Пол не одобрил бы ни отлынивание от работы, ни прогулку по каналу. Он сказал, что дорога к каналу была антисанитарной и опасной, «хорошее место для убийства такого симпатичного парня, как ты». Теперь у него было подтверждение в виде подлого убийства Ферта. Пол не был его отцом только потому, что он так себя вел. Ян покинул родителей только в ноябре, и иногда он скучал по семейному дому и маминым пирогам. По крайней мере, там у него была своя комната.
Канал проходил прямо мимо больницы Пола и фабрики Яна. Пол мог бы сэкономить много времени и денег, если бы у него был велосипед. Но он считал его слишком «молодым», и Ян должен был признать, что с трудом представлял себе «старого» Пола, который ходит на работу в туфлях, сидящего на велосипеде.
На самом деле Ян был не так безрассуден, как ему хотелось, чтобы думал Пол. Тропинка была узкой и часто грязной, скользкой и мокрой на асфальтированных участках и ухабистой на каменных, поэтому Ян не торопился. Он всегда звонил в свой колокольчик, когда направлялся в глухой угол. Дабы отпугнуть собак и оповестить бездомных о своем приближении. Меры предосторожности.
Перед самым первым мостом Ян плавно спустился с улицы на ухабистую тропинку, а затем на песчаную насыпь. И в мгновение ока погрузился в темноту, образованную самим мостом, теперь нависающим над головой. Темно как в пещере — мелькнула мысль. Январь. Холод. Темнота. Одиночество. Шикарный список, как в фильмах нюар, где именно в таких условиях происходят жуткие убийства. А потом черно-белый детектив под меланхоличную музыку будет искать блондинку с красной губной помадой, чтобы сказать что любит ее несмотря ни на что.
Ян улыбнулся уголками рта. Он любил такие темные зимние дни. И часто втихаря выбирался из дома покататься, когда еще солнце не взошло, а луна полностью не скрылась в облаках. В то время как Пол дрыхнул, словно пьяница, разговаривая во сне. Дергался, ворочался и что-то невнятное бубнил. Переживал за весь белый свет. За своих пациентов, за котировки на бирже, за экологию. Ну и, конечно, за Яна. Хотя о последнем его явно не просили. Как правило, он спал как мишка в берлоге, и чтобы его разбудить, потребовалась бы бомба.
Ян был начеку — он знал дорогу, но один просчет мог отправить его лететь задницей вперед в эти вонючие воды. Обслуживание канала уже не было таким, как раньше, некоторые участки были настолько плохими, что узкие лодки редко сюда заходили. Слишком частое спускание в люк для освобождения винта и наполнения мешков для мусора означало, что путешествие на лодке по такой вонючей канаве редко стоило затраченных усилий. Типичный участок включал в себя заросли тростника с одной стороны и разросшиеся деревья с другой, сорняки в черной вонючей грязи на дне и нередкие затопленные предметы, такие как старый холодильник или автомобильные покрышки.
В некоторых местах канала вода была едва ли два фута. Даже дикие животные покинули некоторые участки — редко можно было увидеть больше, чем случайную утку. Это были участки, куда забредали только велосипедисты, редкие рыбаки и бездомные в поисках временного ночлега. Что, конечно, нравилось Яну: в некоторые дни казалось, что канал принадлежит только ему.
В том, чтобы пробираться по узкой дорожке канала, проходя под указателями, которые всегда указывали на другое место — “Черное озеро”, “Тиме Вэлли”, “Госпел Оак”, — было нечто, выходящее за рамки географии, как будто он ехал ниоткуда в любое место, которое ему нравилось. Как телепорт в старом сериале «Звездный путь», где даже старина Спок не знал, где окажется в следующую секунду.
Он неспешно проехал под многочисленными мостами для автомобилей, пешеходов, железной дорогой или их комбинацией, с бетонными, кирпичными или стальными основаниями, многие из которых были исписаны обычными грубыми граффити, а некоторые были написаны на другом бессмысленном языке, происхождение которого он не мог понять.
Он проехал мимо больницы, а через некоторое время и мимо завода. Несколько многоквартирных домов между ними заставили его задуматься, почему Пол выбрал именно это здание, но он не был уверен, что это стоит того, чтобы поднимать неизбежную ссору. Ян не должен был позволять Полу выбирать их место жительства. Правда заключалась в том, что Ян не был достаточно уверен, что сможет выбрать квартиру лучше. Он еще многого не знал о себе и о мире, но, конечно, не мог признаться в этом Полу, который, разумеется, уже знал.
Тело Ферта было найдено где-то между больницей и фабрикой, но он не был точно уверен, где именно. На фотографиях в «Эхо» были видны только спины полицейских и кусочек канала. Большинство участков канала выглядели примерно одинаково, а на заднем плане виднелись разрушенные промышленные здания. В «Эхо» говорилось, что тело было покрыто черной грязью. Взглянув на канал, Ян увидел в воде несколько черных предметов. Как он мог знать, что один из них не труп? Он не собирался это проверять.
Он набрал скорость на длинном асфальтированном участке, идущем вдоль кирпичной стены. Припаркованные на другой стороне автопогрузчики напоминали длинные, согнутые ноги гигантского насекомого.
Ян посмотрел на разрушающийся старый склад на берегу канала с верхним отсеком для разгрузки. Вероятно, им не пользовались лет пятьдесят или больше. Канал был богат на такие бесполезные и ветхие строения. То же самое можно было сказать и обо всем городе, в котором он прожил всю свою жизнь — современные торговые комплексы выглядели неуместно рядом с обшарпанными пустыми магазинами на окраинах. Ему нужно было переехать туда, где все новое, но он не был уверен, что такое место существует во всей Британии.
Ян проехал под “Плек Роуд” и выехал на М6, а затем повернул назад. Трупов он не увидел, да он и не ожидал этого.
Он солгал Полу. Он прекрасно знал, кто такой Джеймс Ферт. Впервые Ян увидел его поющим в фолк-клубе два года назад. Тогда Яну было шестнадцать лет, и он не привык пить; большую часть того вечера он провел в алкогольной прострации. Он помнил, как пытался угнаться за этим красивым певцом, но так и не смог подойти достаточно близко. Представьте себе его удивление, когда он получил работу на фабрике, а в другом отделе был Джеймс Ферт! Тот самый красавчик с черными волосами и голосом Бога. Но, правда, была одна загвоздка — Ян так и не нашел в себе храбрости подойти и заговорить. Пытался несколько раз, даже стоял за спиной на расстоянии шага, но все время в самый последний момент останавливался. Из-за этого очень злился. Прежде всего на самого Джеймса, потому что нельзя было быть таким красивым.
С другой стороны, тот факт что он так и не подошел к своему кумиру, было отличной новостью. Он испытывал странное чувство по поводу его смерти, такое, какое испытываешь, едва избежав столкновения с автобусом. Представьте себе, что бы он чувствовал, если бы они были близкими людьми?
По возвращении он устал настолько, что решил остаться дома до конца дня. В одиночестве квартира казалась чужой. Пол подобрал большую часть мебели. Поначалу он не возражал — Пол обладал вкусом и своеобразным стилем, но теперь уже ничто не напоминало мебель Яна. Это был первый этаж дома с террасой. Когда они переехали, старые обои были оставлены, выцветшие голубые цветы на сером фоне. По крайней мере, в доме его родителей ему разрешалось рисовать и вешать на стены все, что ему нравилось. Но у Пола были очень специфические и консервативные вкусы. Это была квартира Пола, правда, теперь вся в серых тонах и вычурных подделках, картинах именитых художников, распечатанных с компьютера. Рядом с туалетом висела работа Эдварда Мунка — «Крик» [8]. Вряд ли можно было чувствовать себя более угнетающе, смотря на это подобие интеллигентного бардака. Если бы Яна уволили, и он бы больше не смог вносить свой вклад, он потерял то небольшое влияние, которое у него было сейчас. С таким же успехом он мог бы переехать обратно к маме и папе.
Пол обещал, что скоро они сделают ремонт, и Ян сможет выбрать несколько предметов, как родители могут дать ребенку иллюзорную свободу, позволив ему выбрать какой-нибудь элемент дизайна для своей спальни. Яну пришлось бы вытерпеть столько снисходительного отношения к своей невежественности, что вряд ли это того стоило.
Но с другой стороны Ян — самостоятельный молодой человек. С какой никакой но все же работой. Конечно, он зарабатывал в разы меньше Пола, но и работал значительно меньше. Единственное что бесило, так это сам Пол. Да, да, он ловил себя на мысли, что начинает испытывать ненависть к своему другу. И то, что тот ведет себя не совсем правильно, только усиливало это гнетущее чувство.
Ян прятался от остальных жителей квартиры, сидя в спальне и слушал «Тиндерстикс» [9] на проигрывателе. Пластинки и проигрыватель, конечно, принадлежали Полу, но Ян был более преданным фанатом музыки. Он убирал их до возвращения Пола — ему не нравилось, как Ян обращается с пластинками, а некоторые из пластинок Пола были редкими, по крайней мере, он так утверждал.
Когда Пол приходил домой, он приносил суши. После этого Пол принимал до смешного долгий душ, и они шли в кино — что-то иранское, о чем Пол читал в своем научно-скучном еженедельнике. Ян с трудом следил за происходящим и в конце концов заснул, прижавшись к плечу Пола. Ему снились цветы!
Растущие на теле человека, плавающего в канале. Тело с отсеченной головой плавало там так долго, что растения успели пустить корни. Из разорванной футболки мужчины пробивались грязновато-зеленые ростки цветов. И венчались они ярко-алым бутоном… Из саундтрека к фильму звучала песня "Killing Me Softly with His Song". Роберты Флэк [10]. Или это было частью сна?! Странная песня для иранского фильма.
Ян почувствовал ужас, когда лепестки начали раскрываться и опадать.