Красивый, но страшный полет, казалось, продолжался очень долго, хотя через 10 минут Анисимов, перевернув машину, планировал на посадку вниз головой.
— Чкаловский прием… — заметил мой сосед. Алкснис был взбешен:
— Безумец! Безумец!
В это время самолет ловко перевернулся через крыло и в нормальном положении приземлился точно у знака посадки.
Когда Анисимов зарулил на нейтральную полосу, ему дали сигнал: мотор не выключать. Он вылез из самолета, доложил командарму о выполнении задания, спросив, что Алкснис видел, наблюдая за полетом:
— Настоящее хулиганство с моего разрешения, — ответил летчику начвоздух и добавил: — Вы меня просто околпачили! За это следовало бы вам дать суток десять гауптвахты. Но я должен еще подумать, как оценить ваш урок.
Анисимов удивился и даже смутился, услышав суждение командарма, который под конец улыбнулся, козырнул нам и, протянув руку Александру Фроловичу, сказал с усмешкой:
— Рулей в воздухе я не видел, но за науку — спасибо…
— Тоже ведь ругаются… — смеясь, ответил со всей непосредственностью испытатель.
— А я вас не ругал! Я себя ругаю за то, что разрешил вам проделать такой красивый, но бессмысленно опасный полет.
Алкснис сел в свой истребитель. Мы почтительно отдали честь командарму.
3. Алкснис и моя летная судьба
Яков Иванович сильно повлиял на мою судьбу как летчика. Видимо, поэтому я помню многие встречи и разговоры с ним до мельчайших деталей.
…В 1931 году из строевой части меня перевели в НИИ ВВС. Вскоре я убедился, что смелости, выдержки и отличной техники пилотирования для хорошего летчика-испытателя далеко не достаточно. Ему нужны еще фундаментальные знания многих авиационных наук. Поэтому я стал посещать самодеятельную школу младших инженеров, где мне посоветовали не терять времени и быстрее окончить высшее техническое училище. А мой ведущий инженер, подметив у меня какие-то конструкторские задатки, рекомендовал поступить на первый инженерный факультет (инжфак) академии ВВС имени Жуковского.
Рапорт с просьбой допустить меня к вступительным экзаменам на инжфак вызвал удивление у командира бригады НИИ ВВС комбрига А. И. Залевского.
Адам Иосифович долго не отвечал на мое официальное обращение, но летом 1933 года заявил:
— Пойдешь на командный факультет — отпущу, а на инженерном обойдутся и без тебя.
Пришлось писать рапорт вторично. Дело дошло до начальника Воздушных Сил РККА командарма Я. И. Алксниса.
Яков Иванович прилетал в НИИ ВВС очень часто. Однажды он сказал мне:
— Ваш командир бригады не хочет терять опытного летчика. Его легко понять. Однако я ваше стремление одобряю, хотя уверен, что конкурсные экзамены вам не выдержать. С этого года мы ожидаем большой наплыв на первый курс инженерных факультетов академии Жуковского многих студентов гражданских вузов. Кстати скажу, что бригадный метод обучения запрещаем.
— Думаю, что выдержу, — настаивал я на своем. — Разрешите попробовать…
Яков Иванович подозвал Залевского и, показывая на меня, сказал:
— Не смог его уговорить. Все просится на инженерный факультет.
— Да зря он это затеял. На инженерный все равно ему не выдержать, — с уверенностью констатировал комбриг и вдруг, усмехнувшись, предложил: — Давайте ему разрешение, товарищ командарм! Давайте! Вот увидите, вскоре вернется обратно…
Алкснис думал о чем-то своем, прохаживаясь возле нас. Потом неожиданно остановился против меня и спокойно произнес:
— Вот как мы условимся, товарищ Байдуков. Если сумеете подготовить два звена экипажей из шести самолетов ТБ-3 так, чтобы они при любой погоде благополучно слетали во Францию, Италию, Чехословакию и Польшу, а вы лично при этом приведете флагманский корабль домой, то будь по-вашему — держать экзамен на инжфак разрешу.
Задание, конечно, было весьма сложным и ответственным, но у меня появилась наконец надежда приблизиться к цели, а доверие командарма прибавляло бодрости и силы.
Я знал характер начальника Военно-Воздушных Сил и понимал, что отбор экипажей и самолетов, тренировку летчиков и штурманов в полетах вне видимости земли, слетанность звеньев четырехмоторных воздушных кораблей он не выпустит из-под своего надзора ни на один час. А это во многом упрощало мою задачу по выполнению важного правительственного задания.
Все было сделано в срок и добросовестно. Визиты советских военных летчиков в 1934 году в Париж, Лион, Прагу, Варшаву и Рим состоялись.
Как было условлено, в том же году я держал вступительные экзамены и стал слушателем инженерного факультета академии ВВС имени Жуковского. Одновременно был назначен командиром отделения, в котором, кстати говоря, абсолютное большинство в прошлом были студенты гражданских высших учебных заведений. Этих товарищей командир отделения обязан был приучать к военной дисциплине и проводить с ними курс по строевой и физической подготовке.
Шли дни учебы. Начальник ВВС РККА, командарм 2-го ранга Яков Иванович Алкснис часто бывал в нашей академии. Однажды увидел меня, отдававшего ему честь в коридоре. Он подошел ко мне, протянул руку и с улыбкой спросил: «Не раскаиваетесь, товарищ Байдуков, в учебе на инжфаке?» — «Наоборот, товарищ командарм, очень рад и доволен!» — ответил я бодро.
В разгар курсовых экзаменов 1935 года меня неожиданно вызвали с занятий к начальнику академии.
Я спешил к кабинету комкора А. И. Тодорского, а сам думал: «Зачем я понадобился начальству?..»
Крепкое рукопожатие и улыбающееся лицо начальника академии давали основание предполагать, что Александр Иванович настроен весьма благодушно.
Я стоял около стола комкора и смотрел, как он подошел к сейфу, открыл его, полистал там какие-то бумаги, взял одну из них, вернулся к столу и сказал как-то загадочно:
— Садитесь, прочитайте очень внимательно и распишитесь на этом документе!
Впервые мне приходилось держать в руках выписку из постановления Совета Труда и Обороны (СТО), касавшуюся моей личности. С первого прочтения ничего не понял, усвоив лишь одно: в решении СТО действительно говорилось обо мне. Прочитал вторично и снова не уловил главного из-за волнения, которое внезапно возникло.
— Что помалкиваете? — спросил Александр Иванович, хитро поглядывая на меня, и, немного погодя, добавил: — А ведь эта бумага, как я понимаю, говорит о продолжении ледового подвига наших героев…
А я в третий раз читал: «Слушателя инженерного факультета академии ВВС имени Жуковского летчика
Г. Ф. Байдукова назначить в состав экипажа Героя Советского Союза С. А. Леваневского для совершения на самолете АНТ-25 беспосадочного перелета по маршруту Москва — Северный полюс — Сан-Франциско (США)».
— Не понимаю, товарищ комкор, зачем я понадобился Леваневскому, когда есть сотни более опытных и свободных летчиков, а я ведь сейчас слушатель, студент…
А. И. Тодорский встал, подошел ко мне и удивленно спросил:
— Позвольте, а разве вы не знакомы с Леваневским?
— Видел его портрет в газетах, журналах, смотрел в кинохронике, а с живым никогда не встречался.
Мой начальник немного смутился, прошелся по кабинету и сказал:
— А я подумал, что вы об этом все давно знали, но хитрили, не информируя никого. Однако постановление СТО есть приказ, который нужно выполнять, а не сидеть вот с такой кислой миной, какую вы сейчас изображаете. Что вас смущает? Чего вы не понимаете?
Держа и продолжая в десятый раз перечитывать строчки документа о том, «что слушателя… летчика… в экипаж Леваневского», я встал, тяжело вздохнул *и выпалил:
— Сознаюсь, что за 28 лет жизни мне приходилось бывать в серьезных переплетах, особенно при испытаниях новых самолетов, но сейчас я малость растерялся.
— Да ведь интересное и, видимо, очень важное дело, товарищ Байдуков, затеял Леваневский, если Совет Труда и Обороны вынес специальное постановление…
— Товарищ комкор, в вашу академию да еще на инженерный факультет я попал после неоднократных обращений лично к начальнику ВВС РККА.
— Да что вы горюете? Перелет займет у вас лето, а потом, я надеюсь, вернетесь к нам и продолжите занятия. Из списков академии мы вас не исключаем, а просто командируем.
— И все же обидно — никто даже не предупредил меня.
— Видимо, вас рекомендовал комбриг Залевский? — сказал комкор.
— Возможно. Именно он был моим ярым противником поступления на инженерный факультет. И только узнав, что на инженерный будет очень большой конкурс, Адам Иосифович Залевский сказал Я. И. Алкснису: «Пусть этот дурень попробует посоревноваться со студентами. Как пить дать — провалится и придет в бригаду НИИ ВВС на испытательную работу». Это он все говорил начальнику ВВС при мне.
А. И. Тодорский, очевидно, понимая, что его подопечный попал неожиданно в сложную ситуацию, мягко сказал:
— Ничего. Присядьте. Успокойтесь. — Порывшись в стопе бумаг, лежавших на столе, подал мне небольшого формата бумагу.
Я прочитал предписание, датированное 14 марта 1935 года.
«Слушателю Военной воздушной академии РККА
тов. Байдукову
С получением сего предлагаю Вам поступить в подчинение тов. Леваневского для выполнения особого задания. Начальник Управления ВВС РККА
А л к с н и с».
Мне стало ясно, что никто и ничто создавшегося положения теперь уже не изменит, расписался на выписке из постановления СТО, встал из-за стола.
Тодорский, внимательно следя за мной, заметив перемены на моем лице, спросил:
— Значит, все ясно?
— Так точно! — ответил я уверенно.
— Ну, что же, желаю вам успеха, а в академию еще вернетесь! Повторяю: из списков вас не исключаем. Вы наш человек… — сердечно закончил комкор, встал из-за стола. Прощаясь, задержал мою руку в своей, более строго добавил: — Прошу вас сегодня же явиться к товарищу Леваневскому.
Ничего на это не ответив, я развернулся по-строевому и твердым шагом вышел из кабинета.
Навстречу торопливо шли озабоченные слушатели, а мне припомнился недавний экзамен по высшей математике, сданный весьма успешно. Завтра должен сдавать курс высшей физики. Как мне быть? Сдавать физику или бежать к Леваневскому? Как я ни боролся с собой, но в отделении о разговоре с начальником академии никому ничего не сказал и сразу уехал домой в Вадков-ский переулок, где у нас с женой была одна, но очень уютная комнатка в коммунальной квартире.