– Не, ну простые-то слова я знаю. Дай. Есть. Пошел. И то, если не быстро.
– Ладно, пошли на помойку. Леха вчера оттуда пришел во-о-от с таким животом, - Вася изобразил беременного жирафа, и парочка доходяг, перебежав дорогу, скрылась в зарослях.
Минуту спустя от осины, стоящей слева от акации, отделилась тень. Она бесшумно заскользила вдоль обочины и остановилась возле обезглавленного трупа.
Что же ты парень, а? Говорил же тебе…
Луч солнца пробился сквозь густую листву, и теперь с дороги можно было увидеть невысокую, крепко сбитую фигуру в камуфляже, склонившуюся над телом.
– Даже обыскать не удосужились, суки, - незнакомец быстро обшарил карманы убитого. На свет появились две пачки галет, охотничий нож, зажигалка, начатая пачка сигарет и граната Ф-1.
– Ну что, завалил муллу? Эх, - бывший военный кинул все найденное в небольшой рюкзак и исчез так же внезапно, как и появился.
– Ништяк! - Вася откинулся на кучу полиэтиленовых мешков, набитых мусором. - Давно я так не ел.
– И я, - босоногий громко рыгнул. - Даже с места сдвинуться не могу.
– Это хреново. Не дай бог, чебуреки сюда нагрянут.
– Делать им больше нечего, чем по помойкам шляться. А если даже и нагрянут, все равно подыхать. Днем раньше, днем позже.
– Э, не скажи. Видал, как они этого сегодняшнего уделали? Я такой смерти не хочу.
– Да уж. Слышь, Вась. А чего это они все уши отрезают?
– Слышал я, что они считают, будто их Аллах души умерших в рай за уши забирает. Вот эти абрекосы своим врагам уши-то и того… Чтобы в рай не попали.
Откуда-то с вершины мусорной горы, гремя на всю округу, покатилась пустая консервная банка. Оба собеседника вжали головы в плечи, моментально скатились в овраг и почесали по его дну в сторону леса. Только пятки засверкали. Вслед им внимательно посмотрели два черных слезящихся глаза. Старый пес постоял еще немного, понюхал воздух и отправился по своим собачьим делам.
– Асланбек приглашает меня на празднование пятой годовщины Провозглашения Всемирного Халифата, - Хасан взял в ладони пиалу с зеленым чаем и, отхлебнув немного, поставил ее обратно на стол.
– И что ты ему ответил, уважаемый? - старик уже в который раз провел рукой по своей седой бороде, точно проверяя, на месте ли она.
– Пока ничего, Надирхан-ота. Конечно, мне хотелось бы посетить его великолепный Черноморский дворец, но слишком уж у нас тут неспокойно стало. Ты же знаешь, уважаемый.
– Ну что же, на все воля Аллаха, - старик закряхтел, поудобнее усаживаясь на стуле, - только, благодаря Ему, нам удалось очистить нашу землю от скверны, и наступила воистину золотая эпоха. Но кое-где еще копошатся вероотступники. И самое страшное, что в рядах этих шакалов немало мусульман. Эти заблудшие овцы никак не хотят смириться с тем, что времена поменялись. Две тысячи сорок второй год на дворе. Ты прав. Сейчас ты нужен здесь. В лесах нашего джамаата появилась какая-то новая банда Неверных.
– Да, и очень, очень опасная. Позавчера Муртазе удалось перехватить их переговоры…
Мулла удивленно повел бровями.
– Да-да, Надирхан, у них есть рации, и их сложно запеленговать. Продолжительность сеансов связи у этих собак не больше минуты. Так вот, удалось выяснить, что это ветераны какого-то подразделения спецназа.
– Да уж, - Надирхан снова провел рукой по бороде.
Его откровенно раздражали эти ежегодные празднества во славу дня Провозглашения. Какой такой Всемирный Халифат, если по ту сторону Атлантики засела целая кодла неверных и диктует оттуда, как им здесь жить и что делать. Конечно, Халифат распростерся от Черного до Балтийского моря. Но что толку, если в сорока километрах отсюда стоит двенадцатый корпус шестого флота США, с их вертолетами, спутниками, ракетами. Можно на все это закрыть глаза и веселиться, меняя наложниц и устраивая в своем дворце фейерверки, как это делает Асланбек. Или окунуться с головой в охоту на Неверных, как это делают моджахеды из "зеленого патруля". Вот такие, как Хасан. Но Аллах все видит. От него не…
Жалобно звякнуло оконное стекло, и по столу, опрокидывая пиалы, черным яблоком покатилась граната. Ударившись о кальян, она завертелась, отражаясь в расширившихся зрачках муллы. Черная тень метнулась к двухметровому кирпичному забору.
Гулкое эхо взрыва мигом сорвало обожравшуюся стаю ворон, и она, громко каркая, пронеслась над опушкой леса.
– Слыхал? - Вася заворочался на куче опавших листьев.
– Слыхал. Гуляют, - босоногий свернулся калачиком и зевнул, - праздник у них скоро - значит, жратвы на помойке будет от пуза.
У кого-то под ногами зашуршала листва. За березами на краю поляны мелькнула какая-то тень.
– Во, за бухлом кто-то поперся. Эх, я бы тоже сейчас от водочки не отказался.
– Совсем ты, Вася, дурной! Какое бухло в лесу? И потом, водку они не пьют. Шариат.
Пламя костра плясало на холодном осеннем ветру, швыряясь искрами в окруживших его людей. Женщина встала и подбросила ненасытному еще одну толстую ветку.
– Э, ты потише, мать. Так нам дров до утра не хватит, - мужичок с опухшим лицом схватил женщину за рукав.
– Да пошел ты…
– Не удалось мне его удержать, - Алексей Истомин последний раз затянулся и бросил оплавленный фильтр в огонь, - психанул он, когда о сестре узнал, и рванул прямо им под копыта.
– Да-а, Саня хороший был парень, и о сестре много рассказывал - толстяк в смешной лыжной шапочке выгреб палкой из углей небольшую картофелину, - пусть земля им обоим будет пухом.
– Как же теперь мы без него-то будем, - пожилая женщина отмахнулась от бухарика и сев на бревно, закуталась в рваную шаль, - кроме него никто этих мест не знает.
– А что нам эти места, - мужичок присел рядом с женщиной, - перезимуем и на восток, подальше от этих чебуреков.
– Ага, и к китаезам на лесосеку, топором махать, - возразил молчавший до этого худощавый старик.
– Не перезимуем мы здесь, - Алексей тоже достал картошку и протянул ее женщине, - сегодня слышал, что зимой они таких, как мы, по лесам с вертолета отстреливают. Да еще нас, похоже, за подразделение спецназовцев приняли. Так что, может, и раньше заявятся.
– Ни хрена себе спецназ, - толстяк чуть не подавился картошкой, - мы с тобой, два старика, учитель, алкаш и две бабы.
Азамат-Хан даже не делал попыток уклониться от веток, хлеставших его по лицу. Он скакал по лесной тропинке уже четверть часа и совершенно не представлял, где находится. Вскоре тропинка сошла на нет, и Исмаэлю пришлось пустить своего Эфтихара шагом. Сквозь плотный утренний туман едва просматривались кусты, находящиеся от всадника всего в пяти метрах.
Азамат-Хан поежился. Увидев тлеющие руины своего дома и все то, что осталось от дяди и его гостя, он в горячке вскочил на своего скакуна как был - в одной рубахе, и рванул в сторону леса. Кто же еще отомстит за Хасана, как не он?
И вот теперь Исмаэль сидел в седле, потирая от холода плечи. Теперь он уже не был уверен, что принял верное решение, когда вскочил на Эфтихара и, не разбирая дороги, помчался в лес.
Слева в кустах что-то затрещало ветками, и утробный рык огласил окрестности. Эфтихар моментально рванул с места и, раздувая ноздри, понесся прочь от напугавшего его шума. Выскочив на поляну, он вновь углубился в заросли, но уже без своего седока. Азамат-Хан сосредоточившись на том, чтобы удержаться в седле, не заметил мощной ветки ясеня, внезапно возникшей перед ним.
– Вставай, гад, - в лицо ему плеснули холодной водой, отвратительно пахнущей тиной.
– Нафига ты его откачал? - мужичок с одутловатым лицом сделал два шага назад и покосился на нашивку 'зеленого патруля' на рукаве Азамат-Хана, - надо было его сразу замочить.
– А мы сразу и замочили, - рассмеялся невысокий крепыш в камуфляже, - а если серьезно - грохнуть его мы всегда успеем, - крепыш положил ладонь на 'Калаш' Исмаэля, - сначала мы его расспросим по-хорошему.
– Черта лысого я тебе скажу, кафир, - процедил Азамат-Хан сквозь зубы.
– Что он говорит? - худощавый старик поправил очки, сползающие с переносицы.
– Пока ничего интересного, но сейчас расскажет все, что нужно, а потом еще споет и станцует, - крепыш подошел к костру и, наклонившись, выгреб оттуда головешку покрупнее. К такого рода 'разговору' он, видимо, подготовился заранее. Схватив двумя заранее приготовленными ветками головешку, он поднес ее к лицу пленника.
– Молитесь, собаки Неверные. Жить вам осталось, всего ничего, - сказал по-русски Исмаэль.
– Сначала помолись ты, - собирающийся его пытать кафир поднес дышащую жаром головешку к глазам пленника, - потому, что ты умрешь первым.
– А перед этим мы тебе еще уши отрежем, - добавил мужичок с опухшим лицом, - правда, Алексей?
– Говори, сука, в каком селе твой тейп? - крепыш приложил головешку к правой щеке Азамат-Хана. От нестерпимой боли у того из глаз брызнули слезы.
– Ну, ничего, - Алексей отбросил самодельные щипцы и достал охотничий нож, - сейчас я ему какое-нибудь ухо откромсаю. Это для них пострашнее смерти будет. Колись, падла, с какой стороны леса ваших меньше?
Исмаэль демонстративно отвернулся и застыл как изваяние. Он только немного дернулся, когда Истомин полоснул ножом по его левому уху.
– Бесполезно. Кончай его, Леха, - толстяк в лыжной шапочке подошел к Истомину.
– Нет, пробуем еще.
– Кончай, говорю.
– Это наш шанс.
– А я говорю…
Их спор утонул в шуме вертолетных винтов. В следующее мгновенье на поляну с воздуха обрушился настоящий огненный шквал. 'Апачи' били из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов, довершив дело, для верности, залпом неуправляемых ракет. Никто не стал устраивать традиционную охоту на Неверных с транспортных вертолетов, как обычно это делали зимой, выгоняя их на открытое место и отстреливая по одному. Здесь ведь другой случай. Кто знает, что у этой банды спецназовцев на вооружении?
Он так и не понял, от чего очнулся. То ли от холода, то ли оттого, что было трудно дышать, то ли от боли, которая пульсировала в правой щеке.