.
Ричард (хватая ее за руку). Подожди!
Канифоль. Ты чего хватаешься?
Ричард. Бог с ней, с пятеркой...
Пауза.
Канифоль. Как хочешь... Ты ненормальный... Швыряется деньгами... Твоя мама блондинка? Ричард. Откуда ты знаешь?
Канифоль. Волос белый с расчески сняла. А ты шатен - наверное, у тебя папа темненький?
Ричард. Мы же договорились, что ты сначала позвонишь.
Канифоль. Я сегодня техникум прогуливаю. Мимо твоего дома проходила...
Ричард. Надо было позвонить, я бы тебя встретил.
Канифоль. Какая разница?
Ричард. Скандала бы не было...
Канифоль. Скажи, вот я, например, хочу в туалет, а ни дверей, ни стен нет, что делать?
Ричард. Это отец все перегородки в квартире сломал. Раньше это была обыкновенная трехкомнатная квартира...
Канифоль. Я понимаю, мне даже нравится так, но если нужно в туалет, а ты со всех сторон просматриваешься, как в поле, то что?..
Ричард (смущенно). Есть ширма... Сейчас я ее поставлю и...