Большой вопрос – как сложились бы их отношения с правящей в России партией большевиков.
Роза Люксембург, например, успела написать работу «Российская революция. Критическая оценка слабости» (1918, напечатана посмертно в 1922 году), которая никогда не переводилась и даже не цитировалась в Советском Союзе. И не случайно. С поражающей проницательностью она сумела оценить происшедшее в России в течение всего лишь первого пореволюционного года! Только одна цитата из этой работы и то многое скажет:
«С подавлением свободной политической жизни во всей стране жизнь и в Советах неизбежно все более замирает. Без свободных выборов, без неограниченной свободы печати и собраний, без свободной борьбы мнений жизнь отмирает во всех общественных учреждениях, становится только подобием жизни, при котором только бюрократия остается действующим элементом… Господствует и управляет несколько десятков энергичных и опытных партийных руководителей. Среди них действительно руководит только дюжина наиболее выдающихся людей и только отборная часть рабочего класса время от времени собирается на собрания для того, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрять предлагаемые резолюции. Таким образом, это диктатура клики, несомненная диктатура, но не пролетариата, а кучки политиканов…» (перевод Маргариты Школьниксон; курсив мой. – М. Ч.).
Известным афоризмом Розы Люксембург был такой: «Свобода – это всегда свобода для инакомыслящих».
…Те, кто знает слова Ленина о том, что ее работы «…будут полезнейшим уроком для воспитания многих поколений коммунистов всего мира», вынуждены предположить, что он не читал посмертно обнародованной ее оценки результатов его действий.
114. Россия после Мировой войны
Итак, Германия была повержена.
В Париже начались долгие переговоры между победителями. Россия, понесшая в течение 1914–1917 годов огромные жертвы, была из этих переговоров исключена – как вышедшая из войны без согласования с союзниками.
Не участвовала она и в подписании 28 июня 1919 года мирного договора в Версальском дворце в Париже (договор и получил название Версальского). И разумеется, не получила ничего из репараций, которыми Германия в последующие годы возмещала убытки стран-победительниц.
Жертвы России остались неоплаченными.
Ленина это не занимало. Зато он очень сочувствовал Германии и Версальский договор назвал договором «хищников и разбойников»: «Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве».
…Все-таки странновато звучат слова «беззащитная жертва» в применении к Германии, развязавшей Мировую войну.
Европа перешла к мирной жизни. Россия – нет. Итог этому прискорбному обстоятельству – выключенности России из деятельной, творческой жизни мира – с горечью подвел писатель Михаил Булгаков в своем первом печатном выступлении в ноябре 1919 года – когда он был на Северном Кавказе военврачом в Белой армии и корреспондентом газет.
Насмотревшийся в прифронтовых лазаретах и госпиталях на жертвы и Мировой, и Гражданской войн, без конца ампутировавший руки и ноги солдат, будущий писатель горевал о том, что его родине никак не удается перестать наконец воевать.
Булгаков писал: «…На Западе кончилась великая война великих народов. Теперь они зализывают свои раны. Конечно, они поправятся, очень скоро поправятся! И всем, у кого наконец прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его («злостная болезнь» – революция, в распространение которой по миру умный Булгаков нисколько не верит. – М. Ч.), станет ясен тот мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества.
А мы?
Мы опоздаем…
Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще?»
Прозорливее и раньше многих Булгаков сказал о том, что Октябрьский переворот и неизбежно последовавшая за ним Гражданская война откинула Россию (находившуюся, как помним, в 1910-е годы на подъеме!) далеко-далеко назад.
«…Пока там на Западе будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы.
Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нет остановки, нет передышки. Мы начали пить свою чашу и выпьем ее до конца. ‹…› Там будут строить, исследовать, печатать, учиться.
А мы… Мы будем драться.
‹…›
И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кое-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы».
В день столетия начала Мировой войны историк А. Тесля напишет: «Первая мировая действительно оказалась последней войной в старом смысле. Она начиналась как способ решить политические вопросы. ‹…› Надеялись занять какие-то территории, взять Константинополь, вернуть Эльзас и Лотарингию, присоединить Триест, установить контроль над Сербией. Закончилась война исчезновением четырех империй (Австро-Венгерской, Российской, Германской, Османской)…» (курсив мой. – М. Ч.).
115. Гражданская война. Ленин
Заключив в марте 1918 года с Германией сепаратный договор, Россия вышла из Мировой войны – чтобы окунуться в Гражданскую…
Реализовался давний призыв Ленина – «Повернуть штыки!» То есть начать войну не с внешним врагом, а внутри своей страны. А хуже гражданской войны, которую недаром называют братоубийственной (а именно о ней мечтал Ленин), ничего, пожалуй, в жизни человечества пока еще не придумано, не считая, разумеется, ядерной войны, которая, как всем известно, по воле одного маньяка сможет покончить со всем человечеством разом.
Ленин, конечно, сам говорит о себе больше, чем любой мемуарист. Его личность, его мировоззрение выразительно отпечатались в его статьях, речах и действиях.
В «советских» школах несколько десятилетий висел плакат: «Учиться, учиться и учиться!» – завет Ленина «советской» молодежи. Это – из речи под названием «Задачи союзов молодежи», произнесенной в 1920 году на III съезде Российского коммунистического союза молодежи.
Но гораздо более важная часть той речи – ленинское объяснение новой, «советской» нравственности.
Нравственность «вне классового понятия мы отрицаем. ‹…› Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата. ‹…› А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс эксплуататоров» (курсив мой. – М. Ч.).
«…Для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплуататоров…»
Тут самое важное слово – «вся».
116. Расказачивание
Донской казак Филипп Миронов поверил в большевистские цели и, будучи начальником дивизии у красных, только призывал большевиков считаться с «историческим, бытовым и религиозным укладом жизни» казачества.
Но надеяться на это, увы, было смехотворно. В цели Ленина и идущих за ним большевиков никак не вписывалось намерение считаться с самими жизнями – не то что с укладом этих жизней!
К концу 1918 года ясно обозначилась большевистская политика расказачивания – с ее кровавыми последствиями. Само это придуманное властью слово многого стоит!
24 января 1919 года по всем руководящим органам Красной армии начало распространяться секретное письмо Оргбюро ЦК РКП(б). …Примечательно – с первых лет новой власти ее действия стали секретными! Чего, собственно, власть боялась? Возможно, сама понимала ужасную суть своих действий?
В этом секретном письме партработникам предписывалось:
«1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью» (курсив здесь и далее в этой главке мой. – М. Ч.).
Даже спустя много лет страшно читать. Истреблять людей – по большей части отцов больших семейств! – даже за косвенное сопротивление насилию…
Вскоре состоялось решение Донского бюро РКП(б) о «полном, быстром и решительном уничтожении казачества как особой бытовой экономической группы, разрушении его хозяйственных устоев, физическом уничтожении казачьего чиновничества и офицерства».
Перечитайте медленно. Речь идет о живых, полных сил, имеющих, как уже говорилось, большую семью людях – «полное, быстрое и решительное уничтожение», «физическое уничтожение…». Это хуже сказочных людоедов, про которых вы, дрожа от страха, слушали в детстве!
…Как будто Бюро РКП(б) специально старалось формулировать так, чтоб его действия неукоснительно подпадали под определение геноцида.
Вот когда вспомнили, надо думать, казаки преданного ими и потому покончившего с собой атамана Каледина.
Но было уже поздно. До их поголовного истребления времени оставалось мало.
В апреле 1919 года Донское бюро РКП(б) подтвердило, что «ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром и решительном уничтожении казачества как особой бытовой экономической группы…».
117. Филипп Миронов пишет гражданину Ленину
Советую сделать паузу в чтении. Остановитесь и вдумайтесь в партийное решение об уничтожении особой человеческой группы.
Узнав об этих секретных большевистских документах, беспартийный казак Миронов, возмущенный до предела, пишет 31 июля 1919 года огромное письмо Ленину, начиная его обращением: «Гражданин Владимир Ильич!»
Он рассказывает о зверствах большевиков на Дону и о том, как увидел секретный документ (апрельское решение Донского бюро), в котором говорилось: «…“В Донской области произвести террор, арестовать и расстрелять всех богатых казаков во благо социальной революции” ‹…› и теперь становится очевидным, почему вёшенские казаки так ожесточенно сражались: им просто было известно все, и они решили лучше умереть с оружием, чем быть расстрелянными».