Он стоял у окна, и я присоединился к нему. На тротуаре прямо под нашими окнами стоял Эрик. Он постоял мгновение, глядя то в одну, то в другую сторону, а потом, засунув руки в карманы, так как в воздухе всё ещё ощущалось дуновение, повернул направо и бодрым шагом направился к депо.
Ники отвернулся. «Никакой опасности», ‑ сказал он. «Он спустится в депо, положит четвертак в один из шкафчиков и положит ключ в конверт. Нет, не положит. Блоджетт может вспомнить, где находится его шкафчик. Он переложит чашу из шкафчика Блоджетта в другой, а потом положит оригинальный ключ обратно в конверт.»
«И что нам с этим делать?» ‑ спросил я. «Может, позвонить в полицию и попросить их...»
«Позвонить в полицию?» ‑ Ники уставился на меня в недоумении. «За что?» ‑ потребовал он. «Потому что молодой человек решил вскипятить воду, чтобы приготовить чашку растворимого кофе, вместо того чтобы заняться приготовлением на перколяторе?»
«Но он пошёл в депо...»
«Чтобы узнать расписание, я полагаю.»
До меня вдруг дошло, что меня обманули, и что Ники просто отплатил мне за моё глупое пари, а на самом деле ничего не произошло, кроме того, что Эрик вскипятил чайник с водой.
Тем не менее мне было не по себе, и на следующее утро, после того как Ники ушёл, я позвонил в офис и сообщил, что в этот день меня не будет. Я сел у окна, откуда открывался вид на улицу. Вскоре после десяти я увидел, как Эрик вышел и направился к университету. Я надел пальто и последовал за ним, держась примерно в квартале позади, но стараясь, чтобы он всё время был в поле зрения. Когда мы подошли к университету, я ускорил шаг и приблизился к нему, чтобы не потерять его в толпе. Я держал его в поле зрения всё утро. Когда он вошёл в зал заседаний и занял место впереди, я последовал за ним и занял место сзади. В полдень я увидел, как он вошёл в кафетерий, и только тогда оставил его и направился домой. Ники был в комнате, когда я пришёл.
«Разве вы не ходили сегодня в офис?» ‑ спросил он с весёлой ухмылкой на своём уксусном лице.
«Нет, не ходил», ‑ коротко ответил я.
Я устроился у окна и угрюмо смотрел на улицу внизу, пока Ники продолжал листать свои бесконечные студенческие работы. Вскоре я увидел идущего по улице Эрика, а ещё через минуту услышал, как он поднимается по ступенькам через одну. Очевидно, он был в приподнятом настроении. Мы слышали, как он двигался в своей комнате, и я решил, что он собирает вещи.
Через четверть часа он постучал в нашу дверь. «Я так рад, что вы оба дома», ‑ сказал он. «Я уже ухожу. Я уезжаю на тридцатом. Было приятно с вами познакомиться.»
«Мы проводим вас до депо», ‑ сказал Ники. «На этом поезде уедет довольно много людей. Я должен попрощаться с некоторыми из них.»
«А вы извлекли пользу из созыва?» ‑ спросил Ники, пока мы шли.
Молодой человек усмехнулся. «У меня было одно предложение о работе», ‑ сказал он, ‑ «но оно в Индии».
Хотя мы пришли рано, в депо уже было несколько человек, ожидавших поезда. Мы стояли там, ведя неспешный разговор. Несколько человек, с которыми мы познакомились, кивнули нам, а один или два подошли, чтобы пожать руки и попрощаться. Пока мы так разговаривали, Эрик отошёл к газетному киоску. Он купил журнал, чтобы почитать его в поезде, а затем проследовал в камеру хранения. Я уже собирался последовать за ним, когда Ники подал мне знак оставаться на месте. Затем он последовал за ним.
Поезд остановился, и толпа хлынула вперёд, чтобы рассесться. Я ждал, гадая, что происходит. Наконец кондуктор крикнул «все на борт», и только тогда я увидел Эрика, который бежал к поезду. Я уже собирался перехватить его, как вдруг увидел Ники. Он прогуливался и выглядел самодовольным и довольным собой.
«Ну?» ‑ потребовал я.
В ответ Ники протянул руку, и на его поднятой ладони оказался ключ от шкафчика.
«Что он сказал?»
«Я попросил у него ключ, и он увидел, что я знаю», ‑ говорит Ники. Он спросил меня, не видел ли его кто‑нибудь, и я ответил: «Нет, но я слышал, как вы кипятили воду.» Тогда он отдал мне ключ.»
«И что теперь?» ‑ спросил я.
«Думаю, как прокурор округа, вы должны иметь достаточное влияние на начальника станции или того, кто здесь главный, чтобы открыть шкафчик, и мы могли бы перенести туда чашу.» Голос его звучал раздражённо.
Когда мы возвращались в пансион, я сказал: «Как вы думаете, Ники, правильно ли мы поступили, отпустив его? В конце концов, мы покрываем преступление.»
«Было бы лучше, если бы всё это стало достоянием общественности и университет оказался вовлечён в скандал, не говоря уже о том, что Блоджетт потерял бы работу?»
Я не стал настаивать на этом.
Когда мы вернулись в пансион, Блоджетт уже был там. «Похоже, я упустил Эрика», ‑ сказал он. «Я планировал вернуться, чтобы проводить его, но в последнюю минуту мне нужно было сделать кое‑какие бумажные приготовления для сегодняшнего выступления.»
«Чаша уже прибыла?» ‑ серьёзно спросил Ники.
«Прибыла? Да, я привёз её с собой. Я оставил её в одной из камер хранения на железнодорожной станции.»
«На железнодорожной станции?»
Блоджетт рассмеялся. «Уверяю вас, здесь вполне безопасно. Это самое лучшее место. Я заберу её по дороге, а потом на такси доберусь до университета. Вы придёте сегодня на собрание?»
«У нас назначена встреча», ‑ сказал Ники, ‑ «но мы постараемся зайти хотя бы на несколько минут.»
Мы не пошли на собрание. Вместо этого мы провели вечер за игрой в шахматы в факультетском клубе. К этому времени все посетители уже ушли, и в клубе было тихо и спокойно. В девять часов вошёл профессор Ричардсон. Его фотографировали, и он нёс свои академическую мантию и шапочку на сгибе руки. Он тяжело присел и стал обмахиваться своей шапочкой как веером.
«Слава Богу, всё позади», ‑ сказал он.
«Успешный созыв, профессор?» ‑ спросил я.
«Всё в порядке, думаю, как и бывает в таких случаях», ‑ сказал он. «Конечно, Прексу хотелось бы большей огласки, чем мы получили. Думаю, ему хотелось бы чего‑то действительно драматического, чтобы попасть в заголовки газет, ‑ убийства, возможно, или кражи университетских запасов урана.»
«Вам следовало рассказать нам раньше», ‑ сказал Ники. «Мы могли бы всё устроить.»
Дело о хлебе с маслом
Перевод на русский: Е. Р. Сова
По вечерам сред я ужинаю в факультетском клубе, будучи там в качестве гостя Ники Вельта, предположительно для того, чтобы уравновесить пятничные вечера, когда он приходит ко мне домой на вечер шахмат.
Когда Эллис Джонстон, прокурор округа Саффолк, зашёл ко мне в среду поздно вечером в январе по делам, я пригласил его присоединиться к нам за ужином. Честно говоря, я не был уверен, как Ники воспримет мою инициативу, связанную с появлением у него ещё одного гостя, ‑ Ники может быть весьма чувствителен к таким вещам, ‑ но всё прошло очень хорошо. Он вспомнил, что встречался с Джонстоном в моём доме, и был рад видеть его снова. Он провёл нас в столовую, словно снисходительный дядюшка, забравший из школы пару любимых племянников на угощение. Он усадил нас по обе стороны от себя и настойчиво предлагал нам самые богатые блюда, когда подошел официант, чтобы принять наши заказы. .
Конечно, мы говорили о погоде. Наша зима в тот год била метеорологические рекорды. В декабре было три сильных снежных бури, не сменившихся ни одной ощутимой оттепелью. Такая картина сохранилась и в январе: десятидюймовая метель на Новый год, буран три дня спустя, оставивший шестнадцать дюймов снега, и похолодание, из‑за чего термометр держался около нуля в течение двух недель. И когда в конце этого периода температура немного повысилась, то случилось это лишь для того, чтобы выпало больше снега.
Джонстон сказал: «Ехать по улицам города ‑ всё равно что бежать по бобслейной трассе. Снежные завалы по обе стороны от вас так высоки, что вы не видите людей на тротуарах. Только вчера мы нашли человека, погребённого под сугробом. Это было на Холгейт‑стрит. Это, конечно, не главная транспортная артерия, но довольно оживлённая улица. Он лежал там с момента сильной метели четвёртого числа. Это три недели. Представьте себе сотни людей, которые прошли мимо него за это время, и никто ничего не узнал.»
«Я слышал этот сюжет в новостях вчера вечером», ‑ сказал я. «Есть подозрение в убийстве, не так ли?»
«Никаких подозрений», ‑ мрачно сказал Джонстон. «Это точно убийство. Ему проломили голову, и он лежал, сложив руки по бокам, уж слишком аккуратно. Вряд ли человек мог так упасть случайно.»
«Звучит довольно интересно», ‑ сказал я.
Джонстон пожал плечами. «Просто ещё одно дело на хлеб с маслом.»
«А что такое хлеб с маслом?» ‑ спросил Ники.
Джонстон коротко рассмеялся. «У моего шурина хозяйственный магазин, ‑ сказал он небрежно, ‑ и когда бы вы ни зашли туда, вы можете увидеть женщину, покупающую сковородку, или мужчину, покупающего садовый шланг. Даже если это постоянные клиенты, он может не увидеть их снова в течение нескольких месяцев. Поэтому он рассматривает эти продажи как джем. В каком‑то смысле они почти случайны. А вот плотники, сантехники и электрики, которые торгуют с ним, ‑ это его хлеб с маслом. Он может рассчитывать на то, что будет видеть их несколько раз в неделю в течение всего года. Теперь в городе есть значительная часть профессиональных преступников. Мы можем рассчитывать на то, что они дадут нам работу из недели в неделю. Так что они ‑ наш хлеб с маслом.»
«А в делах о хлебе насущном ваши следственные процедуры как‑то отличаются?» ‑ спросил Ники.
«Обычно мы узнаём, кто отвечает за ту или иную работу, почти сразу после её выполнения, по тому, как она делается, или по слухам, которые распространяются по улицам, но в основном потому, что мы стараемся узнать этих людей. Мы знаем, как они думают и что чувствуют. Мы знаем, под каким давлением они работают и каков баланс сил в каждый конкретный момент времени. В то же время, будучи профессионалами, эти люди умеют заметать следы. Поэтому мы, как правило, знаем, кто совершил то или иное преступление, но у нас нет доказательств. Ваши рассуждения и анализ были бы бесполезны в таких случаях, профессор. У вас не будет никаких зацепок. Честно говоря, в наших методах нет ничего