– Останки баронессы, – догадался Павел.
– Именно. Эдакая жуткая игра в музыкальные стулья между двумя духами, соревнующимися за пустые оболочки. Когда Мария Ридигер овладела Амалией, ее труп, в свою очередь, стал вместилищем для зазеркального скитальца. Баронесса разумно скрылась от этого существа за двусторонним зеркалом, через которое твари проникнуть не удалось. А дальше началась игра в выжидание. Чье тело придет в негодность первым? И тут – удача! В доме появляемся мы. Три новых потенциальных вместилища. Амалии нужно выбраться и отправить скитальца обратно, чтобы тварь не утащила ее с собой. А зазеркальному гостю нужна новая оболочка, чтобы продолжить погоню. Ему везет первым – на останки баронессы натыкается Решетников. Покойник – не лучшее вместилище, особенно учитывая, что им успели попользоваться и баронесса, и ее преследователь. Но скитальцу хватает остатков энергии, чтобы прикончить околоточного и воспользоваться его телом. Единственная цель этого существа – лишить баронессу нового тела, чтобы ее дух вернулся обратно. И Решетников начинает стрелять. Но скиталец вновь терпит неудачу – Нораев и Постольский, по счастливой случайности, приводят тело околоточного в негодность.
Корсаков медленно провел пальцем по горлу, отчего Павел, вспомнив осколок, пробивший шею Решетникова, брезгливо скривился. Правда, его внимание быстро привлек новый вопрос.
– Но почему дух, покинув его тело, затем не вселился, скажем, в меня? – спросил Постольский. Вместо ответа Владимир молча постучал себя по груди и направил на Павла указательный палец. Поручик опустил глаза – и увидел свисающий с шеи амулет, который Корсаков передал ему в этом же зале.
– У меня такой же, – пояснил Владимир.
– Но тогда…
Поручик запнулся и настороженно посмотрел на Нораева. Тот поймал его взгляд, чуть усмехнулся и закатал рукав униформы, обнажив несколько витков серебряной цепочки, испещренной незнакомыми символами.
– Из дома без нее не выхожу, – невозмутимо пояснил ротмистр.
– Значит… – Павел перевел взгляд на Корсакова. Похоже, у него входило в привычку общаться короткими незаконченными предложениями.
– Да, – кивнул Корсаков. – Он не мог покинуть дом в поисках новой оболочки. Назаров и Нейман окружили дом защитным кольцом, которое не позволяло духам проникать сквозь него, как раз на случай, если баронесса окажется не единственным гостем с того света. Предположу, что, удостоверившись в успехе, Нейман должен был разомкнуть барьер и позволить ей выйти из дома. Когда скиталец лишился всех возможных оболочек, ему осталось лишь одно – покинуть наш мир и вернуться обратно в зеркало. С момента окончательной смерти Решетникова мы шарахались от собственной тени. Скиталец ушел, оставив в доме лишь один дух, которому здесь не место. Марию Ридигер.
– Но тогда зачем Амалии… То есть баронессе потребовалось сбегать из салона? Она ведь добилась своего? – спросил Постольский.
– Спасибо, поручик, вы весь вечер задаете исключительно правильные вопросы, – поклонился благодарной публике Корсаков. – Вы упускаете из виду барьер. Он на месте и по-прежнему не выпускает духов. Пусть даже и имеющих телесную оболочку. Не может же Амалия остановиться у входа, сделать вежливый книксен и, очаровательно улыбнувшись, попросить уважаемых господ убрать мешающую ей преграду. Что я, что Нораев мигом заподозрим неладное. Отсюда и спектакль. Нораев не дает ей покинуть дом, а я знаю настоящую Амалию. Каждый может разгадать ее маскарад. Как пикантно! – Корсаков даже хрипло хохотнул. – Значит, нужно настроить нас с Нораевым друг против друга, не дав обменяться подозрениями, а затем убедить Павла, как наименее опытного, стереть барьер, и спокойно покинуть дом, чтобы найти способ поддержать новое тело в жизнеспособном состоянии. Ведь Амалия, как мы теперь знаем, унаследовала все деньги и баронессы, и тайного советника Назарова. Мария не может просто взять и переселиться в кого-то еще.
Корсаков закинул ногу на ногу, продолжая сидеть на столе. Сейчас он смотрел только на Амалию/Марию, и лицо его отражало такую злость, что Постольскому, даже после всего увиденного в особняке ранее, стало не по себе.
– Вы уготовили мне роль своего сообщника, баронесса, – сказал Владимир. – Я убиваю ротмистра, дабы защитить вас, – не знаю, самостоятельно или же вы просто обставили бы дело таким образом. Затем вы своими руками или с помощью ни о чем не подозревающего поручика Постольского избавляетесь от меня.
– Владимир Николаевич, вы себе льстите, – спокойно сказал молчавший дотоле Нораев. – Меня не так просто убить, как вам кажется. И, осмелюсь заметить, вам повезло, что я решил дать вам еще один шанс после бегства из салона вместе с госпожой Ридигер. Данный мне приказ был прост – не допустить, чтобы дух баронессы покинул этот дом. Любыми средствами. Поэтому, столкнись мы в иных обстоятельствах, вы бы не оставили мне выбора…
«Охотиться», – всплыли в памяти Постольского слова его командира. Сейчас, глядя на Корсакова, который в ответ на замечание ротмистра лишь беззаботно пожал плечами, Павел подумал, что Владимир сам не понимает, как близко он подошел к смерти.
Корсаков же решил закончить свое выступление, вновь обратив внимание на баронессу.
– И теперь, зная все сказанное, я, честно говоря, не вижу причин мешать скитальцу забрать причитающееся. План Назарова и Неймана мог бы сработать, но, к сожалению, Амалия – дорогой мне человек. И я не собираюсь оставлять в ее теле существо с того света!
– Вот уж нет… – прошипела баронесса. Покидая в темноте зазеркальную комнату, все забыли про лежащий на полу револьвер Решетникова. Все, кроме Амалии, то есть Марии. Она выхватила оружие, застав присутствующих врасплох. Корсаков мигом перекатился через столешницу, уходя с линии огня, и упал на пол. Он помнил, что околоточный выстрелил трижды. А это означало, что в револьвере оставалось еще три пули. Владимир ожидал, что Ридигер сразу же начнет стрелять в него или замешкавшихся жандармов, но таким образом ей не удалось бы решить проблему барьера и ждущего по ту сторону зеркала скитальца. Баронесса вскинула оружие и, прежде чем кто-либо успел отреагировать, трижды выстрелила в зеркало, оставив три дыры, от которых трещины начали распространяться по всей поверхности.
– А вот это вы зря, – ухмыльнувшись, констатировал Корсаков, поднимаясь из-за стола. – Думаете, закрыли дверь назад и вас не получится отправить обратно? «Если мы разобьем зеркало, то дух навсегда останется в нашем мире», – он издевательски передразнил сам себя. – В тот момент я уже был уверен, что передо мной не Амалия, – улыбка сошла с его лица, ставшего смертельно серьезным. – И, знаете ли, соврал.
С жутким треском зеркало лопнуло. Вот только вместо доски брызнувшие осколки обнажили окно в бесконечную и безграничную тьму – ту самую, частичку которой увидел Владимир, взявшись за дверную ручку. Поднялся леденящий ураганный ветер, словно дыра в мире начала выливать из себя мертвый воздух.
А затем из тьмы появилась ладонь и мертвой хваткой вцепилась в раму.
Затем еще одна.
Словно провалившийся под лед рыбак, вытягивающий себя из полыньи, с ощутимым усилием из изнанки зеркала начал появляться человек.
Из присутствовавших в зале людей его лицо было знакомо лишь двоим. Корсаков застыл в страхе. Амалия-Мария закричала.
Человек полностью показался из зеркала, а затем опустился, нет – стек на столешницу. На нем был роскошный костюм, в котором он покинул наш мир две ночи назад. Длинные седые волосы почти парили над головой, словно у утопленника под водой. Надраенные до блеска туфли коснулись столешницы. Покойник повел шеей, медленно поправил манжеты, стряхнул с плеча воображаемую пылинку – и осмотрелся.
Когда его тяжелый взгляд скользнул по вжавшимся в дальние концы зала мужчинам, их сердца чуть было не остановились. Но не они интересовали зазеркального гостя. Он наконец обратил внимание на застывшую в круге Амалию-Марию.
Господин N. – а точнее, зазеркальный скиталец, принявший его облик, – осклабился и направился к ней походкой, которая могла показаться развязной, танцующей, отчаянно смешной, – если бы его ступни касались столешницы, а не парили в паре дюймов от нее.
Мария не переставала кричать.
Мертвец приблизился к ней и оценивающе смерил взглядом сверху вниз. Обошел пару раз вокруг. Опустился на корточки. Провел пальцем по очерченным Нейманом фигурам, в одной из которых оказалась Мария. С неподдельным любопытством скользнул ладонью за границу рисунка – и тут же отдернул, словно ожидая, что рука вспыхнет ярким пламенем.
Ни у кого даже на секунду не возникло мысли, что паясничающий мертвец хоть немного боится защитных фигур. Это было представление. Спектакль для одного человека. Баронессы Марии Ридигер, которая была очень близка к тому, чтобы обмануть смерть. Но не обманула.
Внезапно, резким движением покойник схватил женщину за руку и дернул на себя. Амалия осела на пол, когда Мария Ридигер, бесплотная и прозрачная, вылетела из чужого тела. Словно опытный танцор, мертвец крутанул ее вокруг себя раз, другой, а затем, без видимых усилий, зашвырнул отчаянно, но уже беззвучно кричащую женщину во тьму зазеркалья.
Ветер резко сменил направление – черная дыра перестала изливать его из себя, начав с ревом втягивать обратно. Нораев, Постольский и Корсаков были вынуждены схватиться за оказавшиеся под рукой тяжелые предметы, чтобы не взмыть в воздух. Казалось, даже мертвому Назарову это доставляет некоторые неудобства. Он разочарованно обвел комнату взглядом, словно бы убеждаясь, что ничего не забыл, – а затем уставился прямиком на Владимира.
«Почему? – мелькнул в голове Корсакова отчаянный вопрос. – Он сделал свое дело! Он должен вернуться обратно! Почему же он смотрит на меня?»
Танцующими шагами, преодолевая влекущую его назад силу, покойник приблизился к Корсакову. На его лице расцвела хищная улыбка, а мертвые глаза на секунду словно бы блеснули узнаванием. Он замер буквально в полуметре от Владимира. Занес ногу, чтобы сделать последний шаг, но не смог сдвинуться с места. Поднятая нога неуместно-комично дернулась назад, словно за нее кто-то потянул. Притяжение зазеркалья стало непреодолимым и утягивало его обратно. Владимир, и без того полуживой от ужаса, смотрел, как на лице покойника появляется выражение… Чего? Легкой, граничащей с удивлением