) Временное правительство».
Теперь, то есть в сталинском «Кратком курсе…», большевистском катехизисе (который с 1938 года до смерти Сталина следовало заучивать наизусть или же очень близко к тексту), Зимний уже брали штурмом:
«Революционные части войск, подготовленные к восстанию работой большевиков, точно выполняли боевые приказы и дрались (как мы видели, драться особенно не пришлось. – М. Ч.) бок о бок с Красной гвардией. Морской флот не отстал от армии.
…Крейсер “Аврора” громом своих пушек, направленных на Зимний дворец, возвестил 25 октября начало новой эры – эры Великой социалистической революции».
54. Первый декрет
«Вечером того дня, – пишут историки, – открывшийся II съезд Советов оформил передачу власти большевикам. Ленин огласил два первых декрета нового, ставшего с тех пор советским, правительства: Декрет о мире и Декрет о земле».
Долгожданный Декрет о мире гласил, что рабоче-крестьянское правительство «предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире» – «без аннексий и контрибуций», то есть без захвата чужих территорий и без денежной компенсации понесенных потерь.
Кому же это не понравится? Перестаем палить друг в друга, разъезжаемся наконец по домам. Бог с ними и с деньгами – с компенсациями-репарациями… Многие расположились после этого Декрета к большевикам и к Ленину – они ж и представить себе не могли, что он готовит им гораздо более кровопролитную войну, которая будет идти не в далеких окопах и на полях сражений, а придет непосредственно в их дома.
55. Октябрь в Москве
Октябрь 1917 года в Москве оказался совсем иным, чем в Петрограде. Здесь все было гораздо сложнее и кровопролитнее, чем в тогдашней столице.
Получив известие о восстании в Петрограде, Московская городская дума вечером 25 октября собрала специальное заседание для рассмотрения вопроса – как «должно реагировать Московское городское самоуправление на захватную политику Советов рабочих и солдатских депутатов». Понятно, что после таких формулировок большевистская часть Московской думы покинула заседание.
По решению остальных партий для защиты Временного правительства был создан Комитет общественной безопасности. Но тем же вечером параллельно был избран боевой центр московских Советов – Военно-революционный комитет – для «организации поддержки» вооруженного выступления в Петрограде.
В ночь на 26 октября этот комитет издал приказ о приведении всех частей Московского гарнизона в состояние боевой готовности. В Кремль были вызваны роты запасного полка. Но подходы к Кремлю успели заблокировать юнкера – в Москве было несколько военных училищ и около 20 тысяч юнкеров, настроенных антибольшевистски.
27 октября офицеры, готовые сопротивляться большевистскому восстанию, юнкера и студенты заняли подступы к Александровскому военному училищу со стороны Смоленского рынка (конец Арбата), Поварской и Малой Никитской улиц и западную сторону Большой Никитской вплоть до Московского университета и Кремля. Добровольческий отряд студентов получил название «Белая гвардия» в противовес «Красной гвардии». Есть мнение, что это и было первое употребление словосочетания, надолго вошедшего в оборот. Михаил Булгаков назовет свой первый роман «Белая гвардия».
Кадеты старших классов заняли оборону 1-го кадетского корпуса в Лефортове. Юнкера захватили почтамт на Бульварном кольце (это громадное здание и сегодня можно увидеть в Москве на углу Мясницкой и Чистопрудного бульвара).
Утром 28 октября в Кремль вошли две роты юнкеров и выбили оттуда солдат (по разным оценкам было убито с обеих сторон от пятидесяти до трехсот человек).
29 октября на улицах Москвы появились окопы и баррикады. Начались упорные бои за центр Москвы – за Крымский и Каменный мосты, за Остоженку и Пречистенку. Вооруженные рабочие, Красная гвардия (у нее была артиллерия) воевали с Белой – с офицерами, юнкерами и студентами. Но, вопреки «распространенному мнению, – пишет историк Алексей Мишин, – большинство рабочих второй столицы оказалось достаточно безразлично к происходившим событиям, они были заняты своей жизнью и вообще не понимали смысла выступать на той или другой стороне. Именно поэтому большевики делали серьезную ставку на лояльные (то есть хорошо относившиеся, доверявшие. – М. Ч.) к ним воинские части в столице».
И на помощь красным подходили новые части. В течение трех-четырех суток у белых был отвоеван почти весь центр Москвы. Юнкера перешли в Кремль и в здание сегодняшнего Исторического музея.
1 ноября большевики усилили артиллерийский обстрел Кремля.
56. Поместный собор, избирающий Патриарха всея Руси, просит остановить разрушение Кремля
А в эти самые дни в Кремле проходил первый за неполные 300 лет Поместный собор. Он принял 28 октября 1917 года решение о восстановлении в России патриаршества.
Собор обратился к противоборствующим сторонам:
«Во имя Божие Всероссийский Священный Собор призывает дорогих наших братьев и детей ныне воздержаться от дальнейшей ужасной кровопролитной брани».
Собор призвал также не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу «…во имя спасения дорогих всей России святынь, разрушения и поругания которых русский народ никогда и никому не простит».
В те годы у всех на памяти были строки Федора Глинки:
Шляпы кто, гордец, не снимет
У святых в Кремле ворот?!
Мужчины в головном уборе в Кремль не входили – как в церковь.
В ночь на 2 ноября 1917 года юнкера сами ушли из Кремля – по многим воспоминаниям, чтобы избежать его полного разрушения. Большевики не остановились бы перед этим: уже повреждены были колокольня Ивана Великого, патриаршая ризница, стояла без вершины Беклемишевская башня, пробита была Спасская башня… На ней остановились знаменитые куранты.
57. Народный комиссар просвещения подает в отставку
2 ноября, узнав об артиллерийском обстреле Кремля, подал в отставку народный комиссар (нарком) просвещения – член только что созданного советского правительства А. В. Луначарский.
Он заявил, что не может смириться с разрушением важнейших художественных ценностей, а также с тысячами жертв, с ожесточением борьбы «до звериной злобы».
По его собственным воспоминаниям, Ленин, узнав об этом, сказал ему буквально следующее (на мой взгляд, плохо укладывающееся в голове):
«Как вы можете придавать значение тому или другому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда дело идет об открытии дверей перед таким общественным строем, который способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем только могли мечтать в прошлом?»
В этом рассуждении поражает среди прочего узость культурного кругозора – слепая вера в идею прогресса, ошибочно распространенную и на искусство.
А ведь, казалось бы, любому думающему человеку понятно, что совершенство античных статуй, живопись Рафаэля, красота Успенского собора в Московском Кремле – все это так и не было превзойдено в последующие века, несмотря на очевидный технический прогресс!..
Боевые действия шли всю ночь на 3 ноября.
Кремль окончательно был взят только утром.
По всей Москве началось разоружение юнкеров. Оно сопровождалось массовыми расстрелами – большевики быстро входили во вкус новых способов обращения с согражданами.
58. Избрание патриарха
5 ноября 1917 года по всем церковным правилам избрания патриарха слепой старец Зосимовой Пустыни Алексий в храме Христа Спасителя (тогда еще не взорванном) перед Владимирской иконой Божией Матери вынул жребий – из трех священнослужителей он пал на митрополита Тихона. Он и стал патриархом.
Ему предстояло в последующие годы сыграть важную и тяжелую роль в жизни страны.
59. Похороны погибших в боях на улицах Москвы
10 ноября 1917 года погибших большевиков (красных) хоронили у Кремлевской стены. Так как было очень много красных флагов, с того дня Красная площадь, название которой было связано с одним из давних значений русского слова «красная» – «красивая» (красна девица русских сказок), теперь связалась с красным цветом – любимым цветом новой власти: с ее Красной гвардией, Красной армией и прочее.
А через три дня, 13 ноября, в церкви Вознесения Господня у Никитских Ворот (Большое Вознесение; в ней, как известно, венчался с Натальей Гончаровой Пушкин) отпевали более двухсот юнкеров, кадетов и офицеров, погибших главным образом в боях у Никитских Ворот.
По преданию, едва ли не в тот же день под впечатлением панихиды и похорон Вертинский написал песню, надолго ставшую в России любимой (но не исполнявшейся по «советскому» радио):
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожащей рукой,
Только так бесполезно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.
…Вокруг церкви Вознесения собралась многотысячная толпа. После отпевания похоронная процессия двинулась по Тверскому бульвару, а затем по Тверской и Петроградскому шоссе (нынешнему Ленинградскому проспекту) на Всероссийское военное братское кладбище героев Мировой войны – близ церкви Всех Святых (за нынешней станцией метро «Сокол»).
Во всех церквах (тогда их было немало – еще не началось их уничтожение новой властью и превращение в клубы или склады) по пути следования процессии служили панихиды, отовсюду слышался колокольный звон. Большую часть гробов несли на руках.
К вечеру, в темноте, после многокилометрового пути по Москве процессия вступила на кладбище и в свете факелов гробы предали земле.
В следующем году неизвестный автор написал «Гимн памяти юнкеров»:
Господа юнкера, нам всего по семнадцать,