Наступала осень. Старые кукушки стали уже готовиться к отлету. Наш кукушонок еще держался своих родимых мест и не решался покинуть их. Горихвостки, папа и мама, уже улетели, и из знакомых птиц осталась одна зорянка. Она прыгала по земле возле пенька и большим черным глазом смотрела на кукушонка.
— Вам пора улетать, — сказала она. — Насекомых уже почти нет, а ягоды вы не очень любите.
И кукушонок полетел на юг, в незнакомые, теплые страны, за широкое море.
Счастливый путь тебе, вундеркинд! Будем ждать тебя весной!
ОСТРОВ ВРАНГЕЛЯ
На этом острове обычно родятся белые медведи.
На этом острове уже в апреле, когда еще вся земля покрыта льдом, появляются первые моржи. В конце июня на громадных льдинах близ острова можно увидеть залежи этого зверя. Их бывает до двухсот — трехсот зверей. Моржи много и крепко спят. Моторная лодка может подойти на сорок — пятьдесят метров. На веслах можно подойти совсем вплотную и услышать разноголосый храп. Звери лежат в самых непринужденных позах — на спине, сложив на груди ласты и подняв к небу громадные бивни. Иные, уцепившись клыками за льдину, спят наполовину в воде или навалившись на тушу соседа.
Иногда два моржа, поднявшись на передних ластах, стараются нанести друг другу удар в шею. Соседние моржи поднимают поощряющий рев. Побеждает тот, кто поднялся на ластах выше и у кого клыки длинней. Побежденный склоняет голову, и уже оба спят мирно рядом. На шеях самцов, как ордена, розовые шишки — следы схваток.
Льды тают, и моржам надо вылезать на берег, и вот они, напирая и клыками подгоняя передних, лезут на берег и тут же засыпают.
Моржи панически боятся всего летящего. Их пугает даже чайка-бургомистр. Пятнадцать — двадцать дней лежат они на острове и уходят в океан на восток, к плавучим льдам.
Длина моржа достигает шести метров, вес до двух тонн. Сломавший клыки морж погибает. Питаются они креветками и всякими морскими мелкими животными.
МЕДВЕЖОНОК УМКА
Под береговым обрывом, между громадными камнями, белая медведица выкопала глубокую яму и, свернувшись клубком, легла в ней. Над снежной пустыней бушевала буря. Лютый мороз сковал ледяные поля. Все живое попряталось, зарылось в снег. Буря засыпала снегом яму над белой медведицей, и ей было уютно и сравнительно тепло. Она стала ждать появления на свет медвежат.
Был февраль, зима была в самом разгаре, и остров Врангеля под глубоким снегом при шестидесятиградусном морозе то освещался северным сиянием, то стонал под злобными хватками бури. Только белые медведи бродили, не боясь мороза, по ледяным полям, ловко пробираясь между торосами или переплывая большие разводья. Иногда медведи далеко уплывали в море. Их встречали рыбаки в десятках километрах от берега и от ледяных полей. В этом суровом краю белый медведь был у себя дома. Ни холод, ни голод, ни бешеные бури не пугали его. Громадному зверю помогало превосходное чутье, хорошее зрение и слух. На еду медведь неразборчив. Он ест главным образом тюленей, летом поедает птиц и их яйца. Выброшенную морем рыбу и трупы моржей и китов он тоже не оставит без внимания. Все, что можно съесть, он съест.
На календаре биостанции дни мелькают за днями, а на просторах ледяных полей тянется бесконечная полярная ночь. На темном небе то сияют звезды, то ходят сполохи северного сияния, то вдруг задует бешеный ветер — и все смешается в снежном урагане, и уже нет ни неба, ни земли, только ветер да снег.
Медведица покойно лежит в своей снеговой хатке. У нее на груди два медвежонка, два маленьких существа. Слепые, глухие, почти без шерсти. Она прикрыла их мохнатой лапой и дремлет; малютки ростом не больше рукавицы, сосут и тоже дремлют. А вверху над их пещеркой ревет буря, бешеным вихрем мечется морозный снег. Все живое попряталось под нависшие камни, нырнуло в море, закопалось в снег. Время идет, медвежата стали видеть и слышать, а на втором месяце начали ползать и по своей маме, и по снегу пещеры. Сто семьдесят дней пролежала медведица под снегом, сильно проголодалась и с подросшими медвежатами вылезла на белый свет. Был апрель, солнце поднялось над горизонтом, было светло и шумно. По воздуху с криком летели стаи птиц, а с далекой отмели доносился рев моржей. На береговых скалах сидели тысячи птиц: чайки, кайры, тупики… Все они кричали, ссорились, стараясь захватить маленький кусочек скалы, где бы можно было положить яичко. Чайки-бургомистры внезапно налетали, хватали у зазевавшейся кайры яйцо и с яйцом в клюве взмывали вверх.
Медведица, приказав детям не отходить от пещерки, торопливо пошла к берегу, переплыла воду и вылезла на плавучие льды. Насколько хватал глаз, расстилалось ледяное поле, кое-где пестревшее торосами, медведица долго и внимательно вглядывалась в даль, стараясь увидеть желанную рыжеватую шкурку нерпы, и вот на белой поверхности льда показалась круглая головка, и за ней из продушины вылезло и все тело тюленя. Нерпа легла около спасительной продушины, готовая в любой момент нырнуть обратно. Ай, как надо быть осторожной; нерпа засыпает на одну-две минуты и опять открывает глаза, и зорко осматривается, и чутко прислушивается. Медведица спрыгнула со льдины и, прячась за каждым бугром, быстро побежала. Поймав ветер, дувший со стороны нерпы, она поползла на брюхе, стараясь ползти так, чтобы желанная добыча не успела нырнуть в продушину, чтобы она не учуяла запах медведя, чтобы не услышала царапанье когтей по льду, чтобы не увидела черный нос хищника. Нерпа подняла голову и большими темными глазами осмотрелась кругом. Чуть шевельнулся между льдинами клочок желтовато-белого меха — и нерпа мгновенно юркнула в продушину. Медведица разочарованно подошла к продушине, понюхала след и побежала дальше — искать новую добычу. Ждать, что нерпа опять вылезет из продушины, было бесполезно — надо найти другую, непуганую.
На краю ледяного поля медведица увидела двух тюленей: они лежали у самого края и каждое мгновение могли спрыгнуть в море. Надо было обойти их с подветренной стороны, подплыть к ним незаметно и, нырнув, неожиданно появиться у края льдины. Две нерпы! Это было очень заманчиво, и медведица со всей осторожностью начала подкрадываться к ним. Она сделала большой круг по льду, проплыла морем, далеко нырнула и под водой подплыла к краю льдины, где лежали тюлени. В ужасе метнулись они к морю, когда из воды перед ними вынырнула громадная медведица. Потоки воды струились с нее. Ловким прыжком она вскочила на льдину и убила ближнюю нерпу. Другая успела спастись в море. Медведица съела шкуру и жир своей добычи, а потом и все остальное. Большой кусок мяса она взяла в зубы и понесла своим детишкам.
Оба медвежонка долго бродили около своей снежной пещерки. Они смотрели на пролетающих птиц, слушали их крики и далекий рев моржей, боролись и бегали за морской волной. Один раз даже немного поссорились, и братишка ударил лапой сестренку по голове. Она обиделась и больно укусила ему лапу. Незаметно они отошли от берлоги довольно далеко. Широкий ручей преградил им дорогу, и они пошли его берегом от моря к тундре. Перелезли через громадные черные камни и долго шли по ровной снежной пустыне. Было холодно, ветрено и страшно. Где мама? Где родная пещерка? Только по хмурому небу с криком летели птицы да, шурша, крутили снежные вихри, и вдруг из-за гряды небольших скал выбежали две собачьи упряжки. Псы увидели медвежат и бросились к ним. Два человека спрыгнули с нарт, остановили собак и подошли к медвежатам. Малыши обрадовались людям и стали тыкаться тупыми мордочками в руки и в ноги.
— Возьмем одного, — сказал человек в белой меховой куртке.
— Хлопот с ним будет много, и чем его кормить будешь? Ведь это сосунки.
— Ничего, у нас сгущенного молока много… Да завтра мы отправим его в Москву на самолете.
— Ну, как хочешь.
Человек достал из саней мешок и, быстро подхватив сестренку, сунул ее в него.
Собачьи упряжки умчались, а на снегу на бескрайнем просторе остался одинокий, маленький, пушистый комочек. Он с плачем кинулся вдогонку за жалобно кричавшей сестренкой. Но собаки бежали быстро, и он скоро устал и сел. Один во всем белом свете! Где родная пещера? Где мама? Где сестренка? Никого! На маленького Умку свалилась первая большая беда, и он побрел, сам не зная куда, побрел искать маму, сестренку, пещеру.
Медведица шла с куском мяса в зубах домой к своим малышам. Между торосами, через глыбы наломанного льда, она перебежала ледяное поле, переплыла разводы и вылезла на берег к своей снеговой пещере. Медвежат тут не было. Скоро нашла их след и побежала сначала берегом моря, потом по ручью в сторону тундры. Тундра была покрыта снегом, и вдали на снежной равнине медведица увидела маленький пушистый комочек. Но почему только один, а где же другой? Медвежонок увидел маму и радостно бросился к ней. Напуганный одиночеством, Умка прижался к своей маме и, жалобно скуля, старался показать ей, как ему было страшно одному в снеговой пустыне. Медведица заметила множество собачьих следов и следы саней и людей. Она поняла, куда исчез ее детеныш. Но люди и собаки уже далеко. Их не догнать, и нельзя бросить Умку. Медведица положила перед ним кусок мяса. Проголодавшийся малыш с жадностью принялся уплетать жирное мясо нерпы.
Тихий летний вечер. Солнце низко катится по горизонту и заливает лучами ледяное поле. По полю, опасливо оглядываясь на большой ледокол, бежала медведица с медвежонком. Пароход, грозно ломая лед, все ближе и ближе надвигался на них. Скорей, скорей. Чудовище уже совсем близко, и мама и сын бегут по ледяному полю изо всех сил. Вот широкое разводье. Медведица кидается в воду, медвежонок за ней, но ему не догнать плывущую маму. Он отстает от нее. Мишка зубами хватает мамин хвост и на буксире плывет за ней. Теперь он не отстанет, не выбьется из сил. А пароход уже рядом, с него летит веревочная петля. Медвежонок чувствует, как на его шее затягивается веревка. Он взлетает из воды вверх. Он на палубе парохода. Его обступают люди, щелкают фотоаппараты. Бедный мишка обезумел от страха. Медведица с ревом кидается на пароход, она высоко прыгает из воды. Она готова сразиться с чудовищем, но палуба высоко, чудовище все из железа. Бессильны ее когти, слабы ее зубы. С ревом взлетает она из воды, царапает когтями обшивку парохода. Отдайте моего сына!