...Чисхольм закончил рассказ и обвел взглядом присутствующих, пытаясь угадать впечатление, которое он произвел.
– А карманные часы, – вдруг спросил Ники, – тоже остановились?
– Нет, они тикали как ни в чем не бывало. Вероятно, при падении рука смягчила удар. Но они все же здорово встряхнулись, потому что показывали время на час вперед.
Ники кивнул как‑то мрачновато, как будто ничего другого он и не ожидал.
– А что Джек? Как он воспринял все это? – спросил я.
– Конечно, он был расстроен, – ответил Чисхольм, – но, как мне кажется, не столько смертью дяди, поскольку не слишком дорожил им, а из‑за того, что мистический страх, овладевшей им прошлой ночью, обернулся такой неопровержимой реальностью. Джека я с тех пор не видел. Отпуск ему продлили, но он все время был занят устройством дядиных дел. Он обещал писать из армии, но так ни разу и не написал. На прошлой неделе, кстати, пришло письмо от Добла. Он иногда сообщает мне о последних городских новостях и сплетнях. Так вот, он пишет, что Джек Картрайт разбился в своем первом самостоятельном полете.
– О! – профессор Роллинз проявил наконец интерес. – Именно нечто в этом роде я и предполагал.
– Вы ожидали, что Джек погибнет? – изумленно спросил Чисхольм.
Роллинз энергично кивнул:
– Да, таково типичное проявление мистических сил. Особенно это касается проклятия, которое почти сразу исполнилось, а также характера смерти, так напоминающей несчастный случай. Конечно, в наше время мы все еще очень мало знаем о сверхъестественных силах, но, по всей вероятности, они следуют какой‑то определенной схеме. Например, отдельные виды потусторонних сущностей обладают как бы некоей иронией, чем‑то вроде извращенного чувства юмора. Нет сомнений в том, что Джек пожелал своему дяде упасть и сломать себе шею в состоянии минутной запальчивости, но природа демонических и вредоносных сил и состоит в том, чтобы поощрять такие желания. Мы снова и снова встречаемся с этим феноменом в фольклоре и сказках, которые, без сомнения, являются зашифрованным или символическим выражением народной мудрости. Вам, безусловно, знаком с детства такой сказочный сюжет.
Некая волшебница предлагает отрицательному герою исполнить три его желания, и герой растрачивает свои волшебные желания, употребляя в порыве гнева обычные сильные выражения, как это и сделал Джек. Видите ли, когда присутствуют сверхъестественные силы, даже простое пожелание, высказанное со страстью, может вызвать их концентрацию в одной точке. Именно это и случилось в доме мистера Картрайта в тот роковой вечер.
Роллинз наставительно поднял вверх указателем палец правой руки и, как бы фиксируя сказанное в нашем сознании, продолжил:
– В логике сверхъестественного есть еще один существенный фактор. Я имею в виду то, что получение человеком материальных выгод при бессознательном использовании демонических сил обращает эти силы рано или поздно против самого человека и уничтожает его. У меня нет сомнений в том, что смерть Джека была таким же результатом вмешательства мистических сил, как и смерть его дяди.
Дэн Роллинз, вероятно, еще долго продолжал бы свои рассуждения, если бы в комнате отчетливо не прозвучало сказанное кем‑то слово «чепуха». Роллинз моментально умолк и строго взглянул на человека, бесцеремонно прервавшего нить его рассуждений. Но профессор Грэхем был не из тех, кого можно остановить взглядом.
– Подумаешь, парень разбился в авиакатастрофе. Тысячи людей разбиваются. Что же, всем им злая фея предложила исполнение трех желаний?! Чепуха! Молодой человек погиб потому, что полетел на самолете. Этой причины достаточно. Что касается старика, то он так или иначе упал с лестницы и сломал себе шею. Вы говорите, что племянник проклинал его примерно в то же время. Что ж, даже если допустить, что часы на кухне у Добла показывали одинаковое время с часами Картрайта, это тем не менее может быть элементарным совпадением. Очень вероятно, что племянник и раньше сотни раз проклинал точно так же своего дядю. И это вполне естественно, поскольку он был его наследником и вообще недолюбливал его. И все те сотни раз ничего не случалось. Не вижу здесь ничего не только мистического, но даже необычного. Эта история неплоха, но она ничего не доказывает.
– А то, что Джек столкнулся у дверей дома с загадочным явлением, преградившим ему путь, – спросил ледяным тоном Чисхольм, – это тоже еще одно элементарное совпадение?
Грэхем пожал плечами.
– Ну, возможно, ему нужен был повод, чтобы не идти домой. Или он боялся получить от дяди нагоняй за то, что стрелял из ружья среди ночи. А что вы думаете, Ники?
Маленькие голубые глаза Ники заблестели.
– Я склонен думать, – сказал он, – что этот парень боялся не того, что дядя спросит его, почему он стрелял, а того, что он спросит у него, который час.
Все рассмеялись над неожиданной шуткой Ники. Но от профессора Грэхема не так просто было отделаться.
– Серьезно, Ники, – настаивал он.
– Ну что ж, тогда серьезно, – сказал Ники с улыбкой, как будто оказывая снисхождение любознательному юноше. – Вы совершенно правы считая смерть Джека несчастным случаем. Кстати, доктор Чисхольм и не предполагал ничего другого. Что же касается его дяди, я не могу согласиться с тем, что это было простое совпадение.
Профессор Роллинз мрачнел на глазах по мере того, как Ники бесцеремонно разрушал половину его стройной теории, но был явно рад, что Ники оставил в неприкосновенности хотя бы вторую половину. Мне всегда было удивительно, как легко Ники завладевает вниманием любой аудитории. В его манере относиться к друзьям и даже к своим коллегам была некоторая снисходительность умудренного жизнью человека к неискушенным юношам. И самое странное, что люди как правило, без особых возражений принимали в его присутствии роль недоучившихся студентов.
Профессор Грэхем все же не был удовлетворен:
– Черт возьми, Ники, человек спотыкается о край подвернувшегося ковра и падает с лестницы. Что в этом сверхъестественного?
– Во‑первых, я думаю, сверхъестественным является то, что ему вообще понадобилось спускаться с лестницы, – сказал Ники. – Как вам кажется, зачем ему это понадобилось?
– Откуда я могу знать? – ответил Грэхем тоном человека, которому задали некорректный вопрос. – Думаю, ему не спалось и он хотел немного перекусить, а может быть, почитать какую‑нибудь книжку.
– И прихватил с собой карманные часы?
– Ну, судя по рассказам Чисхольма, он всегда сверял свои ручные часы с карманными.
Ники покачал головой.
– Когда вы носите двое часов, то стоит вам взглянуть на одни часы, вы неизбежно сверяете их с другими. Но в том факте, что Сайрус Картрайт, собираясь спуститься вниз, прихватил с собой карманные часы, хотя ручные пo‑прежнему оставались у него на руке, таится еще нечто. Я могу предположить только одну причину.
– И что это за причина? – с любопытством спросил Чисхольм.
– Проверить время по электрическим часам внизу.
– Слушай, Ники, – с раздражением воскликнул Грэхем. – У человека под рукой двое часов. Какого черта ему понадобилось спускаться вниз проверять время?
– Дело в том, что в его случае двое часов хуже, чем одни, – ответил спокойно Ники.
Мне пришло в голову, что он имеет в виду те мистические силы, которые помешали Джеку Картрайту в роковую ночь войти в дом. Каким‑то образом они воздействовали и на часы. Я спросил:
– Так что же случилось с часами?
– Они показывали разное время.
Ники откинулся в своем кресле и посмотрел вокруг так торжественно, как будто преподнес нам исчерпывающее объяснение. Возникла легкая пауза, и когда он обвел взглядом всю нашу компанию, выражение удовлетворения на его лице исчезло.
– Неужели вы до сих пор ничего не поняли? – спросил он. – Припомните, когда вы просыпаетесь среди ночи, то обычно смотрите на часы, стоящие на камине, или на часы, оставленные на ночном столике. Именно так Сайрус Картрайт и сделал. Он проснулся, взглянул на свои ручные часы, было примерно без четверти двенадцать. Затем он совершенно машинально потянулся за карманными часами, лежащими на ночном столике. Он нажал кнопочку, и часы пробили двенадцать, а затем еще половину или три четверти первого. Всего лишь несколько часов тому назад он сверял свои часы, и они шли правильно, а сейчас карманные ушли вперед почти на час. Какие же из них показывали правильное время? Который был час? Я представляю, как он сверял снова и снова, а потом решил отложить эту проблему до утра. Но сон никак не шел к нему, и, поворочавшись с боку на бок некоторое время, он понял, что единственный шанс сегодня ночью заснуть – это спуститься вниз и узнать, который действительно час. – И, повернувшись к Чисхольму, Ники продолжил: – Видите ли, дело в том, что часы при падении не могут уйти вперед. При ударе часы либо совсем останавливаются, либо ускоряют или замедляют ход всего на несколько секунд. Если же стрелки часов свободно скользят по циферблату и от сотрясения могут сильно сдвинуться, то такими часами обычно не пользуются. Следовательно, часы были переведены вперед за некоторое время до падения. Сайрус Картрайт не мог этого сделать, значит, часы перевел племянник, возможно, когда перекладывал их с бюро на ночной столик.
– Он сделал это случайно или чтобы подшутить над своим дядей? – спросил Чисхольм.
– Нет, Чисхольм, какие тут шутки. Просто Джек хотел убить его. Да, да, в этом сомневаться не приходится. После того как он приоткрыл окна так, как полагалось, и переложил часы на ночной столик, он вежливо пожелал своему дяде спокойной ночи. Уходя, остановился, чтобы подвернуть край большого ковра, лежащего у верхних ступенек лестницы.
– Но, простите, непонятно, как он мог знать, что его дядя проснется среди ночи?
– Я полагаю, что выстрел из ружья под окном спальни был хорошей гарантией этого, – улыбнулся Ники. – Теперь вы понимаете, почему сверхъестественные силы помешали ему войти той ночью в дом. Джек побоялся, что дядя, вместо того чтобы спуститься вниз самому, спросит у него, который час.