– Это уже скорее дело рук Грейс, – заметил я. – Мстительно, но без серьезных последствий.
– Я не писал в секретариат, – сказал Джек.
– А Грейс?
Он помотал головой. Возможно, он просто не знал. Впрочем, это было и не важно. Я не стал настаивать. Вместо этого я сказал:
– Сегодня утром я заглянул в багажник машины Джека, пока он находился в доме Крэнфилдов. У него большой набор инструментов, включая и ручную дрель.
– Нет, – сказал Джек.
– Да. Кроме того, у вас есть серый «Фольксваген», тот, на котором сегодня приехала Грейс. Эту машину видел механик моего гаража, когда вы приехали порыться в останках моей машины. Похоже, вам хотелось отыскать и забрать обломки с характерными отверстиями, которые могли бы навести людей из страховой компании на мысль о покушении на убийство. Но Дерек вас опередил. А вы либо проследили, откуда он, либо навели справки в гараже, не захватил ли он с собой кое-какие сувениры, потому что послали Оукли, чтобы он забрал обратно находку Дерека. Он искал кусок металла с дыркой. Подробности были ему неизвестны. Он надеялся на этом заработать.
– Он нашел то, что искал?
– Нет, я хорошо спрятал эту штучку. Можно ли доказать, что какая-то конкретная дрель просверлила какое-то конкретное отверстие?
Лорд Ферт не знал. Джек молчал.
– Когда Джек услышал на балу, – продолжал я, – что я намерен найти того, кто оклеветал нас с Крэнфилдом, он решил, что лучше избавиться от меня, пока я не выполнил обещания. Ибо в таком случае он терял не только лошадей Байлера. Поэтому, пока я разговаривал с лордом Фертом и танцевал с Робертой, Джек отправился на стоянку и устроил мне ловушку. Вот этого, – спокойно сказал я, вспомнив, какую боль причинили мне все мои тогдашние вывихи, – я никак не могу простить.
– Я сверну ему шею, – кровожадно пообещал Тони.
– Его судьбу, – сказал я, покачав головой, – определит лорд Ферт.
Ферт уставился на меня:
– Значит, вы предоставляете мне право вынести приговор?
– Как уславливались.
– Приговор, который бы вас удовлетворил.
– Да.
– Что же удовлетворило бы вас?
– Не знаю...
Тони беспокойно заерзал на стуле, поглядывая на часы:
– Лорд Ферт, Келли, послушайте... У меня в последней скачке выступает лошадь. Надо ее собирать... Мне пора идти.
– Да, конечно, – сказал лорд Ферт. – Но мы были бы вам признательны, если бы вы хранили молчание о том, что услышали здесь.
– Конечно, – испуганно отозвался Тони. – Никому ни слова. Надо так надо. – Он встал и двинулся к двери. – А с тобой мы после увидимся, скрытный негодяй, – сказал он мне.
Он вышел, и в этот момент в дверь ввалилась щебечущая стайка стюардов с женами, вознамерившихся выпить чаю. Лорд Ферт подошел к ним, и под его огненным взором они немедленно ретировались. Официант, материализовавшийся вдруг из воздуха, был поставлен у входа с инструкциями отправлять всех гостей в чайную комнату.
Лорд Ферт быстро вернулся к столу и сел.
– Итак, Роксфорд, – сказал он самым деловым тоном, – мы выслушали обвинения Келли. Теперь ваша очередь говорить. Что вы можете сказать в свое оправдание?
Джек медленно поднял голову. В морщинах его всегда опечаленного лица блестели капельки пота.
– Это был не я, – сказал он мертвым голосом.
– Это, конечно, была не Грейс, – сказал я, – потому что лорд Гоуэри совершенно определенно сказал, что шантажировал его по телефону мужчина. И с Чарли Уэстом по телефону говорил мужчина – по крайней мере, если верить его словам.
Джек Роксфорд дернулся на стуле.
– Да, Роксфорд, – сказал Ферт. – Мы все знаем про лорда Гоуэри.
– Вы не могли...
– Вы принадлежите к одному клубу, – сказал я так уверенно, словно это было уже доказано.
Для Джека Роксфорда упоминание об этом клубе оказалось тем же рычагом, что открыл все шлюзы лорда Гоуэри. Он тоже стал распадаться на части.
– Вы не понимаете...
– Расскажите нам, – попросил лорд Ферт, – и мы попробуем понять.
– Грейс и я... Грейс была против. – Он замолчал.
Я потряс его за плечо.
– Грейс предпочитала нормальный секс и не разделяла ваших наклонностей?
Он заговорил, путаясь в словах:
– Вскоре после нашей женитьбы начались скандалы... Мне это было невмоготу. Я любил ее, очень любил. Но я никак не мог наладить наши отношения... Она не понимала, что я стегал ее... из любви. Она говорила, что подаст на развод, обвинит меня в жестоком обращении. Поэтому я нашел одну девушку. С улицы... Она ничего не имела против, если ей за это платили... Если бы я мог продолжать к ней ходить... Но она сказала, что завязала это и... Но в Лондоне был такой клуб... Я пошел туда... и все стало на свои места. Мы с Грейс... все нормально... в общем конечно, не особо... но все-таки брак не распался...
Лорд Ферт смотрел на него с отвращением.
– Когда я впервые встретил там лорда Гоуэри, – сказал Джек уже вполне нормальным голосом, – я просто не поверил своим глазам. Я увидел его на улице, у клуба. Тогда я подумал, что это случайное совпадение. Но затем, однажды вечером, в клубе я понял, что это он... И потом еще раз встретил его на улице. Но я ничего не сказал ему тогда... Разве я мог? Кроме того, я понимал, что он чувствует... Ведь туда ходят те, кому это необходимо... И потом уже трудно прекратить...
– Как давно вы поняли, что принадлежите к тому же клубу, что и лорд Гоуэри? – спросил я.
– Года два-три назад. Точно не знаю. Давно...
– Он знал, что вы тоже туда ходите?
– Нет. Он не догадывался. Мы и говорили-то с ним всего пару раз. На ипподроме. В официальной обстановке. Он обо мне не знал.
– А затем, – задумчиво проговорил лорд Ферт, – вы прочитали, что его назначили вместо полковника Миджли руководить расследованием дела Крэнфилда – Хьюза, и решили, что подворачивается отменная возможность избавиться от тренера-конкурента и сохранить у себя лошадей Байлера.
Джек сидел сгорбившись, не пытаясь ничего отрицать.
– Лорд Гоуэри вначале отказался поддаваться угрозам разоблачения, но вы не пожелали расстаться с мыслью уничтожить конкурента, тогда вы пошли на подделку улик, лишь бы добиться своего.
После долгого молчания Джек сказал хриплым, срывающимся голосом:
– Грейс страшно испугалась, что Крэнфилду... достанутся наши лошади. Я, конечно, тоже этого не хотел. Это было бы несправедливо. После того, сколько я вложил в них. Но она твердила об этом без умолку – с утра до ночи. Не могла остановиться. Все говорила, говорила. Говорила, что с удовольствием убила бы Крэнфилда и все такое прочее... Временами она меня просто пугала... этими своими разговорами... Может, из-за них-то я и решился в конце концов... подстроить дисквалификацию Крэнфилду. Я это делал, конечно, в первую очередь, чтобы сохранить байлеровских лошадей... Но все-таки лучше было добиться дисквалификации Крэнфилда, чем... чем жить под угрозой того, что Грейс его убьет.
– Вы в самом деле верили, что она на это способна? – спросил я.
– Она буквально бредила этим... Я не знал, насколько это все серьезно... Но боялся, что... Очень боялся. Я не хотел, чтобы она угодила в беду... бедная Грейс... Я хотел помочь ей, хотел, чтобы все стало на свои места... хотел сохранить лошадей. Они ведь по справедливости принадлежали мне, разве не так? Вот я и занялся этим... Все оказалось не так трудно, раз уж поставить перед собой такую цель...
Ферт криво улыбнулся мне, я ответил ему тем же и подумал, что брак может оказаться самой настоящей пыткой. Психическая неуравновешенность Грейс только усилилась из-за того, что она жила с человеком с сексуальными отклонениями. Джек испытывал чувство вины, которое пытался каким-то образом загладить. У обоих рассудок пасовал перед эмоциями, и те бурлили в их замкнутом интимном мире, как в котле с туго завинченной крышкой, угрожая взрывом. Жизнь с «дорогой Грейс» привела бы многих мужчин покрепче Джека к безрассудным действиям, но Джек не мог бросить ее, потому что не мог бросить своих лошадей, и не мог выгнать ее потому, что любил ее.
Он страстно хотел удержать лошадей Байлера – для ее спокойствия, а также для своего благополучия, но единственным способом добиться этого стало для него устранить Крэнфилда.
– Ну а меня за что же? – спросил я, стараясь сдерживать ярость. – Я-то тут при чем?
– А? – Он прищурился, пытаясь сосредоточить свой взгляд на мне. – Вы... Вообще-то против вас лично я ничего не имел... Но я просто решил, что так будет надежней... Если Крэнфилд решил смошенничать, то жокей должен быть с ним в сговоре.
– Скачка была чистой, – сказал я.
– Да... Я знаю... Но эти глупцы из Оксфорда... Они предоставили такой отличный шанс... Особенно когда я узнал, что заниматься этим будет лорд Гоуэри... А затем... затем я договорился с Чарли Уэстом и Оукли... Да еще брат Грейс рассказал мне совершенно случайно – учтите, случайно, – что, по словам его букмекера, Крэнфилд играл Вишневый Пирог. Тут уж я просто захохотал. Прямо как Грейс... Хохотал и не мог остановиться. Это же комедия, что он сам играл Вишневый Пирог...
– А что насчет Чарли Уэста? – резко спросил Ферт.
– Я заплатил ему... Чтобы он подтвердил: мол, Келли и в самом деле придержал Урона. Я позвонил ему и спросил, не говорил ли Келли когда-нибудь что-то такое... Он ответил, что однажды, в скачке лошадей-новичков, Келли сказал: «О'кей, притормозим, ребята!» Я велел ему сказать, что Келли произнес эту фразу в «Лимонадном кубке». Это прозвучало бы убедительно. Фраза ведь действительно принадлежала Келли.
– Вы защищали Уэста, – сурово заметил мне Ферт.
Я горестно пожал плечами. Джек не обратил внимания, продолжая свои жалкие признания:
– Перед балом Грейс совсем пришла в себя. После того как Крэнфилда лишили лицензии, она прекрасно себя почувствовала. Да еще Байлер сказал, что оставляет у меня лошадей навсегда... Мы радовались... как могли... Потом мы узнали, что Келли явился на бал и рассказывает всем подряд, что его оклеветали и что он обязательно выведет на чистую воду тех, кто это сделал. Потом Грейс увидела дочку Крэнфилда... и снова сорвалась... Совсем как прежде... И я подумал... Если Келли умрет, все станет на свои места.