В один из снежных декабрьских дней полковник Рутковский был вызван в Москву. Приехав в столицу, он сразу же направился в штаб командующего артиллерией. Здесь, на широкой, устланной ковром лестнице, он увидел генерала, лицо которого показалось знакомым. Не по годам подвижный, генерал быстро спускался вниз.
Рутковский остановился, отдавая честь и уступая дорогу. Генерал замедлил шаг и удивленно спросил:
— Полковник Рутковский?
— Так точно, товарищ генерал…
Рутковский узнал своего старого учителя, профессора академии.
— Давно не виделись. Кажется, с начала войны?..
— Так точно, с сорок первого.
— Где воюете, какие успехи? Рассказывайте.
— Воевал, а теперь сюда, в Москву, вызвали.
— Новое назначение?
— Нет, — замялся Рутковский.
— А что же?
— Осечка небольшая… Сами знаете, молодежь идет в гору. Погорячился, вот и ожегся.
— Как, как? Ошибся? — настораживаясь, переспросил генерал.
— Нет, ожегся…
— Ну, ну, слышу.
И он сдержанно улыбнулся.
— Какая уж там ошибка, — зло пошутил над собой Рутковский, — если с побитой физиономией являюсь сюда.
— Вот как? Впрочем, в нашем деле, любезный, что ни ошибка — то печать на физиономии. Вы сейчас с какого фронта?
— В резерве был.
— А до этого?
— На Брянском.
В глазах профессора промелькнуло озорство:
— Так и знал!.. Последний номер «Военной мысли» читали? Видели, что напечатали там товарищи с Брянского фронта?
Рутковский сознался, что не читал.
— Стыд, батенька, стыд! — неожиданно возвысил голос генерал. И разговор как-то разом оборвался. Так часто бывает: начнут, горячо, заинтересованно, а промелькнет такое, что мигом обдает холодком.
— Вы оттуда, а мне туда. Надо разобраться, фантазируют там товарищи, или на их стороне правда… Прощайте, — и генерал продолжал путь.
ТАЙНА МАЯКА
Гвардейская минометная бригада полковника Жежерука стояла на выжидательных позициях. С вечера, как обычно, было усилено сторожевое охранение.
На рассвете из белой туманной мглы вдруг выросли три фигуры. Один шел, круто согнувшись, и нес на спине другого. Третий, держа автомат на груди, следовал рядом. Когда необычная процессия приблизилась, гвардейцы узнали в «седоке» сержанта Прянишникова. Рядом шел ефрейтор Носов. Третий был незнакомый.
— Что случилось? — спросили у Носова. Но он только махнул рукой:
— А ну, посторонись!
Тому же, кто нес Прянишникова, он пригрозил:
— Быстрей, а то прикончу!
Гвардейцы заметили, что Прянишников ранен: его правый сапог был прострелен. Ранен в руку и незнакомец.
Так, сопровождаемый недоуменными взглядами своих товарищей Прянишников «доехал» до штаба бригады.
Здесь разведчики рассказали обо всем, что случилось минувшей ночью.
Находясь в секрете, они вдруг услышали в стороне осторожные шаги.
— Стой! Кто идет? — окликнул сержант.
— Свои, — ответили из темноты.
— Кто «свои»?
— Да ты что, браток, так грозно?.. Из полка Скирды я, с приказанием иду.
Прянишников знал, что 312-й гвардейский минометный полк гвардии подполковника Скирды действительно находится где-то рядом. Но все же счел нужным остановить неизвестного:
— Стой! Показывай документы, иначе не пущу.
— Не пустишь? Ну и ладно, — ответили из темноты. — Я начальству так и доложу.
Но в то же мгновенье у ног неизвестного что-то хрустнуло. Сам он бросился в сторону, скрывшись между кустами.
Прянишникову это показалось подозрительным. Сержант снова окликнул:
— Стой! Стрелять буду!
Но ответа не последовало.
— Стой! — повторил сержант и дал в темноту длинную очередь из автомата. — За мной! — скомандовал он Носову.
Вдвоем бросились догонять неизвестного. Тот не успел далеко уйти… Был момент, когда Прянишников явственно различил темную фигуру, мелькнувшую совсем близко. Сержант снова дал очередь из автомата. В ответ последовали выстрелы из пистолета. Теперь сомнений не было: неизвестный вовсе не связной соседнего полка.
Перестрелка повторилась. Впереди, в темноте, где был неизвестный, раздался крик:
— Ой-ой…
Прянишников снова дал очередь и направился туда, откуда доносился крик. Из темноты блеснул огонек… И в то же мгновенье сержант почувствовал боль в ноге.
— Гад, форменный гад! — вырвалось у Прянишникова. Упав на землю, он обхватил руками раненую ногу. Руки ощутили теплую влагу.
— Витя, гранатой! — крикнул сержант своему помощнику.
Тот метнул гранату и после взрыва осторожно пошел вперед. Неизвестный притаился. Он лежал на земле, надеясь остаться незамеченным. Но Носов его увидел. Охваченный яростью, он ударил неизвестного прикладом автомата. Тот вскрикнул и выронил из рук пистолет.
— Ты кто? — набросился Носов на неизвестного.
— Отпустите, братцы, — взмолился «связной». — Недоразумение вышло… Вот моя солдатская книжка. Петро Музыченко я, связист… При командире полка состою…
На какое-то мгновенье Носов заколебался. Он взял солдатскую книжку, осветил ее карманным фонариком, прочел… Да, Музыченко… Да, печать 312-го полка… Но все, что до сих пор произошло, убеждало Носова: нельзя верить, и он приказал задержанному:
— А ну, поднимайся. Искалечил моего товарища, так и вези его. Не повезешь — прикончу!
Так Прянишников «приехал» в штаб бригады.
Во время войны в руки наших разведчиков не раз попадали приказы по гитлеровским войскам, в которых фашистское командование предписывало: «солдат и офицеров советской реактивной артиллерии живыми в плен не брать». Наши «катюши» вызывали у врага звериную ненависть, и гитлеровцы использовали все средства, чтобы ослабить мощь советской реактивной артиллерии. Фашистская авиация совершала по районам расположения «катюш» массированные налеты, гитлеровская разведка специально готовила агентов, которым поручалось проводить в отношении «катюш» самые широкие шпионско-диверсионные акты.
Наши гвардейцы это знали и были начеку.
В августе 1943 года 17-я гвардейская минометная бригада полковника Жежерука дислоцировалась в районе Карачева. Фронт тогда проходил по линии Жиздра — Карачев — Севск. Западнее этой линии начинаются глухие брянские леса. В глубине их, вдоль реки Десны, противник заранее подготовил оборону. Но и прикрывшись лесным щитом, гитлеровцы чувствовали себя неспокойно. Они понимали: русские попытаются начать новое наступление. Но какие силы для этого развертываются? Откуда следует ожидать нового удара?
Чтобы получить ответы на эти вопросы, противник почти каждую ночь забрасывал в наш тыл парашютистов. Особенно часто они появлялись вблизи гвардейских минометных частей. Противник знал: где сосредоточиваются «катюши», там жди нового советского наступления.
Все это позволяло предполагать, что задержанный в расположении 17-й бригады подозрительный человек — тоже вражеский парашютист. Из штаба бригады Музыченко доставили в разведывательный отдел штаба армии, и здесь, на допросе, он был разоблачен. Музыченко признался, что он прошел в Германии курс обучения по русским «катюшам», изучил материальную часть и тактику их применения. Перед засылкой в тыл советских войск он получил документы на имя Петра Музыченко — гвардии рядового 312-го гвардейского минометного полка, недавно отправленного в госпиталь в связи с ранением.
Диверсант имел задание проникнуть в расположение гвардейских минометных частей Брянского фронта и собирать о них сведения. Для ориентировки ему сообщили фамилии ряда командиров полков и бригад реактивной артиллерии, в том числе командира 312-го полка гвардии подполковника Скирды.
Три дня назад разведчик был сброшен на парашюте в районе Карачева. Он успел подойти к 17-й гвардейской минометной бригаде и сразу же попался.
— А каким образом вы должны были передавать свои донесения? — допрашивали лазутчика (он сказал, что его настоящая фамилия Скрипников).
— Каждые семь дней мне приказано было являться в Орел и доставлять шифрованные письма.
— Для кого?
— Не знаю.
— То есть как не знаете?
— Моя задача заключалась в том, чтобы в понедельник приезжать на орловский вокзал и в разрушенном здании, под обвалившейся фермой оставлять записку.
— Для кого?
— Этого мне не сказали. Объяснили, что больше я ничего не должен знать. Через два месяца за мной прилетит самолет, и я получу крупную сумму денег.
Показания пленного казались правдоподобными. Армейские разведчики передали Скрипникова органам государственной безопасности, чтобы те провели операцию по захвату второго агента, действовавшего в Орле…
Два дня спустя на Брянском фронте началась крупная перегруппировка наших войск. Около полудня в штаб Оперативной группы гвардейских минометных частей позвонили из разведывательного отдела штаба фронта:
— Кто у вас сейчас на марше?
— Триста двенадцатый…
— Примите меры. Только что получен радиоперехват. Немецкий самолет-разведчик передавал в свой штаб: «Русские «катюши» идут тремя колоннами из Карачева на север». Имейте в виду, возможен налет бомбардировщиков.
Да, в эти самые часы 312-й полк тремя колоннами шел по проселку из Карачева на север. Нужно было срочно предупредить командира полка, чтобы он рассредоточил дивизионы, замаскировал боевые машины и до ночи оставался в лесу. В полк помчался офицер связи.
Но немецкие бомбардировщики опередили. Наведенные на цель своим самолетом-разведчиком, они уже прошли вдоль колонн «катюш» и сбросили бомбы. За первой группой самолетов появилась вторая. Они бомбили яростно, пикируя и вновь заходя на цель… Почти одновременно вражеские самолеты атаковали 17-ю бригаду полковника Жежерука. Той же ночью фашистская авиация совершила налет и на другие гвардейские минометные полки и бригады Брянского фронта.
Вновь вспомнили о задержанном парашютисте. Его снова допрашивали. Но он повторял одно и то же: «Да, был заброшен для сбора сведений о «катюшах», но сделать ничего не успел».