Наконец парень выбрался на берег и, прокричав мне «Сдаюсь!», упал на песок. Поплавав еще немного, я выбралась за ним следом. Благоразумно сев поодаль, подставила мокрую спину набиравшему силу солнцу.
Георгий спросил, в каком классе я учусь. Решив, что это не государственная тайна, чтобы свято ее хранить, я ответила, что в одиннадцатом. Он спросил, кем собираюсь стать. Высоко вздернув брови, я призналась, что не знаю. Мне все равно. Георгий меня тут же осудил: Так нельзя. Вот я, к примеру, с десяти лет знал, что буду ученым. Закончу на следующий год МГУ, поступлю в аспирантуру, защищусь. Сначала кандидатская, потом докторская. Работать буду в каком-нибудь престижном московском НИИ.
Я ехидненько заметила: жена с детьми в этот твой наполеоновский план никак не вписываются?
Он снисходительно опроверг мою провокационную подначку. Ну почему же. Ученые это не эстрадные артисты. Они серьезные люди. У всех нормальные семьи. Просто жениться я буду, когда прочно встану на ноги.
Мне почему-то стало обидно. И я выпалила: Что ж, я за тебя рада. Но я, видишь ли, несерьезный человек и серьезных не люблю. Так что желаю счастья в личной жизни! Адью! – и быстро вскарабкалась наверх.
Он за мной не полез, и я не могла понять, довольна я этим обстоятельством, или нет.
В один из вечеров, когда мы с бабушкой мирно сидели в доме и слушали громыхающий по черепице дождь, в ворота раздался громкий стук. Это была Анастасия Ивановна.
Бабушка пошла открывать, а я осталась в комнате. Из прихожей донесся громкий голос слегка глуховатой гостьи:
– Наконец-то Гера согласился пойти со мной. А то все дома сидит да сидит. Только с утра сходит искупается, а потом все в помещении торчит. Скучает небось жутко, а не признается.
Мне стало не по себе, и по-детски захотелось спрятаться. Гости прошли в комнату. Увидев меня, Георгий поразился, но быстро пришел в себя. Взяв меня за руку, подвел к дивану. Усадил, сел рядом, и, все так же не выпуская моей руки, заглянул в глаза.
– Ну вот, теперь я знаю, где ты живешь, и даже знаю, как зовут. Давай съездим завтра на катере, покатаемся?
Я неуверенно отказалась. Почувствовав нерешительность в моем голосе, Георгий прибег к тяжелой артиллерии:
– Бабуля, представляешь, Рита не хочет со мной кататься. Боится, наверное, что у меня мотор заглохнет посредине Волги.
Анастасия Ивановна немедля кинулась на помощь внуку:
– Да что ты, Риточка! Гера такой аккуратный мальчик, у него вся техника в образцовом порядке! Если бы не он, наш старый катер давно пришлось бы сдать в металлолом. Съезди, покатайся, тебе небось тоже скучно. А то Гере скоро уезжать, а компании у него никакой нет.
Чтобы не показаться невоспитанной зазнайкой, мне пришлось согласиться.
На следующий день ровно в десять я спустилась по пологой тропке. Завидев меня, Георгий быстрым шагом пошел навстречу.
– Пришла все-таки! – его радость была столь откровенной, что я невольно улыбнулась в ответ.
Он вскинул руки, явно намереваясь меня обнять, и мне пришлось сделать шаг назад, сухо пообещав:
– Будешь протягивать руки, я немедленно уйду!
Засмеявшись, он пошел к катеру, приговаривая на ходу:
– Да разве ж я посмею, ты же железобетонная девственница, и обжиманий на дух не переносишь.
В его тоне, несмотря на якобы легкий смех, явственно слышалась досада, и, хотя мне не понравился использованный им эпитет, я промолчала. Устроившись на переднем сиденье, подождала, пока Георгий отвяжет канат, оттолкнется от берега и запустит мотор. Катер понесся вдоль берега, и у меня радостно забилось сердце. Как же я любила Волгу и все, с ней связанное!
Но внезапно посредине реки ровный рокот мотора смолк, и я вопросительно посмотрела на спутника.
– Что случилось? Мотор заглох?
Он немного хмуро ответил:
– Да нет, просто я завтра уезжаю и мы не увидимся очень долго.
В его голосе зазвенела настоящая тоска, и я удивилась.
– Ну и что?
– Я не хочу уезжать, не попробовав, так это или мне только кажется.
Не поняв, что он имеет в виду, я подняла на него глаза и поразилась странному выражению его лица. Все его черты обострились, глаза горели каким-то зловещим огнем, губы сложились в твердую узкую полоску. Не успела я испугаться, как он рывком пересел ко мне и, запустив руку в волосы, заставил запрокинуть голову. Прильнул к моим губам и его тут же жутко затрясло. От чего, я не поняла, погода была теплой.
Парень принялся клонить меня на борт, пока я не уперлась боком в какую-то железяку. Его поцелуй мне не понравился, он был не нежным, а требовательным. Георгий явно хотел от меня того, чего я ему дать не могла. Я протестующе замычала, отталкивая прильнувшее ко мне сильное тело, но он не реагировал, все сильнее терзая мой рот.
Наконец мне это надоело, и я с силой двинула ему по ребрам. Он оторвался от меня и смутным взглядом окинул мое пылающее от стыда и возбуждения лицо. Встряхнувшись, как мокрая собака, хрипло спросил:
– Неужели тебе не нравится?
Я зло выпалила:
– Кому это вообще может нравиться?
Он разочарованно засмеялся.
– Да уж, кому? – слышавшаяся в его голосе насмешка предназначалась явно не мне.
Обижено отвернувшись, я выговорила:
– Отвези меня на берег, больше я с тобой кататься не хочу!
Георгий заартачился.
– И не подумаю! Я только начал!
Продолжения мне вовсе не хотелось, и я скользким движением оказалась за бортом. Он растерялся и не сразу сообразил, что же произошло.
Я сразу нырнула и проплыла под водой довольно долго. Оглядевшись, поняла, что он стоял на одном месте, видимо, боясь задеть меня винтом. Заметив меня, парень моментально завел мотор и понесся в мою сторону. Дождавшись, когда он подплывет поближе, я снова нырнула и снова поплыла под водой.
Плыть было довольно удобно, шорты и футболка почти не стесняли движений. Вынырнув, когда мне уж совсем не хватало дыхания, я поняла, что Георгий причалил возле нашего пляжа и ждет меня там. Мне вовсе не хотелось с ним объясняться, и я посмотрела вокруг. Обычно в это время на реке полно народу, и меня вполне мог кто-нибудь подобрать.
И в самом деле, мимо проплывала моторка со знакомой мне парой. Я махнула им рукой, и они притормозили. Подняв меня на борт, несколько удивились моему странному наряду. Но я ничего им объяснять не стала. Просто попросила высадить меня неподалеку.
Бегом добралась до своего дома и украдкой пробралась в старый сарай. И правильно сделала. Вокруг дома уже кружил нахохлившийся Георгий. Конечно, он видел, как я уплыла на моторке, и ждал меня там, куда я все равно рано или поздно приду.
Но вот он прислушался к какому-то шороху и со всех ног кинулся в сад. Не знаю, что там ему послышалось, но я этому была очень рада. Опрометью выскочив из сарая, залетела в дом и на цыпочках поднялась в свою комнату.
Немного успокоившись, призадумалась. С чего это я так испугалась? Или нет, не испугалась, а возмутилась. Или не возмутилась, а взволновалась. В общем, чувства, обуявшие меня тогда, были гораздо сложнее. Обида, досада, обманутые ожидания и впервые проснувшаяся чувственность? Или клубок запутался еще сильнее?
И вдруг меня осенило, да это же разочарование! Просто я втайне надеялась на что-то более возвышенное. Если бы Георгий признался мне в любви, пообещал счастливое будущее и все такое, что принято говорить наивным дурочкам в такие минуты, сопротивлялась бы я? Однозначно нет. Я похвалила себя за благоразумие и поняла, что видеть мне Георгия категорически нельзя, тянуло меня к нему так, как не тянуло ни к одному из знакомых парней.
На следующий день пришедшая к нам в гости опечаленная Анастасия Ивановна сообщила нам, что Гера уехал.
С той поры я его не видела. Бабушка говорила, что он и в самом деле стал ученым, живет и работает в Москве. Обидно, но мне никогда уже не узнать, что случилось бы, уступи я ему в то знойное лето…
Проверка
Светлана поставила портфель с документами на заднее сиденье Ниссана и устроилась рядом с водителем. За рулем сидел симпатичный мужчина средних лет, наблюдавший за ней с несколько скептической улыбкой. Она незаметно окинула себя взглядом. Строгий брючный костюм, сидевший на ней вполне прилично, светлая, в тон костюму, блузка. Взглянула в зеркало заднего вида, помада не размазалась, макияж в полном порядке. Чего же он усмехается?
Заметив ее трепыхания, водитель с все такой же неприязненной усмешкой заметил, что просто она напомнила ему бывшую жену, с которой он развелся около семи лет назад. Светлана обиделась. Она не хотела быть похожей на брошенных жен, и так ему и сказала. Ее вызывающий тон его задел, и он с досадой поправил, что брошенным был он. И вообще, зря он это ляпнул, ее это никоим образом не касается.
Светлана пожала плечами и отвернулась к окну, стараясь сосредоточиться на предстоящей проверке. Она работала в аудиторской фирме и проводила внешние аудиты. Сейчас она ехала в одно из ОАО, которому потребовалась срочная проверка. Перед командировкой начальник предупредил ее, что президент ОАО не доверяет главному бухгалтеру, какие-то там у них контры, и посоветовал быть предельно аккуратной.
В ответ Светлана только вздохнула. Ей нравилась ее работа, но не нравилась возникавшая порой мышиная возня вокруг проверок. Ее не раз уже пытались подкупить, но она была человеком порядочным и всегда отказывалась. К счастью, угроз в ее адрес пока не было, хотя другие аудиторы ее весьма почтенной фирмы уже побывали в самых разных переделках.
Водитель искоса поглядывал на нее всю дорогу, но она делала вид, что не замечает его изучающих взглядов. К своим тридцати годам она разочаровалась и в любви, и в мужчинах. После того, как выяснила, что несколько лет была любовницей женатого мужчины. Павел просто не соизволил ей сказать, что женат. Если бы не случайная встреча в зоопарке, где он был с семьей, а она с племянницей, то она до сих пор бы верила, что любима и свадьба не за горами. Павла, она, естественно, прогнала. К ее возмущению, он заявил, что был уверен, будто она осведомлена о его семейном положении и просто нашла себе другого, поперспективнее. После этого она стала смотреть на этот так называемый сильный пол с изрядной долей презрения. Непорядочность, похоже, у них в крови.