Колька звонил дважды.
Сперва фальшиво поздравил. На второй раз деловито поинтересовался, когда состоится торжественное обмытие вожделенных квадратных метров.
— Уж и не знаю, чем ты так начальству угодил, — обиженно сказал он. — Но ходят слухи, что на нашу контору выделили всего двенадцать квартир, ты — тринадцатый. Вот и верь в приметы… Нет, ты точно ничего не раскрывал? Или тебе за количество дали? А может, за прошлый год?..
После слов Кольки на душе у Сергея стало пакостно, словно квартиру выписали по ошибке, а потом заставят вернуть. Сергей дважды перечитал ордер, сравнив фамилию и паспортные данные.
Вроде все верно.
А ведь действительно странно. Ведь, чего греха таить, не самый успешный опер, не самый любимый…
С чего бы такое счастье?
«Ну вас всех, — решил он. — Дали — и хорошо. Сколько можно болтаться, как шавка бездомная? Сперва общага, потом — съемная, потому что негоже Маринке жить где попало. А теперь — пусть маленькая, но своя… И от работы недалеко!»
От работы было действительно недалеко.
И от метро тоже.
Осторожно пробравшись между оставшимися после строителей куч битого кирпича и щебня, Сергей остановился и посмотрел вверх.
Дом как дом. Девять этажей.
Его — третий, если судить по номеру квартиры на дешевом брелке. Пустые, плохо отмытые окна, и только на первом этаже — веселенькие занавески и горшок с пышным цветком. Кто-то успел вселиться, счастливчик…
От подвального окошка навстречу медленно покатился черный комок, оглашая окрестности душераздирающим писком. Сергей опустил глаза: котенок, надо же… Животина.
Животина тряслась от холода и упрямо лезла через снег к человеку, моля о помощи. Выглядел котенок не очень.
Не понимая зачем, Сергей вдруг сделал шаг вперед и, схватив котенка за шкирку, поднял его на руки, накрыв ладонью. Котенок пискнул, раскрыв розовую, как недозрелый арбуз, пасть, с мелкими белыми семечками зубов. Сергей погладил его по голове и сунул за пазуху. Котенок завозился и притих, не делая попытки высунуть голову наружу, видать, намерзся. Вдохнув, как перед прыжком в воду, Сергей потянул на себя тяжелую подъездную дверь.
Взбежав на третий этаж, игнорируя лифт, он поковырял новеньким ключом в замке и открыл дверь в квартиру.
Новое жилище встретило чистыми стенами, не испорченными мебелью и обоями, отчего казалось, что квартира просто безразмерна и уходит углами в бесконечность.
«Вот тут я буду жить», — с восторгом подумал Сергей.
Котенок зашевелился и тут же был выгружен на пол. Оглядевшись по сторонам, черный комочек жалобно пискнул и, ошалев от страха, полез Сергею на ногу, цепляясь за штанину крохотными коготками.
— Ну что, приятель, — спросил Сергей, — как тебе наша берлога?
Котенок пискнул где-то в районе коленки.
Сергей поднял его на руки.
— Надо бы пожрать тебе купить, — задумчиво сказал он. — Так что я сейчас сбегаю, а ты оставайся за старшего. Всех пускать, никого не выпускать!
Супермаркет оказался рядом.
В припадке щедрости Сергей купил новому квартиранту не только еду, но и специальную двойную миску, а потом, пока котенок жадно ел, Сергей, не веря собственным глазам, ходил по комнатам. Осмотрев все углы, он, совершенно счастливый, вышел во двор и остолбенело уставился на табличку, на которой строгими буквами было выведено название компании, возводившей серую девятиэтажку.
Смотрел Сергей долго, так что даже спина взмокла от напряжения.
Ведомственный дом МВД строила компания «Нейтрон», принадлежавшая Александру Боталову.
— Как тебе, а? — хвастливо спросил Сергей. — Хоромы, а?
— Хоромы, — вздохнула Марина. — Тадж Махал, Лувр и Третьяковская галерея, вместе взятые!
Сергей суетливо забегал по квартире, распахивал дверцы встроенных шкафов, предлагал полюбоваться новенькой ванной комнатой, в которой по исконным русским законам синим цветом обозначали кран с горячей водой, а красной — с холодной.
Марину его мельтешение раздражало.
Хоромы. Скажет тоже!
Видел бы он, какие бывают хоромы…
Вот у Ашота — хоромы. И у Боталова. У Егора даже — хоромы, хоть и расположены в обычной квартире.
Правда, обычность там только в адресе. Дом элитный, квартиры громадные, на двух уровнях…
Подумав о Егоре, Марина помрачнела.
— Почему ты думаешь, что квартиру тебе Боталов подогнал? — без предисловий спросила она.
— А кто еще? От нас было двенадцать человек. А мне квартира меньше чем через десять лет и не светила, я же только два года как на очереди, — нехотя пояснил Сергей. — И заслуг никаких.
— А тот маньяк, от которого ты меня спас?
— Когда это было?! Нет, Марин, это так с нами Боталов рассчитался за своего сыночка.
— Ну и что? — запальчиво произнесла Марина. — Благородно отказываться теперь?
Сергей помолчал.
— Нет, конечно, — вздохнул он. — Как тут откажешься? Это ведь тоже придется объяснять. Так, мол, и так, но принять эту квартиру я не могу, потому что строила ее контора олигарха Боталова, а я навел его на один чудный домик в Софрино, где томился его сынок. В доме том четыре трупа потом нашли, и поскольку я косвенно к этому имею отношение, то лучше отдам квартирку кому-нибудь более честному, поскольку это — взятка.
Она хотела посоветовать Сергею не казнить себя, но благоразумно промолчала. Похоже, что момент, когда тот в чем-то себя упрекал, уже миновал. В конце концов, никто не просил Ашота и его подельников устраивать это похищение! А что освобождение заложников прошло несколько жестче, не их вина. Сергей переживал вовсе не из-за загубленных бойцов Адамяна, а из-за подброшенной коллегам работенки, которую в народе называли «глухарь». Понятно, что разборка, а вот поди узнай, из-за чего!..
— Зашибись — квартира, — нежно сказал Сергей, подкравшись откуда-то сбоку. — Смотри, комната какая. И сторона солнечная.
— Я смотрю, — кивнула она.
— И метро рядом.
— «Звезды не ездят в метро», — процитировала она известную песню.
— Что?
— Ничего. Все замечательно.
Все получилось совсем не так, как она планировала.
Ашот исчез из Москвы, звонил всего пару раз, а без его участия дела шли не очень. Денег на запланированный клип по непонятной причине все не набиралось, хотя Марина экономила изо всех сил и даже машину себе не купила, хотя очень хотела.
С Егором она встретилась всего раз, перед его отъездом за границу. Встречу организовала Рокси, и все получилось как нельзя лучше, как будто они случайно столкнулись.
— Спасибо, — серьезно сказал Егор. — Я тебе очень благодарен.
— Не за что, — запинаясь, ответила Марина.
Она не знала, что еще сказать. А ведь три года назад, таскаясь к нему по всякому поводу и даже без оного, она умела улавливать оттенки настоящего чувства в его голосе, в глазах. К примеру, когда в его темных глазах вспыхивали сразу по пять лучиков, радость и удовольствие было настоящим. Если же он улыбался, но глаза были мертвы — притворялся…
— Как же — не за что? — возразил он. — Ты ведь рисковала. Причем сильно рисковала.
— Да ладно…
— Марин, я серьезно. Там же не в салки играли… Если б не ты, мы бы из подвала не вышли, разве что вперед ногами. Потому я говорю тебе — спасибо.
Он накрыл ее руку своей.
Лучики в глазах вспыхивали и искрились…
Боже мой, а ведь когда-то она мечтала, чтобы он взял ее за руку и хотя бы за что-то поблагодарил…
— Если я что-то смогу для тебя сделать… Ну, или отец — обращайся в любое время, — сказал Егор и чмокнул ее в щеку.
Прежде чем она успела опомниться, он испарился, понукаемый нервно оглядывавшейся Рокси.
В тот момент попросить было нечего, но если бы Егор дал ей хоть минуту на размышление, она бы что-нибудь придумала.
Эфиры, например. Это было вполне в его власти.
Марину в лицо уже знали, но на серьезные концерты приглашали редко, и даже всесильный Ашот ничего не мог тут поделать. Вот и сейчас, отпахав на полутора десятках корпоративов, она могла похвастать лишь тремя выступлениями на телеканалах страны, да и то не в самых рейтинговых передачах.
А ведь Новый год, прайм-тайм…
Она не могла рассказать Егору, что вот уже пару недель живет в состоянии какой-то необъяснимой, ни на чем не основанной тревоги. Усталая, издерганная, измученная однообразием своих выходов в черные ямы залов под слепящие лучи прожекторов, она мечтала выспаться, но, даже отработав все до последнего концерта, так и не смогла расслабиться. По ночам Марине снились кошмары, где она то убегала, то догоняла человека с серой, как асфальт, спиной, и самым важным в этих снах было увидеть его лицо…
Они поехали домой, в съемную квартиру, где их ждал вечно голодный котенок, встречавший у дверей нервным писком, а в углу стояла искусственная, кренившаяся на один бок елка. Один из шаров валялся на полу в виде мелких осколков, а черная пушистая животина упорно делала вид, что не имеет к этому никакого отношения.
— Оно хоть какого пола? — спросила Марина, скидывая котенка на пол. Тот запищал и отважно полез обратно на кровать, словно боялся остаться один хоть на миг.
— Мужик вроде, — сказал Сергей.
— Вроде?!
— Да шут его знает. Он мохнатый такой, не разглядеть.
— Придумал, как назовем?
Котенок влез обратно и устроился у Марины на попке. Сергей задумчиво погладил и то и другое.
— Анчоус, — предложил он.
Марина рассмеялась:
— Оригинально. А если это девочка?
— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — Но я слышал, что котов надо называть так, чтобы в имени была буква «с». Им это приятно.
— Ну да, — согласилась Марина. — Вот у нашего звуковика кошка, так в ее имени точно есть буква «с».
— И как ее зовут?
— Пися.
Сергей раскатисто рассмеялся:
— Замечательное имя. Главное — редкое. Слушай, я чего-то есть хочу. Ты не хочешь?
Наскоро поужинав, они рухнули обратно в постель, торопливо занялись любовью, чтобы потом скорее заснуть. Но вместо того чтобы отвернуться, как это бывало прежде, Сергей вдруг прижался к ней теснее и сказал: