Но даже много лет спустя Бороданков не в обиде на мальчика. Да, он причинил новые страдания. Но именно маленький кавказец спас его от гибели.
Накормив Бороданкова, мальчик выбежал на дорогу. Шли грузовики, до отказа нагруженные военным имуществом, шли повозки, кухни, обозы… Но вот показался легковой автомобиль. Мальчик поднял обе руки, замахал, прося остановиться.
«Эмка» доставила Бороданкова в Апшеронск. Но и здесь его скитания не закончились. Трагические события июля — августа 1942 года продолжались. Немцы стремительно продвигались в предгорья Кавказа… Из Апшеронска Бороданкова привезли в Туапсе. Назавтра снова в путь… Он не помнит ни дат, ни всех мест, где его пронесли и провезли. Сочи. Какой-то санаторий. Операционная. После перевязки снова в путь. Гагры… Непроглядная ночь. Бомбежка… Бороданков снова лежит на земле. Кругом горы. Тьма. Где-то близко воют шакалы. Жутко на душе… Затем Сухуми, Тбилиси, Баку, Красноводск… Везли в трюме грузового парохода, выносили на носилках, везли на автомобиле, в поезде.
В Ташкенте капитана Бороданкова поставили на ноги. Профессор Н. А. Богораз сделал ему четыре пластические операции. Полтора года спустя, под новый 1944 год, Александр Бороданков отправил своей матери телеграмму в Череповец, куда она эвакуировалась из Ленинграда… Он сообщил, что едет домой.
На вокзале, когда пришел поезд, пожилая женщина несколько раз прошла мимо офицера, вышедшего из четвертого вагона и кого-то искавшего. Он стоял в шинели, шапке, с вещевым мешком за плечами, опирался на палку… Оба сокрушенно вздохнули: офицер — что его не встретили, женщина — что ее сын не приехал. Разошлись.
Час спустя Бороданков по адресу нашел дом, где жила его мать. Вошел… Он опять увидел ту женщину, что встретилась ему на вокзале. Всмотрелись пристально в глаза и только теперь все выяснилось. После мук блокады, перенесенных матерью в Ленинграде, ее тоже трудно было узнать.
В 1944 году демобилизованный капитан Александр Бороданков начал новую жизнь. Работал, учился, болел, снова работал, снова на многие месяцы был прикован к постели. Но гвардии капитан сумел и теперь выйти победителем. Экстерном закончил юридический факультет Ленинградского университета и работает в Ленинграде.
23 февраля 1959 года бывший гвардии капитан Александр Петрович Бороданков, инвалид Великой Отечественной войны, был приглашен в Ленинградский дом офицеров. Огромный зал сиял огнями. Здесь были ветераны войны — генералы и офицеры, продолжающие свою почетную службу в рядах армии. Здесь были и люди, давно вернувшиеся к мирному труду. Закончилось торжественное заседание, посвященное дню Советских Вооруженных Сил. И вдруг назвали фамилию бывшего гвардии капитана Александра Петровича Бороданкова. Его попросили пройти в президиум… И вот зачитан приказ Министра обороны Союза Советских Социалистических Республик. За безупречную службу и подвиг, совершенный в годы Великой Отечественной войны, А. П. Бороданков был награжден именными золотыми часами. Под гром рукоплесканий ветеран войны принял этот дорогой подарок — память о незабываемых днях июля 1942 года.
ИМЯ ИМ — СТАЛИНГРАДЦЫ
В пути, в бою, в труде
Двести дней и двести ночей, то стихая, то вновь разгораясь, длилась великая Сталинградская битва. Она началась в середине знойного июля и закончилась в морозное утро начала февраля. Во все эти дни и ночи рядом с пехотинцами и артиллеристами бессменную службу несли гвардейцы-минометчики. Их залпы гремели и в опаленной летним солнцем степи, и в осенние сумерки в окутанном дымным пламенем пожаров Сталинграде, и в январские ночи среди выжженных кварталов города. Ночью залпы «катюш» были особенно заметны. В небе вдруг возникали десятки, а то и сотни огней; снаряды врезались в низко плывущие облака, заставляя их светиться. Для тех, кто проводил эти ночи в заснеженных траншеях, среди обледенелых обломков зданий, в холодных подвалах, этот свет во тьме ночи говорил о том, что недалек час, когда над Сталинградом взойдет немеркнущая заря Победы.
…Сигнал боевой тревоги прозвучал на рассвете. Степь, раскаленная многодневным зноем, не успевшая остыть за ночь, вскоре вновь озарилась палящим солнцем, и вновь вокруг заиграло зыбкое марево. Гвардейцы были на марше. Перегревались двигатели боевых машин. Над радиаторами клубился пар. В кабинах автомобилей было нестерпимо душно. Томила жажда, не хватало воды. Но гвардейцы безостановочно продвигались вперед…
В донской степи разгоралась одна из величайших битв второй мировой войны. 17 июля 1942 года бои шли на реке Чир, пять дней спустя — на переправах через Дон. До этого противник имел перед собой лишь остатки советских войск, понесших тяжелые потери в боях за Донбасс. Теперь к западу от Сталинграда развернулись 62-я и 64-я армии — свежие силы, выдвинувшиеся из резерва и получившие приказ не допустить врага к Волге. Завязались многодневные ожесточенные бои на дальних подступах к Сталинграду. За три недели наши войска причинили противнику огромный урон. Враг в этот период смог подойти лишь к внешнему обводу сталинградских оборонительных укреплений.
Три недели… Тот, кто оборонял дальние подступы к Сталинграду, навсегда запомнит эти знойные дни, полные тревог, небывалого труда, отмеченные жертвами и подвигами.
На сталинградском направлении развернулось более пятнадцати гвардейских минометных полков. Среди них были части, уже прошедшие сквозь пламя многих сражений — 2, 4, 5, 18 и 19-й гвардейские минометные полки, части, сформированные на фронте из отдельных дивизионов, и новые полки, прибывшие из-под Москвы — 79, 83-й и другие.
— Быть там, где обстановка всего опаснее, где наши пехотинцы нуждаются в наиболее срочной подмоге, — таков был смысл всех приказов, которые получали в те дни полки «катюш», находившиеся все время в движении, в бою.
Воины 4-го и 5-го гвардейских минометных полков в конце июля действовали в полосе обороны 62-й армии. В течение 23—26 июля, дней наиболее ожесточенных боев в районе среднего течения Дона, гвардейцы произвели десятки залпов, оказав нашим пехотинцам большую помощь в отражении атак немецкой мотопехоты. Расчеты боевых машин многократно выходили и на стрельбу прямой наводкой, сожгли и вывели из строя несколько десятков вражеских танков. Там, где легли снаряды «катюш», гитлеровцы оставили убитыми и ранеными сотни своих солдат и офицеров.
Но силы были слишком неравными. В начале августа немецкие войска усилили натиск на Сталинград с юго-запада. Ожесточенные бои разгорелись вдоль железной дороги Котельниково — Сталинград, особенно в районах Абганерово и разъезда «74 км». Сюда спешно направились гвардейские минометные полки. Некоторым из них пришлось совершить дальние марши. 5-й гвардейский минометный полк, которым командовал офицер Парновский, в течение одних суток преодолел 120-километровый путь. Фашистские летчики обнаружили передвижение «катюш». Над колоннами гвардейцев появились бомбардировщики. Они пикировали и сбрасывали бомбы. Но в полку были опытные водители. Они искусно маневрировали, и ни одна машина не пострадала.
К 6—10 августа в районе Абганерово, в полосе обороны 64-й армии, сосредоточились шесть гвардейских минометных полков (2, 4, 5, 18, 19 и 76-й). Они помогли создать здесь непреодолимую оборону и поддержали наши части, которые нанесли врагу мощные контрудары.
9 августа 126-я стрелковая дивизия получила приказ отбросить противника в районе разъезда «74 км». В атаку поднялись наши стрелки. Их поддержали части ствольной артиллерии. Но в решающий момент боя противник сосредоточил крупные силы и ударил во фланг нашим атакующим частям. На узком участке фронта немцы развернули до пяти батальонов пехоты. Впереди шли танки и бронеавтомобили. И вот прогремел залп 76-го гвардейского минометного полка. Когда рассеялись облака пыли и дыма, поле боя было трудно узнать… Степь, изрытая воронками, была усеяна трупами вражеских солдат и офицеров; горели танки и бронеавтомобили. Уцелевшие вражеские солдаты, бросая оружие, бежали, скрываясь в близлежащих балках.
Наши части заняли разъезд «74 км» и закрепились.
В районе станции Тингута огневые позиции занимал 2-й дивизион 5-го гвардейского минометного полка. Под вечер командир дивизиона приказал подготовить залп по балке юго-западнее Тингуты. Разведчики обнаружили там большое скопление немецких танков и автомобилей. Снаряды легли точно в цель. Результат был отличный: гвардейцы вывели из строя 12 вражеских танков и до 30 автомобилей!
10 августа дивизион четыре раза открывал огонь. Это было в 7 часов утра, в 11 часов дня, в 11 часов 30 минут и в 16 часов 30 минут. Но что значило в тех условиях произвести за день четыре залпа? Батарей три раза меняли огневые позиции, трижды оборудовали их — рыли аппарели для боевых машин, ровики для снарядов, укрытия для личного состава. Стояла тридцатиградусная жара. Гимнастерки гвардейцев пропитались потом. Огневики изнемогали: при нестерпимой жаре им пришлось перетаскивать сотни тяжелых ящиков со снарядами, четыре раза заряжать боевые машины… Связисты прокладывали телефонную связь только бегом: времени было мало. Разведчики, добывая сведения о противнике, по-пластунски проползли под огнем врага многие тысячи метров. Водители боевых машин с рассвета до захода солнца — пока дивизион не ушел на запасные позиции — оставались в своих кабинах… Несколько раз над расположением дивизиона появлялись вражеские самолеты, одни — выслеживая, где сосредоточились «катюши», другие — сбрасывая бомбы… Приходилось выводить «катюши» из-под вражеского огня, снова маскировать их, снова работать до третьего пота… Вот что значило для гвардейцев в один день произвести четыре залпа!
Дрались за каждую улицу и каждый дом
В двадцатых числах августа фронт приблизился непосредственно к Сталинграду. Севернее города немцы прорвались к Волге (в районе Ерзовки). Над Сталинградом нависла смертельная угроза… «Ни шагу назад!» — призвало воинов наше командование. И пусть для маневра «катюш» теперь не было необходимой территории (позади, в нескольких километрах, была Волга), пусть наблюдательные пункты и огневые позиции дивизионов теперь простреливались не только артиллерийско-минометным, но и автоматным огнем противника — гвардейцы продолжали сражаться.