Ялта? Андрей щелкнул по предложению отеля на Южном берегу Крыма, и внимание его привлек рекламный баннер.
«Билеты на самолет за сто рублей!» Разве можно устоять перед таким аттракционом невиданной щедрости? Через секунду Андрей уже перешел по ссылке и оказался на сайте известного агрегатора авиабилетов. Этому сайту Богданов доверял – не раз пользовался им, поэтому подвохов не опасался.
И все-таки подвох был. Оказалось, сверхдешевые билеты можно купить только в Дубай. Но именно в августе. Дубай? Богданов открыл картинку в другом окне. Устрашающее скопище небоскребов, высоченная игла башни, пронзающая небо… Никак это не вписывалось в картинку идеального отпуска. Он представил, какой вид может открываться из отеля – стена, в лучшем случае окно соседнего дома. Но сто рублей за билет! Четыреста рублей на двоих в оба конца!
Андрей забил даты своего отпуска, и – вот оно, счастье! Действительно, четыреста рублей. Не совсем, конечно. Три тысячи нужно доплатить за багаж в обе стороны. Получается, три тысячи четыреста, хватит им и одного чемодана. Лето все-таки. Деньги на карте есть, фотографии загранпаспортов, своего и Сашиного, хранятся в телефоне.
Андрей всегда считал себя неспособным на спонтанные покупки, часто мягко критиковал Сашу, которая не могла устоять перед искушением и бросить в корзину что-то совершенно ненужное, стоя в очереди в кассу. Но сейчас… Такой шанс бывает раз в жизни.
Через пять минут на почте у Богданова уже лежали авиабилеты, а эйфория, вызванная неожиданно привалившим счастьем, прошла, уступив место абсолютно иррациональному чувству сожаления. Дался ему этот Дубай! Лучше бы в Кучугуры поехали. А еще лучше – поменялся бы с Настей.
Он обернулся и увидел ее осунувшееся лицо с печальными глазами. Может, плохо себя чувствует? Или дети болеют? Настя никогда не брала больничный по уходу за ребенком. Очевидно, на этот случай у нее имелись бабушки или другие родственники. Может, все-таки предложить поменяться? Но он вроде как уже предлагал. На всякий случай Андрей решил пока повременить и никому не рассказывать о своих планах на отпуск. До августа еще все может сто раз поменяться.
По пути на обед в расположенную на первом этаже столовую Богданов столкнулся в коридоре с Настей, выходившей из кабинета шефа. Заплаканная, она что-то невнятно пробормотала и скрылась за дверью женского туалета, куда, по понятным причинам, Андрей не мог за ней последовать. Вернувшись, он не застал Настю в офисе.
– А где Волкова? – спросил он у Романа Чернышева, ответственного в их лаборатории за ИТ-процессы.
– Ушла! – недовольно буркнул тот, не потрудившись оторвать взгляда от монитора. Андрей знал, что Чернышев подобные вопросы расценивает как бесцеремонное вмешательство в свой мыслительный процесс, и обычно общался с коллегой исключительно при помощи мессенджера.
Подтянув клавиатуру, он написал:
«Куда ушла Волкова?»
«Домой», – тут же настрочил Чернышев.
«Почему?»
«Не знаю. – Сообщение сопровождал смайлик, из головы которого торчали вопросительные знаки. – Спросите в эйчарне».
В отделе кадров Богданову показали заявление Волковой на отпуск за свой счет с резолюцией шефа «Не возражаю» и энергичным росчерком.
«Странно, что она меня не предупредила», – пожал плечами Богданов. Кто-то из умных людей сказал, что непредсказуемость – это радость, а предсказуемость – скука. Наверное, он не был начальником лаборатории, даже такой маленькой, где кроме него трудится еще пять человек, один из которых – непредсказуемая женщина, мать двоих детей. Хорошо, что приближался Новый год, все работы были завершены, а заказы выполнены и новые если и ожидались, то не раньше конца января.
Вернувшись из отпуска, Настя не смеялась, как прежде, и немного похудела, но уже не плакала, была сосредоточенной и молчаливой.
– Пацан у нее заболел, – пояснил Сорокин Артем Ярославович, старожил отдела, который пришел в НИИ сразу после Политеха молодым специалистом и гордился тем, что с апреля девяносто первого по сентябрь девяносто второго ходил на работу, не получая заработной платы. «Потом, конечно, все выдали, копеечка к копеечке», – с удовольствием пояснял он, стоило поблизости появиться свежим ушам. Уже пенсионером по возрасту Артем Ярославович продолжал работать и выполнял в лаборатории роль этакого свадебного генерала. Обладая широчайшим кругом всяческих знакомых, он успешно выискивал заказчиков разной степени крупности. Это, да еще поиск новых сотрудников было единственным делом, с которым Сорокин справлялся блестяще. Поручать ему что-либо еще было бесполезно – за последние годы прогресс ушел слишком далеко, и Артем Ярославович в силу различных обстоятельств безнадежно от него отстал.
Получив должность завлаба, Богданов, подгоняемый остатками юношеского максимализма, попытался было сплавить бесперспективного сотрудника в другой отдел. Но со временем смирился и даже находил забавными некоторые из его многочисленных историй из жизни института.
Кроме Насти, Романа Чернышева и Сорокина под начальством Богданова трудились еще три инженера – Матвей Белов, Тимофей Комаров и Валерий Коновалов. Все трое – выпускники того же Политеха, заботливо отобранные Артемом Ярославовичем еще студентами. Высокие, работящие, неконфликтные и чем-то неуловимо друг на друга похожие. Прямо как в мультфильме – трое из ларца, одинаковых с лица. За глаза их называли тройняшками. Иногда, заходя в лабораторию, Андрей даже с ходу не мог определить, кто есть кто – белые халаты, аккуратно подстриженные темные волосы. В институте шутили: Сорокин в молодости был неравнодушен к женскому полу и выбирал парней, похожих на себя, в надежде, что те могут оказаться его сыновьями. Богданов, как ни старался, никак не мог уловить сходства между Матвеем, Тимофеем, Валерием и Артемом Ярославовичем хотя бы потому, что голова последнего была абсолютно лишена растительности.
К недостаткам троицы можно было отнести абсолютную безынициативность и отсутствие какой-либо креативности, что опять-таки противоречило гипотезе сорокинского отцовства: у того инициативности было в избытке. Если бы не способность выполнять порученные задания в четко назначенный срок, Андрей с удовольствием попрощался бы с молодыми сотрудниками. Но так как те ни разу не сорвали сроков, он терпел их присутствие.
Обычно работа в лаборатории строилась следующим образом: получив, не без помощи Сорокина, новый заказ, Андрей с Настей обдумывали, как лучше его сделать. Велосипедов не изобретали, как сказали братья Стругацкие: «Ничего нельзя придумать. Все, что ты придумываешь, либо было придумано до тебя, либо происходит на самом деле»[2]. Пользуясь методом аналогов и прецендентов, Богданов с Настей набрасывали укрупненный план работы. На втором этапе к обдумыванию подключали Чернышева. Тот добывал в Интернете дополнительную информацию, после чего уже втроем они доводили идею до логического конца.
Андрею оставалось только разделить работу на этапы, расписать подробные алгоритмы выполнения каждого из них, обозначить сроки и раздать задания трем помощникам. За ним оставались руководство, контроль и необходимость в случае форс-мажора подключиться к выполнению заказа, подчистить хвосты и провести презентацию для заказчика. Впрочем, последнюю задачу с превеликим удовольствием брал на себя Сорокин.
Таким образом, Настя Волкова была для Андрея самым ценным сотрудником. Второе место делили между собой Сорокин и Чернышев, третье по праву принадлежало инженерам. И если на внезапно испортившееся настроение любого сотрудника лаборатории он мог бы смотреть сквозь пальцы, за Настю искренне переживал. Она, похоже, не собиралась откровенничать, но на работу приходила вовремя, не отпрашивалась по своим делам, и Богданов понемногу успокоился.
В начале февраля Сорокин, довольно потирая руки, сообщил, что нашел очень крупного заказчика. Полистав техническое задание, Богданов понял, что дело не стоит выеденного яйца. За пару месяцев их лаборатория сможет выполнить весь комплекс работ – от проекта до изготовления опытного образца. Однако шефа подобный регламент не устроил.
– Ну к чему такая спешка, Андрей Александрович? – пожимая плечами, спросил он. – Это в нашем деле абсолютно иррационально. Спешка, она совсем в других местах нужна. А нам надо все тщательно обдумать, проверить. Опять же вдруг еще какие заказы подоспеют, а вы загружены на сто процентов? Не отказываться же. Предлагаю озвучить клиенту срок, скажем, – он задумался, что-то посчитал, сгибая пальцы, – до первого сентября. Если будет спорить, скинем пару недель. Как думаешь?
– У меня отпуск в августе, – вспомнил вдруг Богданов.
– Ну и чудненько. Все подготовишь – и гуляй смело. Артем Ярославович прекрасно клиента с результатами ознакомит и все необходимые акты подпишет. В чем-чем, а в этом он мастер.
– Мастер, – согласился он.
Клиента срок выполнения работ до 15 августа устроил, договор был подписан, щедрый аванс в размере пятидесяти процентов от стоимости договора капнул на счет НИИ, и работа закипела.
Как и предполагал шеф, попутно появилось еще три небольших заказа, с которыми команда Богданова справилась без особых усилий. В начале июля Настя снова, не предупредив Андрея, ушла в отпуск за свой счет, но к этому моменту суперзаказ был практически завершен, и ее отсутствие не могло сказаться на результатах работы коллектива.
– Расскажи, пожалуйста, что с тобой происходит, – спросил Андрей, когда в первый день августа она появилась в лаборатории.
– Да вроде все, как всегда, – пожала она плечами.
– Как дети?
– Нормально, – видно было, что разговор собеседнице неприятен. – А ты с какой целью интересуешься?
Богданов не нашел ничего лучшего, как ляпнуть:
– Мне скоро в отпуск…
Получилось, что он печется о собственном отпуске больше, чем о душевном состоянии своей лучшей сотрудницы.
– Не волнуйся, Андрей Александрович, я пока поработаю, – уверенно заявила Настя, поднимая на Богданова усталые глаза с сеточкой красных сосудов.