И никогда Малышев не стал бы обладателем собрания русских икон, коллекции ценных табакерок и множества редкостных дорогостоящих предметов антиквариата, если бы он не вел все эти годы беспрерывный «обмен». Искал, приобретал и выгодно продавал, наживаясь. Оставлял у себя лишь то, что представляло наибольшую ценность как предмет контрабанды. Вот откуда у ловкого, знающего коллекционера-коммерсанта Малышева был оборотный капитал для контрабандных операций.
Но был еще один немаловажный источник доходов. У контрабандного канала была обратная связь. Бакель, переправляющий ценности Малышевых за рубеж, возвращался в нашу страну не с пустыми руками. В его дипломатическом саквояже и на пути в Россию была контрабанда.
Во время обыска у Малышевых обнаружили каталог известной западногерманской фирмы Квелль. Он был испещрен пометами Малышевой. По этому каталогу она заказывала дипломату различные вещи, которые он доставлял из-за рубежа в Москву. Реализация импортного дефицита — кожаных пальто, других предметов одежды, радиоаппаратуры, кассет для видеомагнитофонов и фотоаппаратов — приносила немалые деньги. Они же и шли на приобретение предметов контрабанды. Иногда производился прямой обмен: так, за два кожаных дамских пальто была приобретена икона «Казанской богоматери». Такой обмен вполне устраивал Малышевых и имевшего свою долю в этом деле Бакеля — сравнительно дешевый западный ширпотреб продавался у нас втридорога. На деньги от спекуляции приобретались для вывоза предметы национальной культуры.
Как-то в разговоре со следователем Людмила Малышева обронила фразу: «Нас с Юрой в Ленинграде знали…» И, чтобы следователь не сомневался, рассказала ему о случае в гостинице «Европейская». В банкетном зале, где праздновали «свадьбу» ее сестры, появился чужак — крепко подвыпивший верзила. Никто из мужчин не посмел выдворить непрошеного гостя. Тогда из-за стола решительно поднялась маленькая хрупкая Малышева:
— Вон отсюда, жлоб!
— Что?! — опешил верзила. — Да я тебя сейчас в веревочку совью! Ты кто такая?..
— Я жена Распылителя!
И жлоб «слинял».
— Нас знали в Ленинграде, — горделиво закончила свой рассказ Малышева.
Вот видите, а мы и не знали, что живут с нами в одном городе столь знаменитый Распылитель и его мужественная жена. Ибо известны они были в своем особом кругу деловых людей, людей, умеющих делать деньги. В этом мире была своя иерархия — свои «миллионеры» и «акулы», «шестерки» и «салаги». Здесь Малышевы котировались довольно высоко и были известны.
В поле зрения чекистов Малышевы попали после того, как упрочилось их явно не случайное знакомство с г-ном Бакелем. Оно не могло не насторожить, не привлечь к себе внимание. Что крылось за этим? Ясно было, что знакомство это носит явно деловой характер. Ради чего приезжает Малышев в Москву и всякий раз встречается в определенных местах с Бакелем? Незаконные валютные операции? Но, насколько было известно, Малышевы валютой не занимались — не их профиль. Сбыт иностранцу икон и антиквариата? Но Малышевы были «собирателями». Они скупали. Тогда оставалось предположить: Бакель — сообщник Малышевых. Он в дипломатическом багаже перемещает за рубеж ценности, легальный вывоз которых запрещен. Канал контрабанды надо было обнаружить и перекрыть.
События, последовавшие вскоре одно за другим, поторопили чекистов, уже располагавших кое-какой информацией о Малышевых, об их знакомстве с атташе иностранного посольства. Супруги в очередной раз посещают Москву, приезжают не с пустыми руками и встречаются с Бакелем. Ничем другим в столице не интересуются. Возвратившись, сразу же уезжают из Ленинграда в курортную Юрмалу под Ригой. Туда в гости к Малышевым через несколько дней приезжают на машине супруги Бакель. Гостят недолго, всего несколько часов, и вновь «мерседес» с прицепом отправляется в путь. Стало известно: дипломат заказал каюту до Венеции на теплоходе «Азербайджан», уходящем в рейс из Одессы.
Теперь уже ясно, где собирается пересечь границу Бакель. Нетрудно понять, почему отказался он от самолета — на машине, да еще с прицепом, багаж везти куда удобнее. Версия, отрабатываемая чекистами, подтверждалась.
Оперативная группа ленинградских чекистов прилетела в Одессу накануне ухода в рейс «Азербайджана». Белоснежный красавец теплоход стоял у пирса, ожидая пассажиров. Чекистам тоже не оставалось ничего другого, как ждать приезда двух его пассажиров, заказавших каюту до Венеции. Ночью позвонили коллеги из Киева. «Мерседес» ночует в их городе.
После полудня, за несколько часов до отплытия теплохода, машина с красным пятном дипломатического номера на темно-вишневом, припудренном дорожной пылью кузове, мягко притормозив, остановилась на пирсе Одесского порта. «Мерседес» выглядел куда респектабельнее и солиднее своего хозяина. Если бы он приехал в порт на автобусе, никто и не признал бы в нем дипломата. Что-то провинциальное, местечковое было в облике и манерах этого неприметного человека с жидкой бородкой клинышком и крючковатым носом. Он все пытался делать быстрее, чем следовало, — суетился вокруг машины, что-то перекладывал в ней, наконец, мелкой иноходью впереди жены поспешил по трапу на борт теплохода. Хотя спешить и беспокоиться причин не было. Но уже через несколько минут Бакель спустился к машине, у которой как раз и появилась группа таможенников.
— Что у вас в багажнике?
Вопрос таможенного инспектора был неожиданным. Как правило, багаж дипломатов не досматривается. Но инспектор показал на собаку, которую держал на поводке его коллега, стоявший у багажника «мерседеса»:
— Видите, собака нервничает…
Собака и впрямь нервничала. То ли ей не понравился размахивающий руками Бакель, то ли надоели долгие разговоры, то ли она была необыкновенной одесской собакой, чуявшей не только наркотики, но и любую контрабанду. Факт тот, что она поскуливала у багажника, рвала поводок.
— Нет у меня наркотиков, — бушевал Бакель. — Вы не имеете права. Я буду жаловаться!
— А может, и не будете. Откройте багажник, — стоял на своем инспектор таможни.
— У меня нет ключа!..
— Где же он?
— У жены…
— Придется побеспокоить ее…
Бакель, словно ждавший повода расстаться с таможенниками, своей мелкой иноходью потрусил к трапу теплохода. Но тут же поспешно спустился к машине.
— Открывать не буду! — еще издали крикнул он.
— Ну, что ж, откроем сами…
К багажнику подошел таможенник с ломиком.
— Не смейте ломать замок! — крикнул Бакель… и открыл багажник машины.
Когда развернули первый пакет, вынутый, из багажника, сверкнул серебряный оклад иконы. Таможенники вели досмотр не торопясь, но привычно умело и сноровисто. Бакель и его жена теперь им не мешали. Напротив, любезно разрешили досмотреть салон машины и прицеп. Еще до прихода экспертов было ясно, что вещи, обнаруженные при досмотре, вывозу за границу не подлежат, а стоимость их намного больше десяти тысяч рублей. Налицо было преступление, за которое по закону полагается уголовное наказание. Но личность дипломата неприкосновенна. Его нельзя было задержать, помешать ему выехать за границу. Его лишь попросили написать объяснение и подписать протокол об изъятии ценностей.
Но еще до окончания досмотра Бакель поспешил заявить:
— Вещи не мои!
— Чьи же?
— Моих знакомых. Меня попросили перевезти их через границу.
— Назовите их. Кто они?
— Я не знаю фамилии. Случайное знакомство…
— Как же смогли они доверить случайному знакомому столько ценных вещей?
— Не знаю… Их зовут Люда и Юра, они живут в Ленинграде…
Супруга дипломата сообщила адрес случайных знакомых, он был в ее записной книжке. Другой информации в объяснении, оставленном на таможне, не было. Да в ней и не нуждались. Немного облегченный «мерседес» с прицепом погрузили на борт теплохода. Его хозяевам пожелали счастливого плавания. Белоснежный лайнер легко отошел в положенное время от причала. Над Черным морем было солнечно и прозрачно. Будни и заботы оставались на берегу.
На Балтийском побережье, где отдыхали в это время Люда и Юра из Ленинграда, тоже была хорошая погода. После отплытия теплохода из Одессы позвонили в Юрмалу:
— Как наши дачники?
— Отдыхают…
— Возвращайтесь с ними домой.
Залитая ранним летним солнцем Юрмала еще спала, когда в дверь одного из ее домов настойчиво постучали. Открыл Малышев. Обыск продолжался недолго, дачники отдыхали налегке. Тихая курортная Юрмала еще не проснулась, когда машина, увозившая Малышевых, выехала на шоссе, ведущее в аэропорт.
Они были все же очень разными — муж и жена Малышевы. В паре они отлично подходили друг другу — тандем работал умело, споро и удачливо. Получалось, как в математике: минус на минус — в результате плюс. Теперь, когда они так были необходимы друг другу, они оказались врозь. Жили в одном доме, под одной крышей, но никакого общения, ни одной, даже мимолетной встречи. Правда, линию поведения, не сговариваясь, они избрали одну и ту же, но вели себя по-разному, каждый в силу своего характера.
Малышев во время отсидок в лагерях усвоил расхожую блатную мудрость: главное — держаться, не расколоться. И он держался — угрюмо, озлобленно.
— Ничего не знаю, не помню… Может быть… Виноват — докажите! Это ваш хлеб!..
А если и давал скупые показания, то безбожно врал, ничуть не беспокоясь даже о правдоподобии сказанного.
Людмила Малышева тоже не собиралась говорить правду и давать чистосердечные показания, но вела себя по-другому. Она начала с протестов. До слез возмущалась — как могли лишить свободы двух ни в чем не повинных, добропорядочных граждан. Если Распылитель не скрывал своей неприязни, нагло отказывался отвечать на вопросы следователя, то жена его пыталась уйти от ответа на них.
Ее спрашивали, например, о знакомстве с Бакелем.
— Это дипломат? — переспрашивала Малышева. — Может быть. У нас было довольно много знакомых иностранцев. Они обращались к мужу за консультацией. Вы ведь знаете, что многие из них интересуются русскими иконами и антиквариатом.