А Лёнька, ухватившись за громоотвод, плакал от счастья и слушал, как оно хлопало над самой его головой.
Наутро приехал пристав и объявил, что даёт пятнадцать рублей тому, кто флаг снимет. Но охотников рискнуть не нашлось.
Весь день провисел красный флаг.
Пристав сорок рублей назначил. По тем временам это большие деньги были. Рабочему их и в месяц не заработать.
И вот нашёлся один желающий — предатель и провокатор Тюха. Добрался этот Тюха до скобок, которые шатались, да струхнул и вернулся.
Обуяла тогда ярость полицию, и давай они флаг из винтовок расстреливать. Хотели пулями древко расщепить. Но слесари не зря стальной стержень подобрали — не переломишь его даже пулями.
А флаг себе развевается! И бастуют уже рабочие в районе на всех заводах и фабриках!
Через много лет после Октябрьской революции заводскую трубу одели в леса, чтобы отремонтировать. Верхолазы ещё с земли обратили внимание, что громоотвод на трубе длиннее обычного и толще. А когда они поднялись до конца трубы, до её короны, то разглядели, что к громоотводу привязан стальной стержень.
Верхолазы хотели снять его, но об этом узнали рабочие и позвали Никиту Савельевича.
И кузнец рассказал про мальчика Лёньку, про то, как он поднял флаг и какое это имело значение для всеобщей забастовки.
Вскоре ремонт трубы закончили и леса убрали.
Стоит теперь труба чистая, без трещин, без копоти, а под солнцем сверкает стальной стержень.
КОГДА МОЛЧАЛ ГУДОК
Красные полки выбили белогвардейцев со станции Краматорская. Надо было срочно пустить большой Краматорский завод.
Но угля нет. Завод стоит. Шахтёры не могут помочь заводу, не могут дать уголь: подъёмные машины, вагонетки, насосы, моторы — всё на шахтах разбито.
Рабочие собрались на митинг. Думали, гадали: как быть? Казалось, выхода не было. Но тут выступил механик Булавин. Он сказал, что выход есть!
Булавина слушали внимательно. Речь он кончил словами:
— Ну как, сдюжим?
— Сдюжим! — ответили рабочие.
И на следующий день завод заработал. Но трубы его не дымили: все люди города пришли на завод и по очереди крутили руками токарные и сверлильные станки, в то время как опытные рабочие стояли у станков и точили на них для шахт оборудование.
Это был подвиг сотен людей. И этот подвиг длился до тех пор, пока шахты не получили подъёмные машины, насосы, вагонетки, моторы — всё, что им было необходимо для работы, — и не прислали первые тонны угля.
Из заводских труб повалил густой чёрный дым, загудел над городом первый гудок: большой Краматорский завод был пущен!
ГРИНЬКА
Денисов и Шубин были посланы комитетом большевиков к шахтёрам в посёлок Манжонка.
У шахтёров давно уже не было получки, потому что управляющий шахтами Ликонт объявил, будто в банке в Костомаровке пропали деньги — их захватили бандиты под кличкой «зелёные».
Но Ликонт шахтёров обманывал: «зелёным» в банке достались только мешки с серебряной мелочью, крупные деньги задолго до ограбления были уже отправлены в Манжонку.
Комитет большевиков и послал Денисова и Шубина, чтобы выяснить, куда же девались деньги.
Денисов и Шубин шли обветренные, измученные горячей степью и бессонницей. Шли переметёнными пылью тихими дорогами и заросшими кустарником суходолами, переправлялись через омутистые речушки и камышовые затопи, чтобы не наскочить на «зелёных», которые промышляли здесь, в степи.
Был случай, когда несколько «зелёных» заметили их и погнались, но не догнали, потому что бежать им было трудно: карманы, пазухи и даже широкие голенища сапог были набиты мелкими серебряными деньгами.
В одном из шахтёрских селений к Шубину и Денисову приблудился паренёк Гринька.
Неведомым нюхом, свойственным только мальчишкам, он определил, что они и не белые, и не «зелёные», а именно красные.
Знакомство с Гринькой началось с того, что он заявил:
— Я могу быть разведчиком.
— Мимо, — весело сказал Шубин. — Разведчики нам сейчас не нужны.
— Я и пулемётчиком могу, — не сморгнув, соврал Гринька.
— Опять мимо, — ответил Шубин. — Пулемётчики тоже не требуются: нет пулемёта.
Но Гринька не унимался:
— Тогда большевиком могу.
— Хитёр, как мышь, — одобрительно засмеялся Шубин.
На этот раз Гриньке нельзя было отказать в товариществе: большевики требовались всегда.
Как выяснилось, Гринька был родом из Манжон-ки, поэтому вполне подходящий спутник.
День уже клонился к вечеру. Было пасмурно, натягивало дождь. Надо было подыскать какой-нибудь крытый приют.
По дороге попались солдаты. Они сидели возле трёхдюймовой пушки и курили махорчатые кручёнки.
Солдаты были из прежних царских дивизий. Но они уже не воевали за царя, а перешли на сторону революционных войск.
— Эй! — крикнул один из них.
— Чего? — спросил Шубин.
— Купите пушку!
— А ну… — отмахнулся Шубин. Он знал всякие солдатские шутки. — С нас пуговки не сорвёшь!
Гринька, конечно, ничего не знал, поэтому не удержался и спросил:
— А почём пушка?
— Пять копеек фунт, — ответил солдат под громкий смех приятелей.
Гринька понял, что над ним издеваются и полез в драку (характер у Гриньки оказался очень вспыльчивый). Солдаты сделали вид, что перепугались Гринькиного характера, и запросили пощады.
Тут же завязалось знакомство, потому что солдаты были не такими уж плохими людьми. Они сказали, что только сегодня из Манжонки, что Ликонт действительно деньги рабочим не платит. И что с ночёвкой лучше всего устроиться в пустой усадьбе. Она вот здесь, в лесочке.
Шубин, Денисов и Гринька распрощались с солдатами и заторопились в усадьбу: уже совсем стемнело и накрапывал дождь.
Постройки усадьбы были сильно разрушены. Сохранился флигель с тесными, грязными окнами и фанерной дверью. Внутри стояли скамейки, валялись черепки глиняной посуды, окурки, сухие, исклёванные птицами кукурузные початки. В углу — ворох старого, мятого сена.
Шубина и Денисова настолько сморила усталость, что они, наспех подперев дверь скамейками— чтобы не забрёл какой-нибудь нежеланный гость, — с удовольствием улеглись на сене, от которого приятно потягивало грибной прелью.
Гринька сказал, что спать не хочет, и предложил:
— Я буду вас охранять.
Шубин и Денисов не протестовали — охраняй.
— А наган?
Они сделали вид, что не расслышали.
— Мне нужен наган! — повторил Гринька.
— Денисов, дай ты ему наган, — сонно буркнул Шубин. — Только, милости ради, пусть отвяжется.
Вскоре Денисов и Шубин уснули под звонкий перестук дождевых капель по железным подоконникам флигеля. Но долго спать не пришлось.
Проснулись они от громкого выстрела. Вскочили — ничего не поймут. Во флигеле светло от луны. Дождя нет. Едко пахнет кислыми пороховыми газами.
— Что?
— Что такое?
В проёме окна застыл Гринька. В руках у него наган.
— По карнизу кто-то лез, — прошептал Гринька. — Я, наверное, троих убил.
— Чего врёшь! — сердито сказал Шубин и осторожно выглянул в окно. — Ты только раз стрелял.
— Ну и что ж, всё равно троих, не меньше, — упрямствовал Гринька.
Во дворе усадьбы было тихо. От деревьев лежали на земле мягкие лунные тени. Вошли в силу, сгустились к перелому ночи звёзды.
Сон был нарушен Гринькиным выстрелом, поэтому Шубин и Денисов решили отправиться в Манжонку сейчас же. Разбаррикадировали дверь и выбрались во двор, всё ещё соблюдая осторожность.
— «Я разведчиком… Я пулемётчиком…»— пристыдил Гриньку Шубин. — «Я троих убил…»
Гринька шёл смущённый. Ему так хотелось отличиться, оказать какую-нибудь услугу.
В Манжонку прибыли в полдень. На улицах посёлка было пустынно. Ветер шелестел неубранной кукурузой и потемневшими подсолнухами. Кое-где у колодцев толпились женщины с вёдрами.
— С чего начнём? — спросил Денисов.
— В контору пойдём. Гринька, веди.
Гринька повёл мимо шахтёрских домишек, мимо сараев, собранных из негодных шпал, и наконец вывел на площадь к каменному зданию конторы.
Возле входа в контору дежурили вооружённые карабинами охранники в барашковых шапках.
Денисова и Шубина они в контору не пустили:
— Управляющий занят!
— Нам необходимо его видеть, — настаивал Шубин.
— А ну, прочь! — И охранники взяли карабины наизготовку.
Денисов и Шубин отошли от конторы.
— Вот что, — предложил Денисов. — Соберём на площадь рабочих и всё им расскажем.
— Как их соберёшь?
— А тревожный гудок на что?
— К гудку ещё подобраться надо.
— Я подберусь, — сказал Гринька.
— Валяй, разведчик, — кивнул Гриньке Шубин.
Гринька мигом исчез, юркнув в щель ближайшего забора.
Ждали Гриньку долго. И уже было подумали, что затея с гудком не удалась, как вдруг гудок загудел мощным низким голосом. Охранники заметались, не зная, что предпринять.
Из открытого окна конторы со второго этажа высунулся человек с сухим нервным лицом в домашней бархатной шапочке и приказал:
— Что стоите? Прекратить!
А гудок гудел, то прерываясь и затихая, то вновь набирая полный голос, — созывал рабочих.
И рабочие потянулись на площадь узнать, что случилось.
Шубин взбежал на крыльца и поднял руку:
— Сюда, товарищи! Сюда!
Охранники попытались стащить Шубина со ступенек, нацелили угрожающе карабины. Шубин выхватил наган. Денисов кинулся к Шубину на подмогу тоже с наганом.
Всё больше и больше рабочих бежало на площадь. Охранники поняли, что борьба кончится не в их пользу, и опустили карабины.
Гудок замолк.
— Ну, что там у вас? — Опять высунулся человек в бархатной шапочке.
— Кто это? — спросил Шубин охранников.
— Управляющий.
— Спуститесь к нам, господин управляющий, — вежливо, с улыбкой сказал Шубин.
— Это что? Как вы смеете?