Открыл глаза. Темно. Попробовал приподняться. Это удалось ему не сразу. Левую руку что-то основательно придавило. Пошевелил правой. Посыпалась земля. Сквозь образовавшуюся прореху проник луч солнца.
Закопали? Нет, скорее засыпало. Если бы закопали, то сделали бы это основательно, и двух трех гребков вряд ли бы хватило, чтобы высунуть наружу голову.
Левая рука покоилась под толстым стволом упавшего дерева. Ему стоило немалого труда, чтобы высвободить ее из плена.
Сел.
Кто и что с ним делал? Как он оказался здесь? Здесь - это где? И главное, кто он?
Становилось все холоднее. Все-таки присыпавшая его земляная шуба хоть как-то сохраняла тепло.
Подведем итоги. По убывающей. Левая рука сломана, правая щека обуглена, левого уха нет, глаза режет, на зубах скрипит песок, рубаха разорвана до пояса.
Он обвел взглядом поляну. Вернее, то, что раньше называлось поляной. Теперь это перепаханный вдоль и поперек пятачок, заваленный исковерканными, обожженными деревьями и… трупами.
Это война? Он солдат? Сколько он был без сознания? Судя по тому, что деревья даже не дымятся - долго.
Холодно. На одном из близлежащих трупов, вернее, на оставшейся от него верхней части была надета хорошо сохранившаяся зеленая пятнистая куртка. Камуфляж.
Точно! Он был в бою, и его контузило. Теперь все ясно, надо выбираться к своим. А кто свой? В любом случае нужно добраться до жилья, а там видно будет.
Он встал, надел куртку и, шатаясь, побрел в сторону заходящего солнца. Пошел в ту сторону просто потому, что там было меньше поваленных деревьев.
Шел всю ночь, изредка останавливаясь на отдых. Теперь к боли и холоду добавился еще и голод. На рассвете из-за сопки, синеющей верхушками елей, послышался протяжный гудок.
Железная дорога. Все-таки кое-что он еще помнит!
Это был железнодорожный переезд. Возле шлагбаума стоял небольшой кирпичный домик, из окна которого лился неяркий синий свет.
Он подошел поближе.
– Вы знаете, что три дня назад в секторе 039ДЕ силами объединенной антитеррористической коалиции была уничтожена многочисленная группировка террористов, - сообщил приятный женский голос, - Это был первый случай за последние семь месяцев, когда войскам коалиции пришлось применять авиацию. Неужели террористы опять активизировались? На этот вопрос мы попросим ответить присутствующего в студии полковника Харрингтона. Скажите Алан…
Заглушая женский голос, кто-то что-то громко сказал на незнакомом языке.
– Говори по-английски, Раймондас, - ответили кому-то. - Мамука, например, не понял, что ты сказал.
– Я говорю, что этот тупорылый Харрингтон сейчас начнет валить все на нас. Мол, восточно-европейский корпус не справляется со своими обязанностями. А как тут справишься, если эти муслимы только и знают, что носиться по лесам на лошадях? Никакой патрульно-постовой службы, ничего! А что мы можем сделать с моими двумя Литовскими батальонами и твоим, Мамука, Грузинским на такой огромной территории?
– В силу местного колорита, - деловито басил полковник, - наши восточно-европейские партнеры…
– Переключи на фиг, - не выдержал Раймондас.
– Да там по всем каналам одни муслимские пляски, - просипел кто-то еще и закашлялся. - У них сегодня день провозглашения этого их Халифата. Куда не переключишь, везде либо мулла завывает, либо джигиты с саблями. Говорил начальству, чтобы спутниковую антенну установили…
– Тихо, Раймондас, выключи звук. Кажется, там кто-то есть!
Внезапно наступила тишина, и через секунду у входной двери загремел засов.
Он метнулся в сторону железнодорожной насыпи. Щебенка предательски заскрипела под ногами.
– Вон он! Стреляй! - автоматная очередь вспорола трассером небо.
Он поднырнул под вагон и побежал по шпалам. На встречу из-за поворота медленно выползал товарняк.
– Надо же, с обрезанными ушами, недобитый, а какой шустрый, - Раймондас поменял рожок, - Возьмем живьем.
– На кой? - пышнотелый Мамука уже начинал задыхаться.
– Допросим. Вдруг из той банды еще кто-нибудь выжил? Тебе нужны проблемы?
Поезд был совсем близко, но Литовец еще ближе.
Не успеть!
Он вложил в свой рывок остатки сил и нырнул между колес. Перекатился и опять нырнул. Теперь от погони его отделял набирающий скорость состав. Вряд ли они решаться повторить такой опасный трюк.
Ухватившись здоровой рукой за поручень, он пробежал еще несколько метров и, стиснув зубы, прыгнул. Разогнавшийся поезд увозил его из этих негостеприимных мест. Может быть там, куда он идет, нет войны?
НИКИТКА
Вертолет как обычно заходил на посадку со стороны океана. В такие минуты Никитку никакими уговорами или угрозами невозможно было оторвать от окошка в дверце. Вот и сейчас, его расплющенный нос будто приклеился к прозрачному пластику.
Вот сейчас будет самое интересное. Нос принял свою обычную форму. Никитка схватил свою пластмассовую М-22 и прицелился сквозь лобовое стекло "Robinson". На них медленно, но верно надвигалась гирлянда Фриско. Было еще довольно-таки светло, но город уже выставил напоказ все свое неоновое великолепие.
– Тыж, тыж, тыж, - в сверкающем всеми цветами радуги ковбое образовались три большие пробоины и проплывающий под ними рекламный щит загорелся. Патроны у Никитки были одновременно и зажигательные и разрывные.
– Тыж, - у полисмена, скучающего у въезда на пляж, разлетелась голова.
– Пиу, - опоры у нависающего над океаном ресторана "На волне" были срезаны как сахарный тростник и вся эта махина, вместе с публикой, официантами, тарелками, салатами и тортами, рухнула вниз. Да. Теперь у него в руках был мощный бластер.
Эх, жаль, что ему не разрешили взять на острова любимый пулемет стреляющий шариками, с которым он ездил в "Bantley", где он обычно, укрывшись на заднем сидении, расстреливал всех преследователей.
Никитка развернулся. Надо было оторваться от преследовавших их ржавых русских МИГов.
– Не вертись. Садимся же, - отец раздраженно дернул его за плечо.
Откуда-то сбоку вынырнуло и на глазах начало увеличиваться голубое око бассейна.
Едва Никитка успел полоснуть очередью по суетящемуся у столиков метродотелю, наводящему последний лоск перед возвращением хозяев, как вертолет мягко качнуло и дверца элегантно отъехала в сторону.
Никитка десантировался по всем правилам, перекатился и занял позицию. Дождавшись когда метродотель повернется к нему спиной, он пополз к столикам по аккуратно подстриженному газону. Залез под крайний. Теперь он Джеймс Бонд. Просто Бонд.
Не нужная винтовка осталась под столом. Зачем она? Ведь теперь у него есть пара стреляющих запонок.
Харрисон поправив салфетки, скрылся за живой изгородью. Так, сейчас Джеймс выпьет двойной скотч. Никитка налил в бокал содовой.
– Прозит, - но из опрокинутого бокала вместо шипучей жидкости в рот посыпались мелкие стеклянные крошки…
Он закашлялся и, вскочив с лежанки из грязных тряпок, ошалело обвел взглядом захламленное полуподвальное помещение. Рот был полон песка. Отплевываясь, Никитка достал флягу. Жалко было тратить драгоценную влагу, но слипшийся от слюны песок скрипел на зубах и никак не хотел покидать небо и десны.
Глотнул воды, прополоскал, сплюнул. Идиот. Он опять спал с открытым ртом. Такое с Никиткой уже было. Позавчера. Неожиданно поднявшийся ветер, дул уже третий день кряду и носимая им пыль летела во все щели. Найти место для ночевки, куда бы она не проникала, было не реально. Такие места существовали, но они все давно уже заняты.
В одном таком он прожил две недели. Никитке повезло - он нашел в подвале… как это по русcки… ну в общем в Municipal Medical Center работающий генератор с запасом топлива. Сам он им воспользоваться не мог, вот и продал знакомым сборщикам свою находку. Да. Две недели они его кормили и разрешали ночевать у себя. И неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, но Никитка ушел сам. Ушел после того, как их старший стал как-то "нехорошо" на него так смотреть.
Теперь же он занимался тем же, чем и раньше - отыскивал стреляные гильзы и менял их на еду и воду. Какой-никакой, а способ существования. Гильзы были его основной специализацией. Нет, конечно он не брезговал и вещами посолиднее. Как например, тот генератор или автомат, который он нашел рядом с изъеденным трупом в коллекторе. Но такие вещи, обычно доставались взрослым мужикам. (С гильзами они не связывались.) Вот только гильзы эти стали попадаться все реже и реже. За два дня он нашел только две от АК-74, три ПМовские и две какие-то не понятные. Их, скорее всего вообще не возьмут.
Маленькому сборщику гильз становилось все труднее выживать в этом городе. Наверное, пора уходить в сельскую местность. Там хоть можно желудей насобирать, этих…грибов, ягод. Там кабаны водятся, еноты. Папа часто ездил на джипе охотиться на енотов или кабанов.
Представив вкусный, пахнущий дымком, кусок кабаньего мяса, которое так хорошо умел готовить их тайский повар мистер Чен.
Никитка даже на несколько секунд захотел есть, но тошнота снова подступила к горлу и его вырвало. Опять. И главное, рвать-то было уже не чем. Последний сухарь он съел позавчера утром.
Он вытер губы и заплакал. Зачем, ну зачем папа поехал в эту дремучую Russia. Какой-то дом предков у русских… э-э-э… trial of realty ownership. Где теперь это Russians bungalow? Где папа?
Он вспомнил, как это все началось. Поздно вечером, почти ночью, они подъехали на большой русской машине к своему консульству, на банкет. Народу вокруг было необычно много. Какой-то русский праздник - Маушлениса. Он как всегда первый выскочил из автомобиля, когда завыли сирены. И народ побежал. Много народа. Его сразу завертело, закрутило и понесло вверх по улице. Папа что-то кричал, но из-за сирены было не слышно что. А потом ночь превратилась в день. А следующий день мало чем отличался от ночи. Теперь дни были такими все время. Серые сумерки.
Никитка вышел на улицу, держа в руках не нужный теперь веер. Он нашел его два месяца назад под чудом уцелевшей витриной какого-то модного салона.. Выдавленная взрывной волной, она накрыла собой старинное шмотье (шляпка, платье, веер.) Поэтому этот старинный девайс и не сгорел. С помощью этой штуки хорошо находились стреляные гильзы. Смахнул пыль или пепел и вот они, блестят родимые. Он швырнул свой рабочий инструмент в кучу мусора и пошел прочь из города.