«Шевроле» оказался проворнее и заметно ушел вперед. «Москвич» настиг его перед светофором на проспекте Чернышевского, и теперь уже шел за ним, не отрываясь. Дистанция, по которой двигался этот тандем, была довольно короткой. Машины вышли на кольцо привокзальной площади, и «шевроле» притормозил у подъезда гостиницы «Октябрьская», почти рядом встал «Москвич».
Человек, приехавший на «шевроле», скрылся в гостиничном подъезде, хозяин «Москвича» остался караулить его в своей машине. Ждать на этот раз пришлось недолго. Молодой человек в солнцезащитных очках не успел захлопнуть за собой дверку машины, как рядом оказался мужчина — хозяин «Москвича», просунул в окно пакет и вполголоса торопливо произнес: «Лично господину консулу…»
Все произошло неожиданно, стремительно — через минуту «Москвича» уже не было на стоянке. Человек за рулем «Москвича» не выбирал дороги, он стремился лишь к одному: уехать как можно дальше. Это бегство без погони вскоре кончилось. Он притормозил у обочины, наконец можно было передохнуть. Задуманное удалось.
Негромко, но требовательно зазуммерил телефон, майор снял трубку и услышал хорошо знакомый голос своего начальника:
— Поднимись, Игорь Петрович.
У себя в кабинете, куда тотчас же и пришел майор, его начальник был так же немногословен:
— В приемной человек — разберись… Доложи сегодня же…
Вопросов не последовало. Да, собственно, все было ясно: разобраться и доложить. А то, что это немногое было сказано не по телефону, означало — майору следовало заняться поручением, оставив все остальные дела.
В приемной управления дежурный офицер представил майору человека, о котором шла речь в кабинете полковника, — молодого парня в джинсовой современной униформе. Дежурный передал майору и почту, с которой пришел в приемную человек — письмо, адресованное генеральному консулу США в Ленинграде, и обычную канцелярскую синюю папку с белыми тесемками.
— Слушаю вас, — сказал майор, когда они расположились в одном из кабинетов приемной.
— Я все уже рассказал вашему офицеру…
— А теперь расскажите мне, что заставило вас обратиться к нам. И не торопитесь, пожалуйста, обо всем подробно.
Что же произошло?
В тот день он, шофер Управления по обслуживанию иностранных представительств в Ленинграде, явился, как обычно, на работу в американское консульство на улице Петра Лаврова. Первое поручение, которое он получил, — съездить в билетную кассу для иностранцев, расположенную в гостинице «Октябрьская». Он сел в «шевроле», на котором работал, и двинулся в путь. Теперь, после просьбы рассказать об этой поездке, ничего не пропуская, он вспомнил подробности, которым раньше не придал значения. У светофора на проспекте Чернышевского буквально впритык к его машине осадил своего красного «Москвича» частник. Он вспомнил, что когда остановился у подъезда гостиницы «Октябрьская», то рядом с ним парковался вроде тот самый красный «Москвич». Дела в билетной кассе много времени не заняли, можно было возвращаться в консульство. Только он сел в машину и захлопнул дверцу, как в открытое окно кто-то протянул и опустил ему на руки папку: «Лично господину консулу!» Он не успел рассмотреть человека, так неожиданно передавшего ему почту для консула. А когда он вышел из машины, то рядом с ней никого не было. Правда, от подъезда гостиницы отъезжал красный «Москвич». Вот и все.
— Скорее всего, с кем-то перепутали, — сказал в заключение шофер. — Письмо я не вскрывал, папку не трогал — решил показать вам. Может, поступаю неправильно, но у меня такой случай впервые.
— Вы не запомнили человека, передавшего папку?
— Нет. Так неожиданно…
— А почему вы думаете, что он сидел за рулем отъезжавшего «Москвича»?
— Может, и не он. Но я обратил внимание на то, что красный «Москвич» шел за мной, оказался рядом у подъезда и потом поспешно отъехал от гостиницы.
— А номер не запомнили?
— Нет. Даже и не сообразил посмотреть…
— Ну что же, — сказал майор. — Почта не затеряется, не беспокойтесь. Но говорить о ней пока никому не надо. Спасибо. До встречи.
Вернувшись к себе, майор ознакомился с почтой, предназначавшейся лично в руки господина консула. В аккуратно заклеенном конверте лежали три рукописные страницы убористого текста. Начиналось письмо с обычного обращения; «Глубокоуважаемый господин консул!» Дважды и очень внимательно прочел майор письмо. Смысл письма был предельно ясен и однозначен: писавший письмо предлагал свои услуги разведывательной службе Соединенных Штатов Америки. Об этом говорилось прямо, по-деловому. И вообще, если отбросить некоторые личные излияния автора, письмо носило сугубо деловой характер: в нем назывались условия сделки и стоимость товара — услуг, которые предлагались американской разведке. Более того, в конце письма стояли имя и фамилия автора, его ленинградский адрес, номер домашнего телефона. И даже пароль для разговора.
К тому же была и синяя папка с белыми тесемками, а в ней несколько десятков схем, чертежей, справок — о них говорилось в письме, как о первой информации, которой обещал снабжать ЦРУ человек, предлагавший свои услуги. По ней, кстати, писал он, американцы смогут судить о «ценности товара».
Казалось бы, все ясно. Впору подняться и доложить начальству все, что он узнал из рассказа шофера и письма консулу. Но майор не сделал этого. Опытный контрразведчик, он давно усвоил правило — информация, которой располагаешь, требует тщательной проверки и твоей собственной оценки. А в этой истории еще много было непонятного, да и вся она, несмотря на кажущуюся достоверность, выглядела малоправдоподобной. Папка с документами и такое письмо, под которым подпись, адрес, телефон, попадают в случайные руки… Было над чем задуматься.
Доложить надо было сегодня же, времени у майора оставалось совсем немного. Но кое-что он успел. Когда докладывал начальнику об истории с консульской почтой, то уже мог сообщить, что человек, фамилия которого стоит под письмом, действительно живет в Ленинграде по указанному адресу. Верен и номер телефона.
И человек этот является владельцем «Москвича», кстати, красного цвета…
Выслушав рассказ майора, полковник пододвинул ему синюю папку и сказал:
— Начинать надо с главного. Что это за материал?
— Разрешите подготовить письмо в штаб округа?
— Немедленно. Я позвоню товарищам, чтобы дали ответ незамедлительно. Дело может оказаться очень серьезным… Продолжайте заниматься им.
А дело вышло и впрямь серьезным. Быстро полученный ответ из штаба Ленинградского военного округа гласил: все материалы, присланные на исследование, содержат сугубо важные военные и государственные секреты. К этому времени было установлено, что человек, чьим именем подписано письмо, — инженер одного из ленинградских объединений, по роду своей работы имеющий доступ к документам, подобным тем, которые были в синей папке. Стало известно кое-что и другое.
— Ну что, пожалуй, настало время встретиться с корреспондентом американского консульства, — сказал полковник. — Будем готовить материал для передачи в следственный отдел. Действуй, Игорь Петрович.
На этот раз в небольшом кабинете майора было необычно многолюдно. Кроме хозяина здесь находились следователь и двое понятых. Предстоял телефонный разговор с автором письма генеральному консулу США. Медленно завращались бобины магнитофона, майор набрал номер телефона, указанного в письме. Ответили почти сразу же:
— Я слушаю…
— Можно Соломона Абрамовича?
— А по какому вопросу? Кто его спрашивает?
— Это по поводу настройки рояля.
— Так я вас слушаю!
— Соломон Абрамович?
— Да это я! Я вас понял и очень рад!
— Мы получили ваше письмо… Надо встретиться.
— Конечно! Я жду вашего звонка.
Встреча была назначена в тот же день, в четыре, у колокольни Никольского собора. Соломон Абрамович был взволнован и, быть может потому, бестолково многоречив. Ему пришлось объяснять, что для встречи у колокольни Никольского собора незачем подниматься на верхотуру, достаточно приехать на Крюков канал и подойти к колокольне — место укромное и вполне безопасное. Затем он потребовал пароля и отзыва. С трудом убедили, что не ошибутся, узнают его. Ведь он так подробно описал себя: «склонен к полноте», «рыжий, но уже наполовину седой», «явится в серых брюках и белой сетке»…
Магнитофон остановили, понятые подписали протокол записанного разговора. Через пару часов можно было ехать на встречу с незадачливым конспиратором.
Он появился за четверть часа до назначенного времени. Узнать его было нетрудно — не требовалось ни пароля, ни ответа: у белой стены колокольни в нелепой позе всякого ожидающего грузно переминался с ноги на ногу толстяк в серых брюках и белой сеточке. А когда он увидел двух мужчин, направляющихся к нему, то, не раздумывая, пошел навстречу. Знакомство не заняло много времени.
— Соломон Абрамович?
— Очень приятно…
Протянутая рука повисла в воздухе, мужчина начавший разговор, избежав рукопожатия, протянул удостоверение:
— Вам придется проехать с нами.
— Извините, не могу, у меня встреча…
— Не беспокойтесь, Соломон Абрамович, встречи не будет.
— Прошу вас…
С трудом оторвав ноги от земли, он шел к машине, поджидавшей его у собора, так же молча, окаменело поднимался в кабинет следователя. И все это молча — ни звука, с застывшей гримасой-улыбкой на одутловатом лице.
— Гражданин Овэс Соломон Абрамович? — задал первый вопрос следователь.
— Совершенно верно, — ответил он, сделав попытку приподняться со стула.
— Вы подозреваетесь в шпионаже — преступлении, предусмотренном статьей 64, пункт «а», Уголовного кодекса… Что вы можете пояснить в связи с этим?
— Я не могу ответить… Но если можно потом… Я должен подумать…
Следователь и сам видел его растерянность, поэтому разговаривать сейчас с Овэсом было бесполезно. Подписав протокол допроса, Овэс отправился в камеру следственного изолятора.
На другой день Овэс вновь появился в кабинете следователя.