Заняв место перед иконами, мы начали обедню, причем дьякон читал молитвы, а я пел. Мне подпевали два женских голоса (я полагаю, Татьяны и одной из ее сестер). Несколько раз и сам Царь пел басом «Отче наш» и другие молитвы. Служба была одухотворенной, молитвы пылкими. Заканчивая, я с минуту пробыл в нерешительности: нужно ли мне подойти к молящимся и дать им поцеловать крест или же мне это запрещено? В последнем случае я мог бы создать сложности Императорской семье в удовлетворении их духовных потребностей. Я искоса бросил взгляд в сторону коменданта, чтобы узнать, чем он занят и как расценит мое желание приблизиться с крестом. Царь, как мне показалось, сделал то же. Комендант стоял на том же месте и спокойно смотрел на меня. Я сделал шаг вперед, и в то же время, пристально глядя на меня, Царь уверенным шагом первым приблизился к кресту и приложился к нему. После него подошли Царица и их дочери. Я сам подошел к постели царевича. Он посмотрел на меня бойкими глазами, и я подумал: «Он наверняка что-нибудь скажет!» Но он молча поцеловал крест. Дьякон дал ему и Императрице просфору. Потом к кресту подошли Боткин и слуги.
30 июня (13 июля) я узнал, что на следующий день — 1 (14) июля, в воскресенье, — служить обедню в доме Ипатьева будет отец Меледин. Его известил об этом новый комендант Юровский, известный своей жестокостью, он был бывший военный фельдшер. Я вызвался подменить отца Меледина в соборе и вместо него отслужить литургию 1 (14) июля. В тот день, в 8 часов утра, в дверь моей квартиры постучали. Это был тот же солдат, что приходил за мной в первый раз. Он сказал, что комендант требует меня в дом Ипатьева служить обедню. Я заметил ему, что об этом просили отца Меледина. «Меледина заменили, — ответил солдат, — послали за вами». Я просто сказал ему, что захвачу дьякона Буймирова (солдат против этого не возражал) и явлюсь к десяти часам. Солдат ушел. Я оделся, сходил в собор за тем, что мне было нужно, и к десяти часам был у дома Ипатьева. Едва мы прошли в калитку, как я увидел Юровского, смотревшего на нас в окно из комнаты коменданта. Я не был с ним знаком, только видел, как он ораторствовал на площади. Войдя в комнату коменданта, мы увидели тот же беспорядок, ту же пыль, то же запустение, что и раньше. Юровский сидел за столом, пил чай и ел хлеб с маслом. Другой человек спал в одежде на постели. Войдя, я сказал Юровскому: «Вы звали духовенство, мы пришли, что нам делать?» Юровский, не поздоровавшись, уставился на меня и сказал: «Обождите здесь, а потом будете служить обедницу!» «Обедню или обедницу?» — спросил я. «Он написал — обедницу», — ответил Юровский.
Мы с дьяконом стали готовить книги и ризы. Юровский смотрел на нас, попивая свой чай. «Ваша фамилия С-с-с…?» — спросил он, запнувшись на первой букве моего имени. «Сторожев, — ответил я. — Да, точно. Вы уже служили здесь обедню? — Да. — Вот и хорошо! Еще раз отслужите».
В это же время дьякон, обращаясь ко мне, принялся, уж не знаю почему, твердить, что нужно служить не обедню, а обедницу. Я заметил, что это раздражало Юровского, и что он пристально смотрит на дьякона. Я поскорей оборвал его, сказав, что повсюду следует исполнять то, о чем просят, и здесь, в этом доме, делать то, что велено. Юровский был явно удовлетворен. Видя, что я потираю руки, чтобы согреться, он спросил с некоторой иронией, что это со мной. Я ответил, что недавно переболел плевритом и боюсь снова заболеть. Он принялся излагать мне свои мысли о том, как лечить плеврит, и сообщил мне, что у него больное легкое. Мы обменялись еще несколькими фразами, после чего Юровский уже воздерживался от всяких провокаций и вел себя очень пристойно… Когда мы надели облачение и один солдат принес зажженное кадило, Юровский пригласил нас пройти в гостиную. Я вошел первым, потом дьякон, затем Юровский. В это же время из двери, ведущей в спальни, вышел император, а следом за ним две его дочери. Но я не успел разглядеть, которые. Мне показалось, что Юровский спросил Императора: «Все у вас собрались? — Да, все», ответил тот твердым голосом.
Перед аркой уже стояла Императрица с двумя дочерьми и царевичем, который сидел в кресле-каталке, в матросской курточке. Он был бледен, но не так, как во время первой службы, взгляд его был побойчее. Императрица как будто тоже приободрилась, на ней было то же платье, что и 20 мая (по старому стилю), как и на царе. Но я уже не помню, был ли тогда у него на груди георгиевский крест. Ольга, Татьяна, Анастасия и Мария были в черных юбках и белых блузках. Волосы у них отросли и доходили до плеч.
Император и его дочери показались мне в тот раз не то чтобы подавленными, но утомленными. Все встали, как 20 мая. Только кресло императрицы находилось подле кресла царевича, довольно далеко от арки, чуть позади. Сзади Алексея стояла Татьяна, которая подкатила кресло брата, когда в конце службы все подошли приложиться к кресту. За ними шли Ольга и Мария. Анастасия стояла рядом с отцом, который занял обычное свое место у стены справа от арки. В гостиной находились доктор Боткин, горничная и трое слуг, один высокий, другой маленький и приземистый, а третий совсем юный. В том же углу, что и Авдеев, стоял теперь Юровский. Больше никто на богослужении не присутствовал.
По чину обедницы, нужно в определенном месте прочитать молитву «Со святыми упокой». Не знаю почему, но дьякон, вместо того чтобы прочитать ее, принялся петь. Я последовал его примеру, слегка раздосадованный этим отступлением от канона, но как только мы запели, я услышал, что позади меня все члены Императорской семьи бросились на колени…[29] Под конец богослужения все подошли приложиться к кресту, и дьякон дал императору и Императрице просфору (Юровский в свое время дал на это согласие).
Проходя мимо великих княжон, я услышал едва различимое «благодарю». Не думаю, чтобы я ослышался.
Мы с дьяконом ушли молча. Вдруг у здания Художественной школы дьякон мне сказал: «А знаете, с ними что-то случилось!» Поскольку эти слова полностью соответствовали моим мыслям, я остановился и спросил, почему он так думает. «Да, это точно. Они совершенно переменились, и ни один не пел!» В самом деле, 1 (14) июля в первый раз ни один из Романовых не подпевал нам.»
В понедельник 15 июля в дом Ипатьева прислали нескольких женщин от профессионального союза для мытья полов. Личности двух из них удалось установить: Мария Григорьевна Стародумова и Васса Осиповна Дрягина. Сергеев допросил их в Екатеринбурге 11 ноября 1918 года. Обе видели Императорскую семью в полном составе.
Показания Стародумовой: «Если не ошибаюсь, 2 (15) июля профсоюз послал четырех женщин мыть полы в доме Ипатьева… Оттуда нас отправили в дом Попова, где жил отряд охраны царя. Там комендант Медведев приказал нам мыть полы, а потом отвел в дом Ипатьева, который называли домом особого назначения. Нас завели во двор и по лестнице, ведущей с нижнего этажа в верхние комнаты, провели в помещение Императорской семьи. Я сама мыла полы почти во всех комнатах, которые были ей отведены. В комнате коменданта полов не мыли. Когда мы пришли, узники были в столовой… Великие княжны помогали нам переставлять кровати в их спальне. Они весело разговаривали между собой. Мы ни с кем не говорили из Императорской семьи: комендант Юровский следил за нами почти все время. Я видела, как он сел в столовой и спросил у царевича, как он себя чувствует».
Показания Дрягиной: «Я тоже мыла полы в доме Ипатьева с Марией Стародумовой и другими женщинами. Было это, помнится, 2 (15) июля. Нас привел Павел Медведев. Я видела в доме Императора, Императрицу, царевича, четырех великих княжон, доктора и старичка. Царевич сидел в кресле. Великие княжны были веселы и помогали нам переставлять кровати в их спальне».
Показания Филиппа Проскурякова: «В последний раз я видел всю Императорскую семью, за исключением императрицы, за несколько дней до их убийства, когда они вышли прогуляться в саду. Там были император, его сын, четыре дочери с доктором, лакеем, поваром, служанкой и мальчиком. Которого числа? Не помню, но это было незадолго до их смерти».
Показания Летемина: «16 июля я дежурил на посту № 3 (у калитки) с 4 до 8 часов вечера. Как только я заступил на пост, Царь с семьей возвращались с прогулки. Я в тот раз не заметил ничего особенного».
Показания Якимова: «Я видел в последний раз царя и его дочерей 16 июля. Они гуляли в саду в 4 часа пополудни. Не помню, видел ли я в тот день царевича. Императрицу не видел. Она тогда гулять не пошла».
Глава XVI
Верхний этаж дома Ипатьева во время его осмотра судебными властями. Нижний этаж дома Ипатьева во время осмотра его судебными властями.
§ 1
Мой предшественник Сергеев, передавая мне это дело, не испытывал никаких сомнений по поводу того, что Императорская семья была полностью перебита вместе с лицами, проживавшими вместе с нею в доме Ипатьева. В своем рапорте высшему командованию от 1 февраля 1919 года за № 106, врученном им генералу Дитерихсу, он утверждал это категорическим образом.
Изучив данные следствия, я полностью согласился с его выводами. Единственно, я разошелся с ним во мнении об участи мертвых тел. Я думаю, что они были не захоронены, как утверждает Сергеев, а уничтожены.
Мой долг — изложить факты, установленные в ходе предварительных розысков тремя следователями, на которых держится уверенность моего предшественника и моя собственная.
Большевики начали покидать Екатеринбург 19–20 июля. Но дом Ипатьева оставался в их власти до 21-го включительно. 22-го его владелец вновь вступил в свои права. 25-го Екатеринбург был взят Сибирской армией и чехами. Как только это стало возможно, дом Ипатьева взяли под охрану. 2 августа прибыл Наметкин и осмотрел дом. Осмотр был продолжен Сергеевым. Весь верхний этаж после бегства большевиков остался незанятым. В нижнем этаже поселился хозяин — Ипатьев, но комната № II была у него отнята и опечатана. Такой я и нашел ее, когда в свою очередь осматривал дом 15–25 апр