– Должен предупредить, – бросил Кудряшов, спрыгивая с козел. – После увиденного она слегка того… Не в себе. Ее можно понять – раз уж опытный доктор остатки ужина блеванул…
Околоточный постучал в дверь, но ответа не дождался.
– Поздний час, спать легли? – предположил Корсаков, но Федор настойчиво бухнул кулаком еще несколько раз. На этот раз дверь отворилась, и на них настороженно взглянула худющая молодая женщина, державшая в руках лучину.
– Здравствуй, Авдотья, – сказал Кудряшов. – Помнишь меня? Я из полиции. Разговор есть.
Он уверенно шагнул вперед, заставив Макееву отстраниться и пропустить околоточного. Корсаков проследовал за ним, виновато улыбнувшись. Обстановка внутри ожидаемо выглядела бедной – грубый стол и пара табуретов, сундук в углу, дощатые полы да деревянная перегородка, делившая домишко на две части.
– Ты ж вроде замужняя, да с дитем, – заметил Федор, оглядываясь. – Где они?
– Там, – указала Авдотья на перегородку. – Спят.
– Ну, пусть спят, мы ненадолго, – доброжелательно кивнул Кудряшов. – Скажи-ка, ты ничего нового не вспомнила? Я, кажется, просил хорошенько подумать…
– Нет, – монотонно ответила женщина. – Кровь помню. Как тень какая-то мимо меня метнулась. Больше ничего.
– А тень какая была, здоровая? Могучий такой мужик, да? – спросил Кудряшов.
– Нет, обыкновенная, – вновь односложно ответила Авдотья.
Владимир тем временем принюхался. Внутри домишки было жарко, как в бане. А в воздухе едва ощутимо витал сладковатый запах, отдаленно знакомый, но Корсаков никак не мог вспомнить откуда. Довольно неприятный, но…
– Обыкновенная, говоришь? – повторил меж тем Федор. – А скажи-ка мне, господин, что со мной пришел, тебе знаком?
Он указал на Корсакова. Тот встал как вкопанный. Так вот что интересовало Кудряшова! Не опознает ли его свидетельница!
Авдотья посмотрела на Корсакова – и медленно кивнула:
– Знаком.
Владимир почувствовал, как глухо екнуло сердце в груди. Откуда? Откуда его может знать женщина, которую он видел первый раз в жизни?
– Да ну? – переспросил околоточный. – И кто он?
– Корсаков, – просто ответила Авдотья.
– И где ты его успела увидеть? – Задавая следующий вопрос, Кудряшов повернулся к Владимиру и торжествующе ухмыльнулся.
Именно поэтому он не заметил, как по щеке женщины стекла темная как смоль слеза.
«Запах!» – пронзило Владимира внезапное осознание. Он уже чувствовал его – в доме Баранова. Только там висела непроницаемая вонь, а здесь он лишь слегка угадывался.
Прежде чем Корсаков успел предупредить Федора, женщина протянула руку, схватила околоточного за макушку и, к ужасу Владимира, одним молниеносным, омерзительно-хрустким движением свернула ему шею. (Ты уже видел такое, да?) На лице Кудряшова, когда он оседал на пол, успело мелькнуть удивление.
Корсаков отпрянул. Авдотья осталась стоять, лишь повела головой, провожая его взглядом. Черная жижа из ее глаз уже текла ручьями, оставляя жуткие потеки на лице.
Корсаков судорожно соображал. Ему нужно наружу – схватка с существом в тесной комнатушке гарантированно закончится не в его пользу. Но Владимир догадывался, что стоит ему сделать резкое движение, как следующей жертвой станет он сам. Он медленно сунул руку в карман сюртука, нащупал там пузырек из зеленого медицинского стекла и аккуратно поддел большим пальцем пробку.
Караконджул (а Корсаков окончательно уверился в том, что вновь столкнулся с тварью, которая преследовала их в Болгарии) растянул рот в жутковатой улыбке. Зубы, оставшиеся человеческими, тоже покрывала черная маслянистая жижа. В полном молчании существо, принявшее облик Авдотьи, резко шагнуло навстречу Владимиру. Корсаков вновь отшатнулся и выбросил вперед руку с флаконом. Находившийся в пузырьке черный порошок высыпался в лицо существу. Оно громко и нечеловечески завопило, закрыв голову руками.
Четверговая соль[94] купила Владимиру достаточно времени, чтобы броситься прочь из избушки. Он вылетел из дверей в душную летнюю ночь, отбежал на несколько шагов и развернулся лицом к дому. Играть в догонялки с одержимыми бесполезно – они не ведают усталости и обладают сверхъестественным чутьем. Оставалось лишь драться.
Корсаков прочертил кончиком трости линию в дорожной пыли перед собой и лихорадочно укрепил ее простейшими магическими формулами запрета.
«Позови меня, – шепнул голос в голове. – Позови, и я помогу».
«Боюсь, мы не сойдемся в цене», – мысленно ответил ему Корсаков.
Караконджул с шипением выполз из дома. Лицо женщины покрывали похожие на ожоги ранки там, где кожи коснулась черная соль. Завидев Владимира, она ринулась вперед, но быстро остановилась перед защитной линией. Просто переступить ее одержимая бы не смогла, только обойти и перелететь достаточно высоко. Но крыльев за спиной у твари Владимир не заметил. Корсаков щелкнул рукоятью трости и извлек короткое лезвие. Опустевшие ножны он отбросил в сторону, а в левую руку взял револьвер.
– Давай, подходи, – прошипел Владимир. – У меня с твоим родом давние счеты.
Караконджул без разбега взмыл в воздух, преодолел защитный барьер в прыжке и обрушился на него сверху. В последний момент Корсаков перекатился, выставив короткую шпагу лезвием вверх. Существо напоролось на клинок и с мерзким воем упало на землю за его спиной. Владимир выпустил трость-шпагу из рук, оставив оружие в груди твари. Он развернулся, взял револьвер обеими руками и выпалил в сторону караконджула. Пуля попала женщине в ключицу, но, похоже, не принесла особого эффекта. Существо вскочило на четвереньки, готовое к новой атаке.
– Прочь! – рявкнул кто-то за спиной Владимира. Грянул гром, и караконджул с воем отлетел назад. Плечом к плечу с Корсаковым встал косматый гигант, опуская еще дымящийся обрез, выглядящий совсем игрушечным в его руках.
Существо вновь поднялось с земли, но теперь дымящихся ран на его теле прибавилось. Похоже, здоровяк тоже выпалил по нему освященной солью. Авдотья вытащила из груди шпагу и бросила обратно к ногам Корсакова. Похоже, караконджул раздумывал, стоит ли ему сойтись в открытом бою с двумя противниками сразу. Он еще раз оскалился, обнажив почерневшие зубы, насмешливо указал пятипалой рукой на пришедшего на помощь Корсакову здоровяка, а затем развернулся и очередным невероятным прыжком сиганул прочь.
– Издевается, стервоза, – глухо проворчал детина. Он взглянул на Корсакова и низким голосом, с отчетливым белорусским говором, представился: – Горегляд, Христофор Севастьянович. Рады знаемству, хоть и, нажаль, в таких обстоятельствах.
Болгария, ноябрь 1877 года
Первым пропал Семак. Он взял на себя ночную смену Николая Васильевича на нижнем посту – Корсаков-старший остался беседовать с Юсуфом. График пришлось поменять, и, несмотря на опасения Корсакова-старшего, ему пришлось разделить сыновей. Петру достался верхний пост, его брату – нижний. Рано утром они отправились менять часовых, однако, подойдя к насиженному и обжитому наблюдателями гнезду средь камней, Владимир не нашел там казака. Не осталось ни карабина, ни шашки, ни личных вещей. Будто Семак просто встал и ушел в холодную горную ночь.
Овсеюк, отрядный следопыт, еще более молчаливый и мрачный после бессонного дежурства, спустился на нижнюю позицию, но помочь не смог. Ночь, по его словам, выдалась морозной и снежной, но все же без сильной метели, которая могла бы скрыть звуки борьбы или крики о помощи. А Семак не позволил бы застать себя врасплох. Овсеюк припал на четвереньки, внимательно разглядывая землю и камни вокруг.
– Чего там? – нетерпеливо спросил Владимир.
– Ничего, – хмуро отозвался следопыт. – Сакмы нет. Следы отсюда только евойные идут.
– Куда?
– А вона. – Овсеюк махнул рукой в сторону обрыва справа от дороги.
Вместе они подошли к краю. Пришлось вновь пригнуться – порывы горного ветра норовили столкнуть обоих в пропасть. Владимир боязливо заглянул за каменную насыпь. Упасть с высоты в пару сотен саженей ему не хотелось. Увидеть последствия подобного полета – тоже.
Вопреки его страхам внизу оказалось пусто. Лишь острые, слегка припорошенные снегом, камни торчали из земли. Куда бы ни делся Семак, с утеса он не падал.
– Улетел, что ли? – пробормотал себе под нос Корсаков, обернулся к следопыту и невольно вздрогнул. Тот абсолютно бесшумно оказался прямо у него за спиной. – Зараза! Напугал! Слушай, Овсеюк, кликни урядника и моего отца, будь другом. Я останусь на посту.
– Добре, сделаю, – откликнулся следопыт.
Белов и старший Корсаков явились быстро. С удивлением Владимир заметил, что к ним также присоединился Юсуф-бей, на которого командир казаков глядел волком.
– Чтоб его черти взяли! – ругнулся урядник, выслушав рассказ Корсакова-младшего о пропавшем часовом. – Говорил же я, нельзя было этих сволочей живыми брать!
– Если ты про моего гостя и его телохранителей, то зря, – спокойно ответил Николай Васильевич. – С Юсуфа я глаз не спускал, остальные два янычара сидели в подвале под нами, а его мы с тобой вместе осматривали и знаем, что незаметно выбраться оттуда не выйдет. Если считаешь, что Семака забрали именно они, то тем самым обвиняешь меня во лжи и сделке с врагом. Уверен?
– Нет, – скрипнул зубами Белов. – Только непохоже, что вы их за врагов считаете, вашбродь.
– Сейчас у нас один противник – убийца, – отрезал Корсаков. – Когда мы с ним покончим, я намереваюсь отпустить Юсуфа. С ним мы встретимся в другой раз. А вот его людей – нет, но к ним относятся все гарантии для военнопленных. Надеюсь, это понятно?
– Так точно, – ответил урядник.
– Votre soldat a disparu? – спросил Юсуф-бей. – Qa ne lui ressemble pas… La creature qui nous recherchons, je veux dire[95].
– Да, он всегда оставляет за собой кровавый след, – согласился Николай Васильевич. – А что, если… Юсуф-бей, Володя,